Разрешаю себе Любить (СИ) - Адам Карина - Страница 20

И снова тишина.

Тишина которая ставит в тупик. И каждая секунда кажется вечностью.

Потом она встала. Медленно.Поставила передо мной чашку с чаем. Без слов.И села обратно. На расстоянии вытянутой руки.

— Один шанс, Арс. И не вздумай его потратить на оправдания.

Я кивнул. И в этот момент понял, что это уже не дружба. То, что происходит между нами, это что-то большее. Хрупкое. Но такое настоящее. И страшное, потому что настоящее всегда требует мужества.

Есения

Мы сидели в моей комнате. Тихо, как будто весь город выключили из розетки.Он листал мою старую тетрадь с каракулями на полях и подписями вроде «Если кто-то украдёт эту тетрадь — ему будет крышка от Арса Баженова» . Я варила чай, но на автомате, потому что мысли были далеко.

Кто мы теперь? Друзья — как будто да.

Но будто бы уже и нет.

Я присела рядом, передавая ему кружку. Он поймал её взглядом — пальцы слегка коснулись моих. Молния прошла по позвоночнику, но я сделала вид, что всё нормально.

— Вкусный? — спросила я, чтобы нарушить паузу.

Он кивнул, сделав глоток. Потом поставил кружку на стол и повернулся ко мне.

— Можно вопрос?

— Попробуй.

— Ты… хочешь, чтобы всё вернулось как раньше?

Я замерла. Смотрела на него, на глаза, в которых теперь не было игры. Только напряжённость, осторожность, как у человека, который идёт по льду и не знает, выдержит ли.

— Не знаю, — честно ответила я. — «Раньше» было… легче. Но «раньше» уже не вернётся. Мы слишком многое поняли.

— Например?

Я обернулась к окну. За стеклом капли дождя ползли вниз, как мысли — медленно, по траектории, которую сама не выбираешь.

— Что ты можешь меня ранить. Что я могу тебя ненавидеть. Что мы… не просто друзья.

Он сидел молча. Потом сказал:

— А мне раньше казалось, что лучше дружбы ничего быть не может.

— А теперь?

Он посмотрел прямо в меня.

— А теперь я думаю, что, может быть, есть что-то, что стоит риска. Даже если всё рухнет.

Я не знала, что ответить. Потому что боялась — вдруг я не смогу быть рядом и не влюбляться. А вдруг — наоборот, влюблюсь, а он передумает?

— Я не хочу снова быть в тени, Арс, — сказала я тихо. — И не хочу быть чьей-то второй попыткой. Даже если это ты.

Он кивнул. Потом медленно придвинулся ближе. Не касаясь. Просто ближе.

— Тогда давай пока не выбирать.

Не давать ярлыков, не делать громких заявлений. Просто быть. Рядом. По-настоящему. Без лжи. Без молчания.

— И без Софий?

— Без Софий, — ответил он сразу.

Мы сидели в тишине ещё долго.Без пафоса, без лишнего. Просто вместе.И впервые по-настоящему честно.

17

Сегодняшнее утро было каким-то особенным.Не потому что солнце светило особенно ярко, или чай оказался сладким с первого глотка. Просто внутри было по-настоящему спокойно. Не без мыслей, не без волнений — но без той вязкой тревоги, что жила во мне последние дни. Я лежала, вглядываясь в экран телефона. Наш семейный чат, пестрил огромным количеством фотографий. Вот мама, такая счастливая в белом платье на фоне океана, волосы разлетаются от ветра. А вот папа, в шортах, босиком, с камерой в руке и той самой улыбкой, что я не видела у него со времён детства. Он снимал маму, как будто видел её впервые. Этот кадр со стороны был словно момент из какого-то романтического фильма.

И вдруг так захотелось поверить, что любовь это не просто красивые слова и красивая обертка. Это вот так. Кадр за кадром, момент за моментом. Когда ты рядом и видишь не привычку, а человека.

— Мелкая! —донеслось из коридора.

— Вставай, а то опять заявишься к третьей паре, как будто у тебя каникулы!

Макар. Всегда точно знает, когда меня выдернуть из мыслей.

— Уже, иду! — крикнула я, вставая. — Только штаны надену!

— Главное, надень, — пробурчал он. — Я пока чай налью. И не забудь взять курсовую! Если я тебя довожу, то ты без неё не имеешь права садиться в машину.

Я улыбнулась. Всё было по прежнему и одновременно по-другому. Балетный класс, университет, Арс, то, как он смотрел на меня вчера…

Всё это не исчезло. Но стало легче. Как будто я наконец позволила себе вздохнуть полной грудью.

Я подбежала к зеркалу, поправляя волосы. В отражении — привычная я. Но в глазах…

Что-то новое.Может, надежда.

Может, свобода.

А может — начало чего-то очень хорошего, и счастливого.

Мы вышли из дома чуть позже, чем планировали, как обычно по моей вине. Макар уже сидел в машине, стуча пальцами по рулю и слушая радио, где кто-то очень эмоционально обсуждал курс валют. Увидев меня, он закатил глаза.

— Ты знаешь, сколько ты сегодня «сейчас, пять минут» говорила? Я чуть седым не стал.

— Да не ври, тебе даже идёт этот твой постоянный недовольный стиль. Тебе бы бороду отрастить — будешь как старый философ, — фыркнула я, защёлкивая ремень.

Он рассмеялся, мягко тронув с места.

— Философ? Я максимум — твой личный водитель с привилегией критиковать твой гардероб.

— Ой, только не начинай.

— А что? Эти носки в горошек опять мода из TikTok?

Я засмеялась. С ним всегда так: вроде бы упрекает, а чувствуешь заботу. Настоящую, братскую.

В машине пахло кофе. Видимо, он опять заехал на заправку и купил себе «американо, как у нормальных людей». Он протянул мне термокружку.

— На, я знаю, что ты не позавтракала. Только не обожгись — там как твоя жизнь: слишком горячо и немного горько.

— Смешно, — проворчала я, но кружку взяла. Глоток был действительно обжигающим. — Спасибо.

Мы ехали молча пару минут, но это было тёплое молчание. Я смотрела в окно — город просыпался: кто-то спешил на работу, кто-то уже тащил детей в школу, кто-то сонно брёл с кофе в руке.

И тут он заговорил, не глядя на меня:

— Мелкая…

— М?

— У Вас с Сенькой… вы… всё нормально?

Я повернулась к нему.

— Мы… говорили. Вчера. Нормально. Без драм.

Он кивнул. Потом добавил:

— Если он снова сделает тебе больно — скажи. Я не буду влезать, ты знаешь, я уважаю твой выбор. Но и молчать не стану, если увижу, что тебе плохо, Сенька отхватит.

Я чуть не расплакалась от этой фразы, но сдержалась.

— Ты лучший, знаешь?

— Это я и без тебя знал, — ухмыльнулся он. — Всё, приехали. Веди себя прилично, не убей никого на балете, и — курсовую не забудь сдать.

Я открыла дверь, на секунду остановилась и сказала, глядя на него:

— Спасибо, Мак. Правда. За всё.

— Да иди уже, пока я не расчувствовался.

И пока я шла к корпусу, он посигналил один раз. Как в детстве — наш знак «я рядом».

К университету я шла в приподнятом настроении, но внутри всё же ощущалась тревожная дрожь — как от лёгкой лихорадки, когда ещё не ясно: то ли простыла, то ли просто устала. Разговор с Макаром в машине не выходил из головы. Он удивил меня до глубины души. Откуда он мог догадаться о том, что между мной и Сенькой что-то начало меняться?

Мы росли бок о бок — как одна большая семья. Илья и Макар были такими надёжными и немного строгими, всегда следившими, чтобы я не попала в беду. А Сенька… Сенька был частью этой неразлучной четвёрки, почти младшим братом, хоть и не по крови, а по обстановке, по атмосфере нашего дома, в котором ему всегда были рады.

Когда его сестра, Аглая, начала встречаться с Ильёй, наши семьи стали не просто близки — они сплелись, как виноградные лозы: сложно было уже понять, где чья. Всё казалось надёжным, прочным, почти вечным.

Жаль, что вечность оказалась такой короткой. Что-то случилось между Ильёй и Аглаей. Никто толком не объяснял, почему они расстались, — просто однажды Илья перевёлся в Питер, а Аглая уехала к бабушке. Всё рассыпалось молча, без скандалов и сцен. Но что-то в их расставании казалось незавершённым — будто пауза, а не точка. И хотя Илья упрямо твердил, что всё между ними кончено, я чувствовала: он всё ещё думает о ней.