Новая жизнь (СИ) - Волков Тим - Страница 36

— А ну, давайте-ка ровней! Доктор! Дай-ко.

Передавая ведро, Артем повернул голову.

— Господи! Аристотель… Ты как здесь?

— Потом… А ну-ка! Слева цепь — к колодцу… справа — к луже.

— Да лужу-то, почитай, всю уж вычерпали!

— Да мало ли на дороге луж? Черпайте! А ну-ка, топор дай…

Изловчившись, Аристотель вышиб остатки стекол и запрыгнул в палату.

— Воду, воду сюда!

Вот вам и кулацкий сын! Мажор…

— Аристотель! Осторожнее — крыша!

Слава Богу, весь сентябрь напролет шли дожди. Крытая дранкою крыша промокла. Правда, занялась было, но, пламя тут же сбили забравшиеся на крышу подростки.

— Эх-ма! Молодцы, парни! — одобрительно закричал Лапиков.

— Воду, воду давайте!

— Даем!

Уже собралось полдеревни. Пожар — дело такое… И что с того, что больница на самой околице? А ну как ветер?

— Воду! Воду!

— На крышу, на крышу лей!

— В окно плескай! Там склад, спирта полно — пыхнет!

— Доктор! — крикнула Аглая, хватая его за руку. — Там Лешка! Который руку распорол. Вы ему зашили, сказали ночь побыть под наблюдением. Там остался! Не вышел.

Он замер. Сердце упало, как камень. А ведь и верно. Был такой пациент, руку хорошо крамсанул, когда ножичком вырезал из дерева. Ничего смертельного, но зашить пришлось. Да и понаблюдать тоже решил оставить на ночь, так как рука у парня была грязная и нужно было проследить, чтобы не воспалилась.

Лешки нигде видно не было. Значит, остался. Так дрых, что пожар проспал?

Он в угловой палате! Нужно спасать.

— Не ходите, сгорите! — заорала Аглая, поняв все по выражению лица доктора.

Но он уже исчез в дыму.

Внутри стоял ад. Балки трещали, с потолка падали горящие щепки. Пелена дыма сразу же сковала дыхание.

Иван Павлович, прижав к лицу рукав, пробрался к нужной палате. За дверью, едва различимый — хриплый кашель. Живой!

Доктор влетел внутрь, схватил парня за руку. Одеяло, халат — всё пылало вокруг.

— Уходим!

Лешка хотел что-то ответить, но лишь закашлялся. Не до разговоров! Все потом!

Доктор повернулся, сделал шаг… и сверху со скрежетом сорвалась балка.

Раздался глухой удар. Пыль, сажа и языки огня окутали помещение…

Жители села бросились к выходу — но там уже было только пламя.

— Доктор! — заорал кто-то в отчаянии.

Но в огне не было ответа.

Глава 15

Пламя трубно гудело, опаляя ресницы.

— Иван Палыч! Иван Палыч! — перекрикивая этот гул, зарычал Лешка. — Живы?

— Жив, — кивнул доктор, глядя на балку, которая упала у самых его ног.

А ведь еще мгновение — и голову бы размозжила. Как цел остался? Удача. Вновь умирать не хотелось, от того и стоял Иван Павлович сейчас молча, не в силах поверить, что чудом спасся.

— Доктор! Уходим! — уже тряс Лешка. — Сгорим же ведь!

— Да… пошли…

Пробежали по коридору так быстро, как никогда не бегали — за один вздох, потому что больше дышать уже было невмоготу. Выскочили на улицу.

И вот — свежий воздух.

Вокруг радостно закричали люди, кто-то подхватил Лешку из рук доктора. Окатили обоих холодной водой. Стало легче.

— Доктор! И тут доктором остался! Спас человека! — воскликнул кто-то.

Чьи-то руки принялись похлопывать по плечу.

— Больницу… тушите… — с трудом восстанавливая дыхание, ответил тот.

Наконец, общим усилиями задавили огонь. Потерявший силу пожар шипел по-змеиному, исходил черным дымом.

— Х-ху-у… — немного придя в себя, Иван Палыч вытер пот рукавом. — Никто не пострадал? Все здесь? Аристотель… Где Аристотель?

— Да вон он, в окне! — показал Сергей Сергеич. — Господи… Что ж в крови-то?

И впрямь, все лицо молодого Субботина было залито кровью.

— А ну, в смотровую, живо!

— Да какая смотровая? — улыбнулся кто-то. — В саже все!

— Да ништо… — отмахнулся Аристотель. — Стеклом лоб задело… Ништо-о…

— Иди, кому сказано?

Перевязав Аристотеля, доктор, наконец, перевел дух:

— Ну, спасибо! Вовремя ты… И как только…

— В город мать отвозил, — улыбнулся Субботин. — Отец, вишь, в уезд уехал. Так я пока его нет… Там — на вокзал, и на поезд. У матушки сестрица в Ярославле. А с нашей станции — глаз лишних много.

— А-а! — вспомнил Иван Палыч. — Это ж вы на городской пролетке сегодня ехали?

— Мы… — парень неожиданно улыбнулся. — Викентий, телеграфист, подсказал — фальшивую телеграмму. Мол, сестрица у матушки при смерти. Ну, та, что в Ярославле. Отец был бы дома — все одно бы не отпустил. А так, вишь, сладилось.

— Все равно… Попадет тебе!

— А я утренним — в город… А там… Да, кстати! — Аристотель шлепнул себя по лбу, словно что-то вспомнив. — Знаешь, Иван Палыч, я парней на станции встретил… Ну, когда сюда… Двое — городские, не наши. А третий — наш. Якимка Гвоздиков. Недалеко, в Липках, живет. Стояли, поезда ждали… И пахло от них керосином! А Якимка, как меня увидал — за фонарный столб спрятался. Вот я сейчас и думаю — к чему бы это?

«Да, действительно, к чему бы?» — невольно сжал кулаки Артем.

* * *

Утро после пожара в Зарном было хмурым, с низкими тучами, предвещающими осенний промозглый дождь.

«Вчера его не хватало, будь он неладен!» — хмуро подумал Артем, оглядывая больницу.

Хибарка стояла закопчённая, с выбитым окном и обугленной крышей, словно раненый солдат, чудом уцелевший в бою. Артём, в пропахшем гарью пальто, то заходил внутрь, — бродил по коридору, проводя ревизию ущерба, — то вновь выходил на улицу, тяжело вздыхая.

Анна Львовна тоже была тут. Новости в Зарном распространяются быстро и она знала о горе, которое постигло больницу.

— Иван Павлович, — тихо сказала Анна. — Все плохо, да?

— Как видишь, — вздохнул тот, кивая на больницу.

Одна комната, где занялся матрас, выгорела сильно: стены чёрные, койка обуглилась, потолок грозил обвалиться. Коридор и соседняя палата пострадали меньше — копоть, треснувшая штукатурка у одной стены, запах дыма. Крыша, мокрая от сентябрьских дождей, всё же прогорела в двух местах, и через дыры теперь капала вода. Аглая, с красными от бессонницы глазами, скребла пол, пытаясь отмыть сажу, но её напевы про «Илью Муромца» звучали тише обычного.

— Как же так… Больница… Раненые… Где их теперь держать? — словно у самой себя спросила Анна. — Ремонт нужен. И очень срочно!

— Денег на ремонт нет, Анна, — сказал Артем. — Уезд на лекарства самые простые еле даёт, а доски, шифер, гвозди… Земская касса пуста. Если не починим, больных придётся в избы расселять. А это… это конец больницы.

Анна повернулась к нему, её глаза сузились, в них мелькнула решимость. Девушка поправила платок, её пальцы слегка дрожали, но голос стал твёрже.

— Иван Павлович, не отчаивайся, — сказала она. — Я попробую кое-что придумать. Есть… люди, которые могут помочь, которым это и под силу, и по карману. Дайте мне час.

— Анна, — начал он, догадавшись к чему она клонит, — не ходи к Субботину. Он…

Но она уже шагнула к тропинке. Не оглядываясь, учительница бросила:

— Я знаю, что делаю. Ждите.

* * *

Анна шла быстро, целенаправленно, к Субботину, который был в Зарном силой, причем большой.

«Как бы не самой главной», — хмуро подумала Анна, перепрыгивая через лужи.

Его деньги могли бы спасти больницу. Девушка надеялась, что ради села, ради больных, он согласится помочь. Ведь и сам туда порой ходит, и работников своих отправляет.

Конечно, не хотелось просить у него помощи. И вечера в школе, беседы и запрещенная литература, которую они читали в кружке, способствовали этому отторжению и даже некоторой брезгливости к этому человеку. Но ради больницы, ради Ивана Павловича… Она готова была идти к кулаку на поклон.

Субботина искать следовало в такой час только в одном месте — в трактире. И Анна пошла туда.

Кулак сидел за стойкой, его лицо, обычно румяное, теперь было бледным, с багровыми пятнами. Глаза, налитые кровью, горели злобой, а руки дрожали, сжимая стакан с мутной жидкостью. Анна невольно удивилась его преображению. Он как будто заболел.