На острие победы - Коротков Сергей Александрович - Страница 45

Штоффе бросил трубку, ненавистно посмотрел на нее, будто на врага. Затем взглянул в окно, пробежав глазами по ряду мотоциклов с солдатами.

– Гюстав!

– Я, мой генерал! – призраком появился в дверном проеме адъютант бригадефюрера со свернутым полевым серым плащом через предплечье.

– Я выезжаю в Гумбиннен, держи меня в курсе всех событий. Если будет звонить штурмбаннфюрер Залиш, скажи, я выехал к объекту «R», чтобы самому на месте принять участие в решении проблем. Гринберг там ни черта не справляется, а мне совсем не резон соваться в район уже начавшихся боевых действий. Ты связался с начальником охраны Мюллером?

– Так точно, мой генерал! На улице вас ждет внушительный эскорт плюс на протяжении всего маршрута по периметру движения колонны будут следовать волкодавы Линкса. Безопасность кортежа на высшем уровне, мой генерал.

– Хорошо, Гюстав. Это хорошо. Я не хочу пасть от руки какого-нибудь залетного диверсанта. Пожелай мне удачи, Гюстав.

– Храни вас бог, бригадефюрер! Удачи на месте.

Штоффе вытер пот со лба, убрал платок и надел плащ, любезно поданный ему адъютантом. Он твердой армейской походкой вышел из кабинета и отправился вниз по лестнице. Руководитель операцией «Улей» выезжал в район действия советской РДГ и местонахождения литерного.

Для опытных разведчиков, да еще диверсантов, привыкших топтать горы и леса по 30–40 километров в сутки в полной боевой выкладке, каких-то три-пять кэмэ по пересеченной местности Восточной Пруссии могли показаться пустяшной прогулкой. Но не сейчас!

С двумя почти неликвидными пленными, пожилым ветераном-железнодорожником, в абсолютно развитой и обжитой инфраструктуре врага и при его изрядном наличии пешая прогулка превратилась в сплошные мытарства и долгое нудное лазание по «зеленке». Вездесущие патрули и конные разъезды жандармов, работающие в полях крестьяне и снующие там и сям дети, часто пролетающие самолеты фашистов – все это до крайности тормозило и волновало разведчиков. Пленные не переставали тешить себя мыслью о скором спасении, хотя и задумывались о трагическом конце рейда.

В полдень группа еще раз вышла на связь, попытавшись сообщить в Центр сведения о важных пленных, передвижениях литерного взад-вперед, а не только на восток, а также о гибели командира и бесполезном налете на мельницу вместо секретного объекта. Также предполагалось сообщить о «кроте» в структуре НКГБ, назвать его кличку и фамилию. Но Пешкова не успела сообщить всю информацию…

Передала все, кроме сведений о предателе, как стоявший в охранении Шишкин открыл внезапный огонь из пулемета. Лизе пришлось прервать сеанс связи, быстро свернуть радиопост и принять участие в схватке с противником. Сдергивая впопыхах провод антенны с дерева, Пешкова схлопотала пулю в плечо и со стоном упала в траву. Ей на помощь кинулся Сергачев, все равно не умевший вести перекрестный огонь и мобильно действовать в горячности боя. Все остальные заняли оборону от взвода вооруженных велосипедистов, бесшумно выруливших из-за березового колка на лесную дорожку, где приютились разведчики.

Шишкин, потратив последние пол-ленты «МГ-42», скосил трех фрицев, ехавших в авангарде, бросил разряженное оружие и схватился за «МП-43». Селезень, дежуривший с другой стороны опушки, спешил на помощь товарищам, уже издалека нанося врагу урон из снайперки. Машков крикнул Сергачеву, чтобы тот присматривал за пленными, и сам вклинился в бой.

Перебить велоотряд противника не составляло труда, а вот светить себя и стягивать в данный квадрат остальные силы фашистов диверсантам было чревато трагическими последствиями.

– Шишка, прикрываешь наш отход, – крикнул сержант, меняя магазин «МП-38/40», – встретимся под мостиком в километре отсюда, на восток. Уводи их на север, можешь через железку. Мы пошли, Леха. Удачи тебе!

– Есть, сержант! Валяйте.

– Вот тебе ствол еще и подсумок. Береги себя, малыш!

– Иди в зад, мамочка!.. Уходите-е…

В разгар перестрелки сержант не сразу понял, что произошло у него позади. Рыжий агент, развязанный по ногам, вскочил и побежал в глубь леса. Разведчики не сразу заметили, но, увидев, быстро организовали погоню. Так как носиться по простреливаемой и, возможно, уже окружаемой местности стало опасно, в маячившего среди кустов беглеца Пешкова пустила очередь из автомата. Еще. Немец упал, не подавая признаков жизни.

– Надо бы проверить, а то много знает, ржавчина! – бросил Машков, выхватывая дымовую шашку.

– Попала, – твердо констатировала Лиза, морщась от боли в ране.

Степаныч, быстро обмотавший девушке плечо, взвалил оставшегося пленного на лошадь. Задымив опушку, бойцы схватили пожитки и рванули вдоль дорожки, бросив прощальный взгляд на Шишкина. Товарищ усердно колотил из автомата, перекатывался в хвое и снова стрелял по немцам.

Ушли ловко, быстро, миновали болотце в ложбинке между магистралью и холмами, поросшими ольхой. По железке прокатила дрезина с пулеметом, гитлеровцы пристально всматривались в подозрительные места леса и иногда постреливали в них. Звуки боя со стороны Шишкина долго еще доносились до слуха разведчиков, постепенно уходя на север. И это не могло не радовать! Значит, их товарищ был жив и пока удачно уводил врага прочь.

– Немного переждем… Нужно понаблюдать за железкой… Гудит вроде как, – промолвил Сергачев, плюхнувшись за травяной кочкой и тяжело дыша.

– Что, уже устал, пенсия?! Эдак мы с тобой, Степаныч, долго будем ходить по лесам, на радость фрицам.

– Вася! – Пешкова строго взглянула на товарища.

– Башка гудит, что ли?

– Паровоз. Бээрка.

– Чего?

– «BR-41» пыхтит. Двойным пыхом. Видать, ваш литерный на подходе…

– … Что-о?! Как литерный?! Ты в натуре, дед? Почему? Еще же день… светло, – Машков аж встрепенулся от такого известия, сам прислушался и действительно уловил шум поезда.

И тотчас справа из «зеленки» раздался свист засевшего там Селезня. Предостерегающий свист.

– Живо назад! Шу-у-хер-р, – зашипел сержант, хватая снаряжение и отползая в глубь леса. – Пешкова, бегом к пленному и лошади… Сергачев, ты дуй вон за тот куст и оттуда будешь зырить.

– Есть!

Проехавшая недавно дрезина была авангардом того, что вскоре явилось взору разведчиков. Из-за поворота железнодорожной магистрали, разрезающей лесной массив и большой холм, показался спецсостав. Вначале платформа с пулеметными и орудийным гнездами и отделением солдат, потом спарка из двух черных дымящих паровозов, а уже потом и вся остальная часть секретного эшелона.

У видавшего составы-тяжеловозы профессионала рот открылся от свесившейся нижней челюсти, а что было говорить про разведчиков, охотившихся за литерным, но никогда не видавших подобные громадины! Машков сильнее сжал автомат, будто оружие могло помочь ему сейчас или придать сил и уверенности. Лиза быстро проверила офицера, туже затянула узел на его ногах и вновь побежала обратно к товарищам. Остановилась, чуть не потеряв сознание от боли в руке. Нужно было бежать ровнее и аккуратнее, чтобы не волновать рану, но коряги и валежник густого леса не позволяли ходить по ним спокойно.

Селезень крякнул два раза и ушел в аут, окопавшись в лесной маскировке так, что с трех метров его невозможно было заметить.

Дым сносило в противоположную от разведчиков сторону, поэтому все видно было как на ладони. За вагоном-теплушкой и платформой с зенитками тянулись три огромные платформы с невероятных размеров сооружением. Понять, что спрятано под гигантским покрывалом брезента и маскировочной сеткой поверх, можно было с трудом для несведущего в военном деле человека. Два корабельных орудия, поблескивая на солнце металлом, смотрели в противоположную сторону от направления движения. Примерно с середины длины их стволов все остальное покоилось под чехлом, что не позволяло рассмотреть материал и принадлежность изделия к тому или иному виду техники. Складывалось ощущение, что немцы везли корабль средних размеров, но очертания силуэта и некоторые детали развеивали эту мысль, больше относя объект к бронепоезду или осадному орудию. Многочисленные ремни и тросы, стягивающие маскировку и ее начинку, не позволяли ветру отгибать края брезента. Спецсостав с восьмиосными платформами вез этакий монолит метров тридцать с лишним в длину, до пятнадцати в ширину и с десяток в высоту. Водяной пар, скапливающийся в рабочих цилиндрах, от продувки открываемых клапанов с диким шипением периодически вырывался наружу. Кроме этих звуков иногда лаяли собаки да скрежетали колеса о рельсы.