Сирийский рубеж 2 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 16

Медведев пожал мне руку и посмотрел на чашки с чаем, переводя при этом взгляд на рахат-лукум.

— Здравствуй, Сан Саныч! А чего мне не привёз? Я тоже сладкое люблю.

Обижает меня полковник Медведев! Как же я мог его оставить без сувенира.

— Товарищ командир, вам и всему центру вот это.

Я достал из портфеля большую картину, на которой был запечатлён Хафез Асад. На самой картине было от него приветственное слово и пожелания.

— Клюковкин, президента Сирии я узнал, а вот что тут написано?

— А я сейчас… — протянул я руку, чтобы зачитать послание от Асада, но меня опередил неизвестный лётчик.

— Товарищ командир, позвольте, — сказал он и взял картину. — Моим друзьям из 433-го Центра Армейской авиации, город Торск. С пожеланиями крепкого здоровья, мирного неба, больших взлётов и мягких посадок. Верховный Главнокомандующий… ну и так далее.

Перевёл этот мужик точь-в-точь. Похоже, что с арабским языком он «на ты».

— Достойно. Заходи в кабинет. Всё равно собирался тебя вызвать потом, — скомандовал Медведев.

Всей группой мы вошли к Геннадию Павловичу. Начальник Центра задал мне пару вопросов по командировке, а потом перешёл к основному делу.

— Знакомься, Александр. Твой новый командир эскадрильи, — указал Медведев на «растрёпанного».

— Майор Клюковкин Александр Александрович, — представился я и пожал ему руку.

Он приветливо мне улыбнулся.

— Тобольский Олег Игоревич, подполковник. Будем вместе работать в новом направлении.

— Очень рад, а в каком направлении? — уточнил я.

Все трое переглянулись, а слово взял мой командир полка Тяпкин.

— Новое направление. Я бы сказал будущее, а конструкторы называют его В-80 или «изделие 800».

Похоже, что мне поручают работу над вертолётом Ка-50.

Глава 8

Как не приеду из командировки, так новости вечно «сногсшибательные». Правда, этот сюрприз пока самый приятный.

— Это радует. Вертолёт одноместный, соосная схема винтов и выглядит дерзко? — уточнил я.

Тобольский улыбнулся, а наши с ним командиры задумчиво переглянулись.

— Саша, меня радует, что ты уже знаком с В-80. Так что проблем с освоением у тебя возникнуть не должно, — сказал полковник Медведев, откладывая в сторону подаренный мной портрет президента Асада.

— Но у меня уже есть предложения по улучшению.

— Клюковкин, ты ещё в кабину не сел, а уже проанализировал всё? — удивился Тяпкин.

— Да тут и думать нечего. В-80 — машина уникальная. Уверен, что пилотажные характеристики у неё прекрасные.

— Эт точно! — поддержал меня Тобольский.

— Но один простой лётчик может не справиться со всем спектром задач. Пилотирование, навигация, боевое применение — много задач на одного, — продолжил я.

— Может, не может! А если сможет? — спросил у меня Тяпкин.

— Тогда это будет уже не простой лётчик.

Командир полка закатил глаза, а Тобольский, наоборот, подошёл ближе и добавил:

— Думаю, что Сан Саныч говорит о лётчике, который только что выпустился из лётного училища.

— На этот счёт нам обещали, что В-80 будет «прощать» многие ошибки, — почесал подбородок Медведев, встал со стула и пошёл к сейфу.

По телевизору показывали утренний выпуск новостей. Интересно наблюдать за тем, как рассказывают о положении дел в Сирии.

— Достигнуто предварительное соглашение о выводе израильских войск с территории Южного Ливана. В политбюро это решение Израиля было встречено с оптимизмом, — зачитал диктор новость.

Геннадий Павлович сложил гарнитуру и убрал её в нижний ящик сейфа.

— Я понимаю, Сан Саныч, что будет непросто. Соосная и одновинтовая схемы разные по пилотированию вертолётов. Но твой новый комэска, да и я тоже, считаем, что за этим вертолётом будущее, — указал он на Тобольского.

— Так точно, — согласился я.

— Ваша задача не только оценить характеристики В-80, но и опробовать боевое применение. А это и выполнение манёвров в том числе. По этой части тебе равных нет, — посмотрел на меня Тяпкин.

Да, работы будет много.

Через минуту мы вышли с Тобольским из кабинета начальника Центра и направились к себе в эскадрилью. В личной беседе Тобольский производил впечатление человека общительного и вежливого.

— До Торска в Венгрии и Нерчинске служил, но здесь гораздо интереснее, — рассказал Олег Игоревич вкратце свою историю.

— А я в Соколовке. Как раз с Геннадием Павловичем.

— Да я наслышан о тебе, Саныч. Извини, но про УАЗик и представление командиру по гражданке — истории на века, — улыбнулся Тобольский.

Ох уж эта слава Клюковкина! До сих пор вспоминают.

— Мне периодически не дают об этом забыть.

— Бывает, — ответил комэска, и мы с ним вошли в здание эскадрильи.

Тобольский ушёл в наш с ним кабинет, попросив надолго не задерживаться.

Я быстро забежал в класс, чтобы поздороваться с сослуживцами. Естественно, всех интересовало как там в Сирии, «жарко» или «нежарко», и как погиб Горин.

Запрета на разглашение об обстоятельствах его гибели на меня никто не накладывал. Так что врать мне не пришлось.

— Сан Саныч, а где звезда Героя? — спросил у меня один из командиров экипажей, наливая себе чай.

— С собой не ношу, дружище. На параде покажу, — ответил я, но внешний вид награды товарищам я описал.

Меня же больше интересовало, как личный состав оценивает возможности В-80 — будущего Ка-50.

— «Вэшечка» это что-то. Ощущение, что в воздухе не летает, а танцует, — ответил мне один из командиров звеньев.

В кабинете у начальника Центра я не сразу задумался над тем, что для появления в Торске «Акулы» ещё слишком рано. Однако, в этой новой реальности уже ничему нельзя удивляться.

Ми-28 появился в серийном образце раньше, сделав рывок по времени в несколько лет. Тогда почему бы его конкуренту не сделать то же самое.

— Только Сан Саныч, мы не в вашей упряжке с Тобольским, — продолжил другой командир звена, раскрывая упаковку печенья «Юбилейное».

— Да, у вас там какая-то отдельная группа. Куча специалистов из конструкторского бюро. Так что остальные пока только ходят и облизываются, — объяснил мне штурман одного из звеньев.

— Разберёмся, — ответил я.

Закончив чаепитие, отправился в свой кабинет. Олег Игоревич сидел за рабочим столом, разбирая документы.

Куртку комбинезона он снял, оставшись в одной футболке. Тёмные пятна от пота на груди говорили, что в полёте он пропотел солидно.

— Как личный состав встретил? — спросил Тобольский, откладывая в сторону бумаги.

— Приветливо. Соскучились, наверное, — улыбнулся я.

— Мне все рассказали, что тебя тут ценят. Кто-то даже волшебником называет.

— Льстят. У меня палочки и плаща нет. Да и в шляпе кроликов ни разу не находил, — ответил я, присаживаясь на диван.

На вешалке, которая стояла у стены, я заметил китель Тобольского. Мой вывод был такой, что Олег Игоревич был весьма заслуженным человеком.

Две медали «За боевые заслуги», три ордена Красной Звезды, два ордена «За службу Родине…» и два ордена Красного Знамени. Рядом с таким человеком на параде наш командир полка будет себя чувствовать неуютно.

По телевизору показывали очередную советскую кинокартину «Я хочу петь», но Тобольского она не особо интересовала. Хотя в ней играл Кадочников.

— В тишине посидим, — сказал Олег Игоревич, подошёл и выключил «Сапфир-412».

— Или поговорим? — уточнил я.

— Да. Есть о чём. Работы у нас много с тобой. Предлагаю как можно быстрее тебе изучить матчасть нового вертолёта и приступить к работе.

Сказано — сделано. В следующие несколько недель я прошёл переучивание через представителей конструкторского бюро. Изучать было много чего, так что к этому делу я подошёл основательно.

Много времени пришлось проводить за просмотром руководства по лётной эксплуатации, схем, технической документации, а главное — на самом вертолёте.

Вечером перед первым вылетом на «Вэшечке» я решил сходить в ангар, где стояли два Ка-50. Держать их на открытой стоянке не стали, чтобы не «засветить». Таковы были указания из главкомата и рекомендации завода-изготовителя.