Сирийский рубеж 2 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 22

Лётчик-испытатель поднялся на ноги, но не торопился отвечать. Любое его слово сейчас будет воспринято неправильно одной из сторон.

Если скажет, что мои слова — бред, то обманет сам себя. А если согласится, то Чагаев «расстроится» ещё больше.

— В причинах необходимо разобраться. Но в одном я уверен, сегодня майор Клюковкин сохранил нам машину. И я ему хочу сказать спасибо…

Но Василий Трофимович был уже на «режиме гнева».

— Хватит, товарищ Ларюшин. Вы мыслите как испытатель, а нужно как стратег. Подойдите ко мне, — сказал Чагаев, поднимаясь с места и собирая все бумаги и обращаясь к заместителю главкома ВВС.

Тот подошёл к столу и быстро что-то шепнул Василию Трофимовичу.

— Это будет правильнее, — шепнул зам главкома Чагаеву.

— Итак, разбирайтесь с аварией и мне доклад. Кто виноват, степень вины и как эти люди или один человек будут наказаны. Вы без меня знаете, где эти машины В-80 уже должны быть. Испытание в боевой обстановке — вот к чему вы должны стремиться.

Похоже, что и на Ка-50 нашёлся свой военный конфликт. Есть у меня мысль, что им предстоит поработать в Афганистане.

Чагаев пошёл к выходу после того, как все в зале встали. Однако, у двери остановился и взял схему у одного из инженеров.

— Ещё раз, какое вы там обозначение вашему В-80 придумали? — повернулся Василий Трофимович к представителю фирмы.

— Ка-50. Ну, так хотим назвать.

Чагаев покачал головой, посмотрев на схему вертолёта.

— Как по мне, так на акулу похож.

Совещание закончилось, и до конца дня я сидел на диване в своём кабинете. Перед глазами ещё стояли крутящиеся стрелки приборов. Цифры значений параметров сливались в одно большое число. Если бы мне дали ручку, я бы сейчас по памяти написал скорость, высоту и другие параметры в момент касания земли.

— И к международным новостям. Сегодня президентом Асадом был отдан приказ о направлении войск Республиканской гвардии для наведения конституционного порядка в провинции Даръа на юго-западе Сирии. Ситуация с приходом туда усиления сил правопорядка по сведениям наших корреспондентов стабилизировалась, — произнесла женщина в эфире новостной программы по телевизору.

Дверь открылась, и в кабинет вошли Ларюшин с Тобольским. Настроение у обоих нормальное.

— Сан Саныч, ну чего ты себе душу травишь? Всё нормально в Сирии, — сказал Тобольский и выключил наш «Сапфир».

— Для фона включил. Что у вас, товарищи лётчики?

Ларюшин и Тобольский переглянулись.

— Саш, давай свои предложения по изменению конструкции В-80. Мои инженеры и конструкторы начнут работать в ближайшее время. Думаю, что причина однозначно в перехлёсте лопастей, — сказал мне Евгений Иванович.

Я потянулся, взял листок и начал писать.

— Однозначно надо внести изменение в конструкцию вала главного редуктора. Удлинять почти настолько, чтобы в дальнейшем исключить схлёстывание лопастей при выполнении любых манёвров.

— Нормально. Я об этом тоже думал, но сегодня, к сожалению, ты нашу правоту доказал на практике, — сказал Тобольский.

И если честно, мне больше таким способом доказывать правоту не хочется.

— Приемлемо. Что-то ещё? — спросил Ларюшин, но тут же остановил меня. — А что если добавить в систему управления механизм затяжеления?

— При опасном сближении лопастей лётчик почувствует тяжесть на ручке управления. Хорошая идея, — согласился я.

И ещё пару мыслей, которые мне были известны из будущего. Правда, эти конструктивные изменения не давали стопроцентной гарантии избежать схлёстыаания лопастей. Маленькая вероятность оставалась, но это было уже что-то.

Спустя три дня разбитый В-80 отправили на завод, а мы вернулись к другим вертолётам.

Уже как два месяца мы только изредка касаемся полётов на Ка-50. План исследовательских полётов на одной рабочей машине трудно выполним, но у нас получается.

Заключительная неделя августа должна была начаться с ночных полётов, поэтому в кабинете у меня кипела работа.

Каждый из командиров звеньев заполнял черновик плановой таблицы и приносил мне. Приходилось их немного взбадривать.

— У тебя почему молодой завтра ночью не летит? — спросил я, не заметив в плановой молодого лейтенанта, у которого налёт ночью был маленький.

— Да не с кем. Я по теме исследования работаю. Другие тоже.

— Рисуй ему маршрут, зону, маршрут на «пределе». Сам с ним полечу, — ответил я.

— Саныч, ну я ж знаю, что у тебя с этим новым вертолётом дел много.

— Основное моё дело — личный состав. Найду я для него завтра возможность слетать.

— Есть, — ответил командир звена и забрал черновик на дополнение.

Через минуту в кабинете зазвонил телефон на столе у Тобольского. Комэска ещё был на совещании, так что пришлось ответить мне.

— Майор Клюковкин, — представился я.

— Сан Саныч, давай в актовый зал. Дело есть, — услышал я в трубке голос Тобольского.

Через десять минут я уже поднимался по лестнице в штабе Центра. В коридорах царила какая-то суета. Штабные работники бегали из кабинета в кабинет.

Возможно, сказали какие-нибудь данные собрать. Причём ещё вчера надо было их отправить. Стандартная ситуация в армии.

Из актового зала раздавались громкие разговоры. Когда я вошёл, то сильно удивился. Присутствовало много людей.

Это были комэски и замкомэски, а также инженерный состав. На первом ряду сидели заместители Медведева и командование моего полка. Я нашёл Тобольского и сел рядом с ним.

— Что за собрание? — спросил я.

— Непонятно. Замы молчат. Говорят, что утром кто-то в звании полковника вошёл на совещание и… на этом совещание закончилось.

Только Олег Игоревич закончил говорить, как вошёл Медведев. Он был один и весьма напряжён. В руках у него была тёмная папка.

— Прошу садиться, — сказал Геннадий Павлович и сел за центральный стол.

Сидевший ближе всех к двери командир одной из эскадрилий встал и прикрыл её.

Медведев посмотрели на всех и раскрыл папку. Пауза затягивалась.

— Директива министра обороны СССР за номером 314/14/001 от 26 августа 1984 года. «В соответствии с договором „О дружбе и сотрудничестве между СССР и Сирийской Арабской Республикой“ от 8 октября 1980 года, обращении правительства Сирии, и в целях оказания интернациональной помощи дружественному сирийскому народу, принято решение о вводе некоторых контингентов советских войск на территорию Сирийской Арабской республики».

Медведев оторвал глаза от директивы и посмотрел на нас. В зале была тишина. Такое ощущение, что можно услышать муху, жужжащую в дальнем углу.

— Мы официально входим в Сирию, — сказал Геннадий Павлович.

Глава 11

История, как говорится, циклична. В моём случае этот цикл пошёл шиворот-навыворот.

Выходит, что Советский Союз будет вовлечён в события на Ближнем Востоке по полной программе. Остаётся теперь только выяснить — что же там происходит в Сирии, что потребовалось принимать такое политическое решение.

В актовом зале все начали шептаться. У кого-то выражение лица стало более серьёзным, а кому-то тяжело было скрыть улыбку. Наверняка среди моих коллег есть те, кто горит желанием поехать в «пески».

Начальник Центра прокашлялся, чем заставил всех прекратить шептание.

— Вижу, что ваших на лицах непонимание происходящего, — сказал Медведев, откладывая в сторону папку с документами.

— Товарищ командир, какие будут указания? — спросил командир полка Тяпкин.

— От нашего центра требуется по 4 экипажа на Ми-8 и Ми-24. Плюс две группы техсостава. В течение сегодняшнего дня определить кандидатов и мне на утверждение. Вопросы? Если нет, все свободны.

Собравшиеся в зале встали и направились к выходу. Мы с Тобольским начали уже на ходу думать, кого предложить командиру в качестве кандидатов на поездку в Сирию.

Всё же, есть у нас те, кто ещё не был в Афганистане и должны получить боевой опыт.

— Сейчас соберём ребят и спросим. Заму по ИАС надо сказать, чтоб тоже подготовил людей, — рассуждал Олег Игоревич. — Ты как сам? Поедешь?