Новая жизнь (СИ) - Волков Тим - Страница 22

Но Гробовский не дал ему уйти — схватил за плечо и зашипел почти в самое лицо:

— Разберётесь, говорите? Смелые слова, Иван Павлович. Уж не знаю, с Субботиным просто так не разобраться. Не по зубам он вам. К тому же времена нынче неспокойные. Война, дезертиры, бунты… А вы, доктор, человек заметный, но молодой. Неопытный. Не за тех стоите. С Анной Львовной дружите, с Субботиными ссоритесь. А ну как кто донесёт, что вы с ней заодно? Что в школе по вечерам не только чай пьёте? — Он сделал паузу, наблюдая за реакцией: — Следствие, знаете ли, дело неприятное. Бумага в уезд, пара свидетелей — и вот вы уже не доктор, а поднадзорный. Больница ваша под замок, а вы… в кутузке, или, не дай Бог, дальше. А всё почему? Из-за упрямства.

Холод пробежал по спине.

— Следствие? — ледяным тоном произнес Артем. — Пугать изволите, Алексей Николаевич?

— Не пугаю, Иван Павлович, — сказал он, разведя руками, будто сдаваясь. — Предупреждаю. А упрямство ваше понятно. Молодость, пыл… Но подумайте на досуге. Повторяю — мы ведь не враги. Анне Львовне только лучше будет, если мы её от дурных идей убережём. А вы… вы человек умный. Знаете, где правда. Я ещё загляну, потолкуем.

Он приподнял котелок, кивнул и пошёл прочь. Артём смотрел ему вслед, чувствуя, как гнев сменяется тревогой. Гробовский роет как крот. Со всех сторон подбирается. Нужно Анну предупредить, чтобы осторожней была.

Артем повернулся к Аглае, которая смотрела на него с округлившимися глазами.

— Иван Палыч, — прошептала она. — Это жандарм, да? Про Анну Львовну спрашивал… Я ничего не сказала, клянусь! Да я и не знаю, что сказать.

— Молодец, Аглая, — сказал он, заставив себя улыбнуться. — И не говори ничего, если еще будет спрашивать. А теперь за работу. Ефимку проверь, воду прокипяти.

— Иван Палыч, там Юрочка… мальчонка тот, Веры Николаевны.

— Что с ним? — напрягся Артем.

— Чахнет парень.

Артем хотел прочитать Аглае длинную лекцию про туберкулёз, но не стал — как-нибудь потом. Сейчас пора на обход.

«Как раз и глянем нового пациента», — подумал он и направился в больницу.

* * *

В комнате, которую наспех переоборудовали в палату, было тихо, лишь изредка доносился кашель подростка. Юрий был бледен, как полотно, с впалыми щеками и горящими от жара глазами. Его белое лицо было видно еще издали в темной комнате и напоминало маску привидения.

— Как поживаешь, дружок? — спросил Артем, подходя к койке. — Ночью кашлял? Жар держится?

— Нормально все, — тихо ответил парнишка.

— Ничего не нормально, — с укором буркнула Аглая, вставая в дверном проеме. — Ночью кашлял так, что я глаз не сомкнула. Кровь опять пошла. Жар то спадает, то снова его трясёт. Вспотел — хоть простыни выжимай.

— Юра, — сказал Артём мягко, наклоняясь к мальчику. — Мне правду говори, все как есть. Не бойся. Мы же договаривались уже об этом, помнишь? Как на исповеди. Как дышишь? Болит где?

Юрий слабо кивнул, его голос был хриплым, почти шёпотом:

— Дышать… тяжело, доктор. Грудь… жмёт. Вот тут. И кашель… опять.

— Йодистый калий давала? — спросил он Аглаю.

Та кивнула.

— Давала. Кашель смягчался, но ненадолго.

Артем задумался. Одним йодистым калием тут конечно же не поможешь. Нужно что-то более кардинальное. В его время такое обычно лечат комбинацией антибиотиков — изониазид, рифампицин, пиразинамид, — но здесь, в 1916 году, таких препаратов еще не существует. Лучшее, что есть из доступного — свежий воздух, питательная еда и покой в санаториях. Но Зарное — это далеко не санаторий.

Его мысли прервал очередной приступ кашля. Артём дал мальчику глоток кипячёной воды.

— Скверна… — начала Аглая и тут же осеклась, увидев полный упрека взгляд Артема. — Иван Палыч, вы бы просветили — для общего развития.

Артем взял ее за локоть, мягко отвел в сторону.

— Это болезнь называет туберкулёз. Инфекционное заболевание. И не Скверна тут виновата, а палочки Коха — микробактерии такие. В основном поражают легкие — поэтому малец и кашляет. Разрушает ткань лёгких, образуя каверны — полости, где множатся бациллы, — произнес он. — Если не остановить процесс, мальчик долго не протянет. Вот если бы убрать пораженные области…

— Убрать? — насторожилась Аглая. — Как же… Живой же. Что мы ему, легкое что ли того…

— Конечно же нет, но вот если не дать микробам распространяться…

И тут его осенило: коллапсотерапия!

— А ведь это идея! — пробубнил он, подойдя к окну.

— Иван Палыч, что-то придумали? — осторожно спросила Аглая.

— Искусственный пневмоторакс, — ответил тот.

Аглая даже переспрашивать не стала — не выговорила бы эти мудрёные слова. Лишь буркнула:

— Ну главное, чтобы не резать… Все-таки мальчонка еще совсем.

— Да никто резать не собирается! — отмахнулся Артем. — Так, одна крохотная дырочка… Просто есть одна процедура…

А идея была довольно простой — сжать поражённое лёгкое, вводя в плевральную полость воздух или газ через иглу. Это «выключило» бы лёгкое из дыхания, давая ему отдых и замедляя распространение инфекции. Каверны, лишённые кислорода, рубцуются, а бациллы — перестают размножаться так активно. Радикально, но может помочь.

Такие процедуры раньше уже проводили. Они как раз и назывались коллапсотерапией. Артем помнил, как про них на лекции рассказывал профессор Сибиряков.

Но тут нужно обдумать детали. Процедура рискованная. Неправильный укол может повредить лёгкое, вызвать кровотечение или занести инфекцию. Нужен стерильный инструментарий — иглы, трубки, шприц, — а главное, устройство для подачи воздуха.

А вот с этим уже проблемы…

В его время использовали пневмоторакс-аппараты, простые по конструкции: резервуар с водой, манометр для контроля давления и клапан. Но в Зарном, где даже скальпели ржавели, такого не сыскать.

Артём прикинул, что можно попробовать сделать что-то похожее: стеклянный сосуд — можно найти, ту же банку взять, резиновая трубка — тоже не проблема; игла — из хирургического набора. А вот что-то, что могло бы подавать дозированно воздух — вот с этим подумать надо. Но даже если найти все это, кто изготовит сам аппарат?

И тут же пришел ответ. Никодим. Кузнец с руками настоящего мастера. Кто, если не он? По крайней мере, других кандидатур нет.

Артём схватил карандаш, тут же на клочке бумаги принялся рисовать схему. Потом, когда первый набросок был готов, выскочил из палаты, попутно кинув Аглае:

— Давать парню лекарства и питье. Я скоро!

* * *

Артём шёл быстро, порой и вовсе срываясь в бег. Эх, не отказал бы кузнец в помощи. Все-таки не совсем его область. Тут больше механика, а не кузнечное дело.

Пес Трезор даже не взглянул на доктора, только фыркнул во сне, перевернулся на другой бок и захрапел дальше. Доктор прошел к дому, толкнул тяжёлую дверь, та отозвалась протяжным скрипом, будто жалуясь гостю на свою безмасляную жизнь.

Доктор шагнул через порог. Внутри было сумрачно, единственное окно, затянутое бычьим пузырём, пропускало тусклый свет, дробя его на неровные пятна. Пахло дымом, сушёными травами и чем-то кислым. В углу тлела печь, отбрасывая отблески на глиняные горшки и связки лука, подвешенные к балке. Лавка, стол, сундук — всё простое, но добротное.

— Никодим! — деликатно кашлянув, позвал Артём. — Никодим Ерофеич! Ты дома?

Тишина. Только где-то в глубине дома скрипнула половица.

— Никодим, это Иван Палыч! Дело есть!

— Дядя доктор, тятя в кузнице, — донёсся тонкий голос из-за занавески, отделявшей горницу от другой комнаты. — С утра там, лемех ладит.

Артём повернулся к занавеске — грубая холстина, вышитая красными петухами, слегка колыхалась, будто от сквозняка. Голос принадлежал мальчику, лет десяти, сыну кузнеца. Артем вдруг поймал себя на мысли, что даже не знает его имени. А еще подумал, что никогда не видел парня живьём. За те дни, что он провёл в Зарном, мальчишка всегда был где-то рядом — то за дверью, то в сенях, то в другой комнате. Словно прятался.