Тень (СИ) - Путилов Роман Феликсович - Страница 8

Конечно, подсчеты были примитивные, совсем как у Лени Голубкова, который каждый день мелькал по телевизору, на пару со своим братом…

— Шеф. — я сел на стул, не в силах устоять на ногах от простоты, ошеломившей меня мысли: — Если все деньги, что к нам приходят, вкладывать в билеты МММ, а потом вытащить их в июне, то мы столько накрутим — ни один банк с этим по процентам не сравниться…

— А почему в июне? Ты как себе это представляешь — вложится в МММ? — два вопроса прозвучали одновременно.

— Да как — очень просто…- я потянулся к пачке долларов, до сих пор лежащих на столе: — Про эти деньги все равно никто не знает, мы сейчас отматываем все назад, и я завтра покупаю билеты МММ, а в июне их реализую обратно, часть рублей сдаю в кассу, а разницу в долларах отдаю вам, ну а вы уж сами решите, куда их девать. А почему в июне? Не знаю, просто чувствую, что долго эта схема не проработает, месяца три- четыре и надо сливаться. Просто посчитайте доходность по этим бумагам и сами решите, стоит ли с ними связываться.

— Ладно, с этим мы решим… — главбух и генеральный переглянулись, видимо обсуждать эту тему будут без меня: — Но это копейки. Что ты там насчет присоединения к энергосистеме говорил.

— Дискредитировать надо ремонтное предприятие, и в тоже время сделать из нас ангелов во плоти…

— Паша, не крути, а говори конкретно, что надо делать. — директор нетерпеливо постукивал пальцами по столешнице, видимо, не терпелось ему уединиться со своим «кошельком на ножках».

— Ну, если я правильно понимаю, просто на поклон к Томскому вы не пойдете?

Томский был директором областной энергосистемы, таким маршалом от энергетики в нашей области, дядькой, по сравнению с другими «красными директорами» головастым и продвинутым, что, правда, не спасло его, когда в область пришли по-настоящему большие московские деньги с молодыми и беспринципными реформаторами.

По лицу генерального пробежала судорога. Ну да, это то же самое, что блестящий герцог Великой Бургундии Филипп Красивый падет на колени перед Королем Франции Людовиком Святым — сплошное попрание чести и потеря лица.

— Ну тогда мне надо эквивалент пятисот долларов в месяц, новая форма для всего нашего персонала, что на городских станциях работает, перестройку работы прачечной, чтобы форму стирали в выходные, и наши люди, как чушки не ходили на работу, ну и еще кое-что, но это будет доводиться до вас по ходу работы.

— Паша, ты сам то себя слышишь? Будет доводиться до вас по ходу работы… Ты о себе что возомнил? — чувствую, что сейчас меня выгонят в пятый раз из этого кабинета.

— Григорий Андреевич, ну как я вам могу сказать о своих планах, если я не знаю, удастся ли реализовать их на первом этапе. От вас пока нужны эти копейки и информация, когда вас пригласят на совещание к энергетикам, конкретно к Томскому.

Апрель 1994 года.

Совещание по подготовке к летней ремонтной компании 1994 года было созвано в расширенном составе, с приглашением крупнейших подрядчиков, в число которых попал и мой генеральный директор. Началось оно ровно в одиннадцать часов, а в одиннадцать часов ноль одну минуту его течение было прервано ревом десятков молодых голосов под окном.

— Томский, уходи! Томский — отравитель! Томский — зло!

Генеральный директор энергосистемы в сердцах ударил кулаком по столешнице с такой силой, что тяжелый письменный набор подпрыгнул.

Кто-то из «молодых», присутствующих в просторном кабинете бросился закрывать распахнутую, по теплой погоде, форточку, но это особо не помогло — голоса за окном надрывались не за страх, а за совесть.

— И откуда они только узнают…- пробормотал Томский.

Травить генерального директора энергосистемы начали совсем недавно. В Москве, все-таки, допилили новую Конституцию страны, Верховный Совет, не расстрелянный в октябре прошлого года, дорабатывал последнюю сессию, а на осень были запланированы выборы в новый высший орган власти — Государственную Думу, что вызвало запредельную активность десятков политических партий и движений.

Вот и сейчас, под окнами старого, «сталинской» постройки, здания областной энергосистемы, визжали, орали, свистели и просто радовались жизни два десятка студентов, расположенной недалеко, водной академии. Но, не надо считать, что молодые люди просто хулиганили. Нет, они выполняли важную общественную миссию — боролись за экологию под эгидой партии «Кедр», что подтверждала пара флажков с стилизованным изображением какого-то хвойного растения.

Студенты обходились мне всего в один доллар в день, а связь с экологическим движением обошлась всего в десять долларов, зато генеральный директор энергосистемы, за две недели экологических пикетов, начал вздрагивать от любого громкого звука. Каждый день молодые люди кричали под окнами его кабинета, требуя немедленно прекратить травить родной город. Когда студенты уставали кричать, они начинали гудеть в дудки и горны, которые обошлись мне тоже в какие-то копейки, а в довершении, бить в барабан.

Наверное, в политическом плане Сибирь была не развита, во всяком случае, никакие «титушки» моих студентов не разгоняли. Максимум, на что смог сподобиться господин Томский — сменить кабинет на расположенный с противоположной стороны дома, но эту хитрость я пресек сразу, так как у меня был пропуск в здание энергосистемы, и я периодически ходил туда на разведку.

В чем обвиняли, в принципе, безвинного господина Томского? Естественно, во вредных выбросах, что сыпались на город через высоченные кирпичные трубы теплоэлектростанций, а во-вторых, в огромных золоотвалах, куда ежегодно смывались сотни тысяч тонн и кубометров золы и шлака, удаляемых из гигантских котлов. Тонны воды, перекачиваемые мощными насосами, смывали эту гадость в гигантские отвалы, откуда вода, чуть отстоявшись, смывалась в Реку.

— Как говорится, половину царства отдал бы тому, кто бы освободил меня от этих крикунов. — глава энергосистемы болезненно морщась, обхватил голову ладонями.

Ну простите, я старался. Дядьку не оставляли в покое даже на коротком отрезке от машины до входа в здания энергокомпании и обратно — две милые студентки с раннего утра и до вечера дежурили на удобных скамейках у входа в здание и при появлении фигуранта бросались наперерез том-менеджера, крича прямо в уши страдальца': — Прекрати травить реку, убийца! А стоило отставникам, что дежурили на входе в энергокомпанию, дотронуться до нежных девиц, в попытках спасти своего шефа, как на визг милых барышень на улицу, в полном составе, выбегала кафедра криминалистики из юридического института, расположенного в соседнем доме, в попытке узнать, кого, только что, убили.

— Разрешите мне! — несмело поднял руку, ждущий этого момента, Григорий Андреевич.

— Вы кто? — Томский сделал вид, что не узнал коллегу –конкурента.

— Григорий Андреевич Соколов, генеральный директор ПО «Энергоспецремонт»…- смиренно представился мой шеф, включаясь в бюрократическую игру «Вас у меня много».

— А, не узнал, богатым будешь. — кивнул управляющий энергосистемы: — И что ты сделаешь?

— Отдайте мне золоотвалы в аренду на десять лет, за один рубль в месяц. И я займусь их реак…рекультивацией…- сбился «генеральный» на модном слове: — А по очистке от выбросов, я к вам завтра на приём попрошусь, привезу проект.

— Добро, договорились. Завтра все бумаги привози. — кивнул повеселевший управляющий энергосистемы.

Через три дня.

Здания управления «Городэнерго».

Зеленой лужайки и переносной трибуны не было, но вот собрание заинтересованных лиц имело место быть.

На крыльце «конторы» улыбался управляющий «Городэнерго» господин Томский, за спиной которого виднелись главный инженер энергосистемы и мой директор.

Вокруг крыльца кучковались два десятка грустных студентов (которые чувствовали, что ручеек денег за их кричалки иссякает), с флажками движения «Кедр» в руках, координатор упомянутого движения «Кедр», который уже составлял в уме отчет о победе над загрязнителем — монополистом, и пяток журналистов, собравшихся «подсветить» модную тему — экологию.