На острие победы - Коротков Сергей Александрович - Страница 27

Когда Судоплатов с Сергачевым, обступив Берию, показали ему треугольник явного нахождения литерного в Восточной Пруссии, а нарком красным карандашом жирно пометил район на карте, слова его ошарашили всех присутствующих, в особенности ветерана и начальника 4-го Управления.

– Спасибо вам, товарищ Сергачев, за неоценимую помощь органам НКВД-НКГБ! Приятно осознавать, что в нашей огромной стране есть честные люди, настоящие мастера своего дела, опытные профессионалы. И жаль, что среди моих подчиненных нет узких специалистов в различных областях промышленности и народного хозяйства. Вы очень помогли нам и, надеюсь, еще послужите Родине! Ваши знания и практика теперь необходимы не для теоретических планирований, а на деле. Нужен физический контакт с литерным, обнаружение его и идентификация «Крысы» либо как реального сверхоружия, либо как подставной приманки, бутафории немцев для выманивания наших средств и ресурсов. Мне нужно четкое и точное подтверждение того, что литерный – это не то, что противник выдает нам. Ваши свидетельские фактические показания как специалиста в этой области…

И когда рты офицеров, включая Меркулова и Судоплатова, открылись, лбы сморщились, а подбородок Сергачева задергался от нервного тика, прозвучал вопрос Берии:

– Семен Степанович, вы когда-нибудь прыгали с парашютом?

Из радиограммы уполномоченного СД III VI Управления СД-Заграница дивизиона «Восток» штурмбаннфюрера СС К. Залиша руководителю операции «Улей» бригадефюреру СС А. Штоффе, 11 июня 1943 г.:

«…Прошу активизировать поиск и уничтожение советских диверсантов. Есть информация, что это специальная группа с особыми поручениями, способная найти и ликвидировать объект «R». Также примите все меры по изоляции данной группы от всех видов связи и передачи информации. Возьмите под контроль станции телефонии, радиоблоки, средства массовой коммуникации и информации. Введите комендантское время и определите для населения запретные территории с изоляцией доступа в эфир и в местности с ограниченной видимостью. Если считаете целесообразным, отключайте в ночное время узловые станции телефонной связи, которыми могут воспользоваться диверсанты…»

Глава 8

Бои местного значения

Район Мелькемена, по всей видимости, охранялся более тщательно, чем прилегающие округа. Вот только по какой причине – из-за замаскированного литерного или немцы строили очередной укрепрайон на восточных рубежах прусских земель? Неупокоева как командира РДГ, выжившей при парашютировании и далее, в рейде, этот вопрос сейчас мучил больше всего. «Лучше бы литерный! Укрепрайон нам ни в жизнь не взять, да и незачем. Это дела авиации и потом артиллерии. «Катюшами» выжгут. А вот «Крысу» бы найти. Ее, поганку! Что мы имеем? Два кило тола, три динамитные шашки, две магнитные мины. Бикфордова шнура десяток метров. Гранаты. Трофейный гранатомет. Фальшфейеры и сигнальные ракеты. Стрелковое оружие. Не густо. Самим, если и подобраться к составу, такими средствами не уничтожить громадину. И себя положим зазря. Надежда только на авиацию. А как обозначить литерный нашим бомберам? Дать координаты танка и визуально подсветить. Координаты нахождения грызуна дать не имеем возможности технической. Нет рации. Подсветить? Можно. И нужно! Раз он передвигается ночами, зажечь брезент и топливные запасы. Полыхнет так, что видно за много километров будет. Авиация налетит, разнесут в пух и прах эту чертову хрень! Но без УКВ-связи все это без толку. И нас вот-вот вычислят, накроют. Нужна рация».

– Старшина Васюков.

– Я, товарищ лейтенант.

– Перекусил?

– Так точно. Заморил червячка.

– А теперь собери группу, маленькую летучку устрою. Селезня в охранение.

– Есть. Рядовой Селезень уже в наблюдении.

– Он у тебя что, по жизни на НП?

– Дык… самый зоркий и маленький, прятаться умеет похлеще любого из нас.

– Пленным заткнуть уши, стреножить, чтоб даже не помышляли бежать. Сбор вон у той березки. Живо!

– Есть.

Пока старшина отдавал распоряжения и подгонял бойцов, Неупокоев медленно выполз из броневика с помощью Лизы. Дожевал размокшие во рту кусочки сухаря и заковылял к кустам. Через три минуты он находился в кругу бойцов, внимательно следивших за его мимикой и словами. Лейтенант донес до подчиненных проблему, обозначил основные варианты решения. Спросил мнения товарищей.

– Захватить рацию у сильного подразделения противника мы не сможем однозначно, – заявил сержант Машков, – кишка тонка брать приступом роту или батальон СС.

– Да я сомневаюсь, что у ротного найдется такое средство связи, которое позволит выйти в эфир и достичь наших, – кивнула Пешкова, – даже партизан белорусских не достанет. Нужно что-то сильное, мощное… типа нашего «Севера». У немцев тут должны быть VRZ-17 или «двадцатка». Тоже пойдут, но открытым текстом, если что. Читать их карты позывных и расшифровывать сигнальные поля, подозреваю, будет некогда.

– Правильно мыслишь, Лизок! – Лейтенант помял зудящую ногу с кислым выражением лица. – Когда засечем литерный и группа захвата начнет штурм, времени на связь с нашими будет не более двух-трех минут.

– А если заранее взять рацию и выучить ее, настроить, закинуть в Центр пробную радиограмму с координатами? – предложил Машков.

– Не покатит, – Лиза сломала хворостинку, – пеленгаторы, коими напичкана здешняя территория, вмиг засекут меня. Я смогу выходить только полминуты, потом обязательно нужно радиомолчание.

– Ты же в прошлый раз дольше гутарила, – удивился Шишкин.

– То где было? В Белоруссии. Среди партизан и на полста километров немцев тю-тю. А тут прямо в их логове. Согласно инструкции из Наставления по службе связи Красной Армии и 2-й части Наставления по радиослужбе, выход не должен превышать двадцать пять – тридцать секунд, иначе пеленгатор засекает. Успеем мы за столь короткое время с трофейного аппарата сообщить нужную информацию?

– Это я тебя должен спросить, Лизавета! – тяжело вздохнул Неупокоев, кусая губу. – Сможешь передать координаты литерного за двадцать пять секунд?

Пешкова прищурила один глаз, почесала конопатый носик.

– Думаю, смогу. Если текста большого не будет и длина сигналов покороче… Смогу. И сразу для подстраховки смена точки.

– Ясен перец, разбивать палатку и варить щи после сеанса не будем! – хмыкнул Матвеич, протирая тряпочкой трофейный «браунинг».

– Так… – лейтенант опять ушел в нирвану дум и фантазий, иногда вслух оповещая народ о своих соображениях… – допустим, рацию раздобыли… ищем грызуна… нашли… сообщаем на Большую… та-ак… схоронимся… следим… Как узнать точное время налета?.. Сообщить сразу в шифровке… Шифровать нельзя, некогда… Как можно короче… налет… сигнал авиации ночью… ракетами и серией взрывов… поджог… палим литерный и сваливаем прочь. Там и в Литву…

– Командир? Тут среди трофеев фрицев гранатомет новый имеется. И два заряда к нему. Че-то вроде «ФП-1»… кажись, так с немецкого, а, Лизка? – отозвался Васюков, поглядывая на лежащих в траве пленных. – И ящик гранат-колотушек имеется. Сыграем фейерверк такой, что вся авиация Европы слетится. Глядишь, союзнички пожалуют. Гы-ы!

– Гранатомет – это хорошо. Всем изучить его, гранаты трофейные связать по две. Машков, займись сооружением средств подрыва. Два-три рюкзака с толом и динамитом и метровым шнуром. Компактно и нетяжело, чтобы бросить метров на семь-десять можно было. Ракетницы свою и немецкую пустим на сигнальные поджоги, гранатомет тоже. Пулемет. Жаль трассера нет.

– Есть трассер, командир! – живо отозвался Машков. – Трофейный станковый на машине. Там одна коробка с трассерными есть.

– Еще неизвестно, сможем ли мы на броневике до самого литерного дотянуть. Поэтому на твой станковый надежды нема. Топлива сколько, Шишкин?

– Хрен его знает, веткой лазил, литров двадцать осталось. Но жрет, собака, нещадно.