Кровавый год (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 43

Отличное имя, если разобраться, для Императора Священной Римской Империи!

В этом я убедился после посещения Варшавы, до которой добрался на… розвальнях. Вернее на пошевнях, широких санях, запряженных парой лошадей. По зимнику, постоянно меняя на почтовых станциях лошадей и кучеров, буквально долетел до столицы Привислинского генерал-губернаторства за четыре дня, после того как покрестил в Петербурге сына. Рекордов скоростного перемещения не поставил, Николая Палкина не переплюнул, но все равно получилось быстро (1). Влетел в город, отогрелся в бане. После этого принял от Иосифа Австрийского отречение от всех титулов под гарантию личной безопасности. Даже особо убеждать не пришлось — тот видел, что происходит по всей Европе, плюс его сводили поглядеть на местную гильотину. Ей уже головы давно не рубили, но с центральной площади еще не убрали. Так сказать в назидание.

После отречения, помчался дальше уже верхом, да в сопровождении серьезного эскорта — в Польше было неспокойно. В Берлин прибыл через два дня и там меня сходу меня завалили письмами от курфюрстов с просьбой о немедленной встрече…

Странное дело: император Священной Римской империи — должность выборная, Иося мне ее передать не мог. Да вот поди ж ты — вынь да положь князьям-выборщикам Ляпкина-Тяпкина, то бишь меня, бородатого такого и парики на дух не переносящего. Интересно, как они, эти напыщенные царьки, видят нашу встречу и, в целом, судьбу ландграфств, княжеств, графств и всякой мелочи, на которую история раздробила немецкие земли? Меня эти мольбы о встрече, с намеками, что, мол, лучше императора всея Германии не сыскать, скорее развеселили, чем напрягли. А как мне реагировать, когда курфюрст и архиепископ Майнца мне пишет подобную чушь? Мне, схизматику, самозванцу и прочая?

Если письма курфюрстов я не мог читать без смеха, то донесение из Австрии Суворова меня не на шутку напрягло. Он писал мне, что никак не может, как я хотел, присоединиться к моей армии на Эльбе, потому что после победоносного взятия Вены столкнулся с яростным сопротивлением австрийских немцев. Инсбрук, Зальцбург, Шпильбергская крепость в центре Брюнна-Брно, Комарно на границе этнической Венгрии и Словакии и многие другие города, замки, монастыри и цитадели сдаваться не желали. Лоскутная империя хоть и порвалась на кусочки, но титульная нация была готова зубами и когтями цепляться за свое прежнее привилегированное положение. Привыкли, гады, доминировать и жить за чужой счет. В общем, мой новый генерал-фельдмаршал был крепко занят, и мне придется самому решать вопрос с французами. И это наводило на определенные мысли.

Похоже, поступить с центральной, западной и южной Европой также, как и со Скандинавией, Пруссией и Польшей не получится. Распилить на куски, включить в состав России губерниями или более крупными единицами? И получить взрыв патриотизма во Франции, герилью в Испании или крестьянское восстание под руководством попов в Италии? А что делать с гессенской республикой, с союзником? И с будущими парламентскими образованиями, возникшими на руинах старого порядка, исчерпавшего себя политически, социально и экономически? Тут нужен какой-то нетривиальный ход. Может, откатить назад с революционными идеями, как я уже расстался с иллюзиями насчет Панславизма? Например, пока ограничить власть курфюрстов местными конституциями, отказавшись от своих имперских амбиций. Много я науправляю из Москвы на берегах Рейна, Сены или Тибра? Выборный парламент и правительство в будущих европейских государствах, я как гарант нового государственного устройства. Дабы никто вернуть все назад не посмел. И обязательно урезать армии. Не более чем шесть-семь полков на каждое курфюршество, превращенное в более крупное королевство, десяток батарей артиллерии. Этого уже будет достаточно, чтобы снизить градус противостояния. Даже Швецию можно отпустить, создав из нее, Дании и Норвегии Скандинавскую республику. Пруссию, как вечный очаг милитаризма, держать под жестким контролем. А другие германские княжества-королевства если и начнут грызться друг с другом, то хотя бы без больших войн. Пусть выберут себе Совет Европы и там друг другу станут парики рвать. А если что-то масштабное — будет окрик из Москвы. В принципе можно и военные базы российских войск оговорить. Разумеется, бессрочно. Тут даже голову особо ломать не нужно — вся Германия, как дырками швейцарского сыра, пронизана прусскими эсклавами. Мало? Можно поотнимать те княжества, где власть все еще принадлежит папе, который действует через архиепископов-князей.

Думать, нужно хорошенько подумать…

* * *

Никитин, до ставки которого я наконец добрался, выглядел смущенным, начал с соболезнований по поводу Августы, а потом перешел к извинениям:

— Ты уж, царь-батюшка, не серчай. Испортили мы тебе медовый месяц-то. Винюсь. Надо было отменить атаку и отходить за реку. Думал, продавим лягушатников. Сил то у нас поболе было.

— Как говорит генерал-фельдмаршал Суворов, воюют не числом, а умением. Недооценил ты, Афанасий, возможности артиллерии — нужно было тебе ее огонь сосредоточить на отдельном участке. Ну да ничего: за одного битого двух небитых дают. Или, как написал Александр Васильевич, нам двух будет мало — дайте нам троих, пятерых, десять нам дайте.

Ставка располагалась в пригороде Касселя на правом берегу Фульды. Французы на другом берегу осаждали Кассель, но вяло, без огонька, а путь на Берлин им преграждала наша армия. Форсировать реку и снова вступать с нами в бой они не спешили, встали, так сказать, на зимние квартиры. Даже прислали Никитину вежливое письмо с предложением отложить рандеву до весны. Снег, видите ли, им не по нраву. Тот ответил, что русским зима не помеха, продолжаем.

Мы прошли в большой бюргерский дом, расположились в горнице. Я чувствуя, что после долгой скачки военный совет в сидячем положении не вывезу, попросил принести подушки, расположился на лавке полулежа. Кайф!

— Даже в мыслях не было тебя винить, Афанасий Григорьевич. Все мы только учимся воевать. И я тоже.

Крикнул, чтобы позвали кого-то из денщиков стянуть с меня сапоги. Немецкие генералы на все это смотрели с удивлением — я даже подмигнул Луи Карлу. Никитин распорядился поставить самовар, пока готовили на стол, раскатал карту, начал объяснять свои дальнейшие планы.

Я уже знал, что ничего критичного с северной армией не случилось. Кассель мы сохранили. Потеряно семь новых полков? Наберем новые. Ранен Чика? Так вроде пошел на поправку, уже встает — встал бы и раньше, да больно переживает за свое первое поражение, как мне намекнули, за егерей, с которыми столько прошел. Людей, конечно, жалко до слез. Существенной потерей были и ракеты, но железяки с зарядом огневым — все нетрудно восстанавливалось, под Питером уже был открыт целый завод, где делались корпуса и направляющие. Сорок штук в неделю.

Беспокоило меня другое. Наши военные инвенции начали утекать к более экономически развитым странам. Ну, пулю Минье перенять не сложно, имея пулелейку и готовый образец патрона. Шрапнель уже тяжелее, но тоже можно, как показало сражение на Фульде. У французов появились свои собственные воздушные шары — монгольфьеры. По всему выходило, что совсем скоро передо мной встанут оснащенные передовым оружием европейские армии. Пушек у них и так больше, с порохом проблем нет. Нас пока спасали захваченные склады в Пруссии, Саксонии и Австрии. Но пара таких битв и что дальше? Ведь и людской ресурс у врагов немаленький, не говоря уже про научный потенциал.

Безбородко пытался делать заходы насчет второго мирного конгресса. Дескать, после крушения Австро-Венгрии и отречения Франца-Иосифа, французы, испанцы и прочая итальянская мелкота готова договариваться. Папа еще мутит воду, но и его дожмут. Война всех утомила. Но по всему выходило, что любая пауза в войне пойдет на пользу европейцам, а не мне. Совсем другая ресурсная база, мобилизационные потенциал и промышленность. Полгода-год, и вот французы будут уже меня обстреливать из ракет, а не я их. А значит, надо воевать, во-первых, до последнего, а во-вторых, быстро. Какое счастье, что у меня есть Суворов. Он один стоит целой дивизии, а то и двух корпусов.