Ван Ван из Чайны 3 (СИ) - Смолин Павел - Страница 44

Я просто хотел спасти людей! Я никому и никогда не желал гибели! Какого черта первая же попытка воспользоваться приобретенной памятью на пользу не только себе обернулась таким кошмаром⁈

«Пятьдесят четыре из них погибло…» — прозвучало в голове зловещим шепотом.

Доволен, выскочка хренов? Ишь ты, нашлась «Ванга»! А может в мире существует метафизический, но неумолимо работающий «совокупный счетчик смертей», повлиять на который невозможно? Посчитала реальность потенциальных спасенных моими письмами — а их еще надо «подсунуть» так, чтобы их приняли всерьез! — и преподала мне жестокий урок: не лезь за пределы личного успеха, придурок, а то будет хуже.

И Джокович! Он-то какого хрена оплошал? Против кого мне теперь играть финал? Ах да, никакого финала не будет — я не только массовый убийца (и что, что «нечаянно»?), но и как полный слабак прилюдно грохнулся в обморок.

Ненависть и призрение к себе болезненными, липкими и разъедающими душу подобно кислоте потоками наполнили все мое естество, и я изо всех сил укусил себя за кисть руки — при этом я умудрился вырвать из вены катетер капельницы.

На шум обернулся тренер Ло, который почему-то и находится в палате со мной один-единственный.

— О, ожил! — обрадовался он и тут же встревожился. — Что с тобой? Где болит? — стремительно покинул стул и одним прыжком достиг изголовья кровати, вдавив кнопку на ней.

Хорошо быть стариной Ло Кангом — он сейчас наблюдает за трагедией, и ему даже в голову не приходит винить в ней себя или меня: произошедшее сойдет мне с рук в юридическом смысле, но…

Металлический привкус во рту и острая боль в руке немного помогли — организм отвесил паникующим мозгам успокаивающую оплеуху. Презрение к себе от этого усилилось — а что, людям в давке больно не было? Пятьдесят семь трупов между прочим.

— Ты чего? Ну-ка разожми зубы! — тренер Ло схватил меня за голову одной рукой, а второй попытался вытащить мою. — Успокойся! — отвесил мне оплеуху физическую. — Ты как такой рукой играть будешь⁈ — показал мне мою глубоко прокушенную кисть.

— Мне… — прохрипел я и закашлялся — только сейчас понял, что пить хочется.

А вот тем, кто из-за меня помер, пить уже никогда не захочется.

— На! — поднес к моим губам стакан Ло Канг.

Я не имею права на блага этого мира. Отмахнувшись рукой, я попал по стакану, облив себя и Ло Канга. В этот момент в дверь палаты вбежал врач в полном медицинском облачении, а следом за ним — Фэй Го и бабушка Кинглинг.

— У него истерика! — пожаловался на меня тренер Ло.

— Вижу! — буркнул на него доктор и сходу вкатил мне какой-то укол.

Почти сразу силы начали покидать меня, и последнее, что я увидел, было напуганное лицо плачущей бабушки Кинглинг. Прости, я все-таки испортил карму нашего рода.

Глава 28

Пронзительно-синее море уходило за горизонт, играя солнечными бликами. Вдалеке, из воды торчали нефтедобывающие платформы. Не одним только импортом нефтепродуктов жива Поднебесная — сами кое-чего добываем, но объемы, понятное дело, совсем не те.

То ли из-за платформ, то ли из-за тщательного приручения местной природы и выкорчевывания опасной фауны, местные воды, несмотря на несомненную красоту и приятность в плане купаться — солнышко прогрело море до температуры комфортной ванны — казались мертвыми. Нет рыбы, и из живности на всем протяжении исполинского, восьмикилометрового пляжа, присутствуют в основном птицы и крошечные крабики, которые украшают пляж мириадами маленьких песочных шариков.

— Ай! — дернулся я и почесал ударенный волейбольным мячиком затылок.

— Братец, прости! — прилетел следом за мячом крик Донгмэи. — Верни, пожалуйста, мяч!

Поднявшись с шезлонга — принесли с собой, частных пляжей на Хайнане нет потому что коммунизм, и имеющиеся на пляже конструкции являются общедоступными — и вдев ноги в тапочки, чтобы ступни не кололи опавшие с создающих тень пальм «иголки» и торчащие из песка корни, я подошел к мячику и бросил его играющим на пляже сестренкам.

«Упакованы» в классические, не оставляющие жаркому солнцу ни кусочка кожи, плавательные костюмы, а глаза защищены солнечными очками. Сестренки, когда их блог «попер», начали прилагать все усилия для возвращение себе благородного, бледного оттенка кожи, даже словив от этого небольшой «хейт»: быстро же они забыли о добродетельной работе в полях!

Вернувшись на шезлонг, я надвинул на глаза соломенную шляпу. Время действительно лечит — прошло меньше месяца, а я уже нашел в себе силы жить дальше, несмотря на постоянные ночные кошмары и приступы замешанного на презрении к себе уныния. Нормальный китаец на моем месте уже ушел бы на следующий круг перерождения, а я… А я трусливо подпираю совесть костылями в виде «искуплю» и «отработаю». Хотя бы чисто количественно — помочь, скажем, двум людям за каждого пострадавшего. А лучше — трем. А еще лучше…

Тряхнув головой, я попытался выбросить противные мысли. «Какой там нынче курс у покойника? А как считать например перелом? Четверть спасенной жизни?». Я просто ужасен.

— Ваня, почему ты меня не разбудил? — сымитировала обиду доселе дремавшая в теньке на соседнем шезлонге Катя.

Ее купальник правильный, раздельный, белоснежного цвета, но не пошлое бикини, а идеально сбалансированный между способностью радовать мой взгляд и скромностью. За время, проведенное нами на Хайнане, в семизвездочном (в Китае так можно) отеле в бухте Ялонг Бэй, девушка успела обрести дивный загар, и ее в силу разницы менталитетов это не смущает.

Первое время было тяжело. Больше всего на свете мне хотелось забиться в угол и отгородиться от всех, предавшись самобичеванию, но одному мне остаться не получалось ни на секунду — предлогом выступили «инцидент с прокушенной рукой» и старательно уберегаемая от попадания в СМИ давняя ситуация с отравлением удобрениями.

Большую часть проведенного в больнице времени я притворялся спящим — в те долгие часы, когда нормально поспать не получалось из-за кошмаров. Когда мое притворство становилось очевидным «наблюдателю»: каждая «смена» представляла собой дежурного доктора и кого-то из четверки Тренер Ло, Фэй Го, бабушка Кинглинг и мама Айминь. Последние старались особенно, и каждый день сжигали огромное количество «переводов на тот свет», прося у предков помощи.

Физически я поправился быстро — на третий день ни единой причины держать меня в больнице не осталось — и сразу после выписки мы полетели сюда, на Хайнань, куда заранее прибыли наши с Катей семьи. В основном, конечно, моя, а с ее стороны помимо папы и мамы имелся только пятнадцатилетний младший брат, который сейчас играет в мячик с близняшками.

Как бы не было мне противно это признавать, тяжело быть грустным и упиваться посыпанием головы пеплом пока вокруг теплое солнышко — три дня в неделю, как сегодня, а в остальное время на Хайнане в декабре пасмурно — изо всех сил пытающиеся меня подбодрить, добрые, хорошие и любящие меня люди, а под боком — теплое море или бассейн, если в море лезть нельзя из-за разошедшихся подводных течений? И «нельзя» здесь не фигура речи — запрещено по закону, и в шторм по берегу ходят специальные китайцы, которые помогают закрепленным на столбах прямо на пляже камерах ловить нелегальных купальщиков.

Каждый день на душе становилось чуть легче, ставший безукоризненно-приветливым и дружелюбным окружающий мир силами родных и близких заставлял меня снова дышать полной грудью, а горечь трагедии становилась менее острой. Окружающие мое состояние для себя объяснили сами: во-первых Ваан грустит из-за того, что не смог поиграть в финале, пусть номинально и оставшись победителем турнира в силу смерти Джоковича. Приравнивается к техническому поражению. Во-вторых — собственно гибель Новака, которая меня, его фаната, выбила из колеи. Причина третья, и я надеюсь, что она имеет наименьший вес, это запоздалый шок от осознания того, что я был близок к повторению судьбы Джоковича.

Вот и обеспечил себе алиби и уничтожение улик! «Алиби» от собственной смерти — уверен, Фэй Го с Лоо Кангом смогли бы меня вытащить целым и невредимым, но кто его знает? Титул победителя жег не хуже обгоревших на солнце плеч — получилось так, что вместо игры против Новака я «решил проблему» иначе.