Ван Ван из Чайны 3 (СИ) - Смолин Павел - Страница 10

Едва отбившая мяч ракетка привычно послала в руку «отдачу», я уже бежал к сетке — у соперника остался единственный вариант отбить, и мячик согласно ему окажется там, куда я доберусь через три… две… одну… Есть!

— 30−30!

Первый сет я продул со счетом 3–6. Второй — выиграл со счетом 6−4. Третий сет состояли из одних «больше-меньше» в конце геймов, и его забрал снова хорват — 4–6. Четвертый сет мог стать для меня последним, поэтому я сжал зубы покрепче и превозмог аж до ответного 6−3. Сет пятый, решающий и актуальный, тоже из одних «больше-меньше».

Хорошо, что я — совсем другой Ван, чем тот, каким был тогда, в Гонконге, впервые выбравшись на корт. За моей сотни часов плотнейших тренировок, и сколько не иронизируй над стариной Ло Кангом, он без дураков отличный, хорошо владеющий «методичками» тренер. За моей спиной десятки разной сложности матчей, и некоторые из них были реально трудными. За моей спиной — опыт выступления при полных трибунах, пусть и не такого размера, как сейчас — пятнадцать тысяч соотечественников пришли за меня поболеть.

И потом — я же китаец! Под ногами — родная благодатная земля Поднебесной, а сам я — главная надежда древней и могущественной империи заслужить достойное место в мировом рейтинге теннисистов-мужчин. «Достойное место» в свете вышеперечисленного может быть только одно: первое!

— Больше слева! — засчитал очко в мою пользу судья на вышке.

Мотивация — вот ключ! Для хорвата происходящее является всего лишь привычной работой, которую нужно хорошо выполнить. Много лет в большом теннисе не проходят даром — даже такие турниры как сейчас не сильно будоражат нервы и амбиции: сколько их было и сколько их еще будет? Нет, стремление к победе в каждого нормального спортсмена вшито накрепко, но нужно смотреть правде в глаза: я здесь задницу рву и превозмогаю, а Марин Цилик просто проводит «еще один день в офисе».

И именно сейчас, к исходу второго часа практически равной борьбы, хорват по всей видимости решил, что нафиг оно ему не надо, цепляться за победу руками и зубами, как я. Рук он не опустил, но движения стали менее уверенными, а сам он начал вестись на мои уловки, чего раньше не допускал. В спорте высоких достижений это приравнивается к добровольной сдаче, и мне от этого немного обидно: мне же нужно учиться и развиваться, а вредный хорват не хочет подарить мне еще немного драгоценнейшего опыта.

Трибуны ликующе взревели — только что Марин Цилик пропустил свой последний мячик на этом турнире. В народной радости почти утонул голос судьи на вышке:

— Гейм! Сет!

Эта победа для меня слаще «золота» Азиатских Игр. Здесь — вершина теннисной лестницы, и только что я преодолел первую ее ступеньку. Впереди их еще много, но я как минимум подтвердил свое право играть такие турниры! Теперь я могу с чистой совестью обвинить в дальнейших поражениях (которых всеми силами постараюсь не допустить!) кривое использование любимого меня: через день играть в верхних эшелонах, вы там совсем офигели? Кроме того — я очень молод, и даже если оплошаю, все кинутся меня утешать тем, что «все еще впереди». Но мне «впереди» не нужно, мне нужно сейчас!

— Молодец! — от избытка чувств проорал мне с тренерской скамейки тренер Ло.

— Ван! Ван! Ван! — скандировали трибуны.

Повезло мне с именем и фамилией — удобно выражать восхищение. Когда я, пожав хорвату руку и обменявшись с ним спортивно-этичными любезностями (он пожелал мне долгой и качественной карьеры, а я поблагодарил его за интересную игру) направился к своим, произошла забавная суета среди журналюг. Будь здесь только наши, китайские, или хотя бы вообще азиаты, мы бы получили дисциплинированно построившуюся в соответствии с престижностью представляемого СМИ очередь, но на «Чайна Опен» слетелось множество ляоваев, которые конечно же попытались пробиться вперед, чтобы первыми поговорить с победителем. Нашим это не понравилось, и они принялись толкаться с иностранцами. Скандал был никому не нужен, поэтому части белых людей пришлось потесниться, и ощерившийся на меня микрофонами и камерами полукруг журналистов получился вполне интернациональным.

— Родные, я опять в телевизоре! — радостно помахал я невидимой, но однозначно смотревшей трансляцию семье. — Очень по вам всем скучаю! — добавил то, что больше всего сейчас хотелось.

Кто мы без семьи?

Стюардесса прошла по проходу, внимательно осмотрев пассажиров на предмет пристегнутых ремней и поднятых столиков. Скоро мне придется положить трубку, потому что на большой высоте человечество почему-то решило не обеспечивать своих представителей мобильной сетью.

— Дядя стал совсем невыносим! Нехорошо так говорить, но лучше бы он и дальше пил, — говорила со мной трубка голосом Донгмэи. — Каждый день он рассказывает всем встречным, как прекрасна трезвая жизнь и сколько дней он уже не пьет. Да кому какое дело⁈

Приобретенный жизненный опыт подсказал мне, что почти все «завязавшие» алкоголики и наркоманы считают, будто весь мир им обязан только за то, что они перестали себя травить.

— Дядюшка всегда был занудой, — ответил я сестренке.

— И всегда считал, что он вправе кого-то чему-то учить, — согласилась Донгмэи. — Но теперь он вышел на новый уровень занудства! Когда приедешь домой, увидишь сам, что я имею ввиду.

По спине пробежали ледяные мурашки — неужели Вэньхуа стал настолько невыносим? Нет-нет, просто сестренка преувеличивает и драматизирует, как детям и положено.

— Просто ужасно, — поддержал я разговор.

— Хорошо, что скоро нанятые строители починят его дом, и он от нас свалит, — порадовалась Донгмэи.

Экономия — это здорово, но имеющиеся на семейных счетах суммы и в целом безоблачное будущее сподвигли китайского папу не пытаться разгребать все собственными руками, а выписать из города профессионалов. Относительно семейного бюджета вышло совсем не дорого, но дамы семейства не забыли напомнить Ван Дэи, что деньги имеют свойство заканчиваться. Он, в свою очередь, не остался в долгу, на протяжении полутора часов перечисляя дамам их покупки, большую часть которых составляют новенькие брендовые шмотки.

— Ладно, мы сейчас будем взлетать, давай потом созвонимся, — принялся я сворачивать разговор.

— Удачи тебе, занятой старший брат, — не без иронии попрощалась Донгмэи. — Обязательно заработай третью золотую медаль, а потом обязательно выиграй «Чайна Опен»!

— Конечно! — пообещал я сестренке.

После небольшой паузы Донгмэи смущенно призналась:

— Мы все тоже по тебе соскучились. Пока!

«Пока» прозвучало нарочито громко и пренебрежительно, как дань уважения прошлым специфическим нашим отношениям. Улыбнувшись, я убрал телефон в карман. Китайское моё начало нашептывало: «им просто нужна еще одна коллаборация с тобой», но я его не слушал. Для близких людей скучать в разлуке нормально, и искать здесь корысть лично я не собираюсь.

— Улыбаешься — значит силы остались, — заявил сидящий справа от меня Ло Канг.

— Да чего ему, молодому, — согласился с ним сидящий слева, у прохода, Фэй Го.

— Я бы отдохнул лучше, если бы мы летели бизнес-классом, — буркнул я. — Как думаете, у них остались места? Если сунуть стюардессе пятьсот долларов, она пересадит меня?

— Пусть ты и золотой медалист, считать себя лучше других это тебе права не дает, — принялся зудеть тренер Ло.

— Ты же коммунист, Ван! — воззвал к классовой солидарности Фэй Го. — Из крестьян.

— Класс-гегемон у нас номинально рабочие, — парировал я. — Пусть они и терпят.

Жалко себя — меня в один день в разных странах играть заставляют! Причем тогда, когда оба турнира важны как для лично меня, так и для Китая. Сейчас прилетим, и у меня хватит времени только на то, чтобы переодеться к выходу на корт. А я вообще-то устал! И я сам предлагал заплатить и за себя, и за этих вот неплохих в целом мужиков, но функционеру из Ассоциации, который отвечает за логистику, было лень что-то менять. В итоге вместо относительного комфорта я лечу эконом-классом, зажатый между двумя боровами, почти упираясь головой в «потолок» и вынужденный поджать не влезающие в промежуток между сиденьями ноги. Ноги, которым сегодня предстоит некислая нагрузка!