Распутье Воронов (ЛП) - Сапковский Анджей - Страница 9

Геральт кивнул.

— Теперь финансовые вопросы. Хольт снабдил тебя какими-то средствами?

— У меня есть пятьдесят марок.

— Получишь ещё пятьдесят и три дорожных чека на двести марок каждый, на случай непредвиденных обстоятельств. Если таковые возникнут, ты рассчитаешься со мной по квитанциям, так что не забывай каждый раз потребовать такую квитанцию. Твои суточные на проживание и мелкие расходы с сегодняшнего дня будут составлять пять марок. Разумеется, ты можешь вычесть эти суммы из своих заработков.

Сколько ты будешь требовать за свои ведьмачьи услуги, оставляю на твоё усмотрение, я полагаю, ты обладаешь достаточными знаниями, чтобы правильно оценить риск. Однако ты не должен портить рынок. Ни в коем случае. Хольт никогда не брал меньше пятидесяти крон. Ты тоже не цени себя ниже.

Напомню, что официальной валютой Каэдвена является марка, но в обращении здесь популярна новиградская крона, и цены, особенно высокие, часто рассчитываются в кронах. Средний и довольно стабильный курс обмена составляет пять марок за крону.

Не обременяй себя без необходимости звонкой монетой, клади всё на мой субсчёт в краснолюдских банках или обменных конторах, у Вивальди, Чианфанелли, Мантовани или Бони. У меня везде открыты счета, достаточно будет назвать моё имя при пополнении счета. Если тебя наймёт какой-нибудь официальный орган, скажем, местные власти, то, как правило, можно будет сразу рассчитаться через банк, безналично. Это понятно?

Геральт кивнул.

— А если уж мы заговорили о безналичных расчётах, то не соглашайся ни на какой бартер. Бывает, что за услугу тебе предложат полтуши свиньи, клетку с курами или ночь с местной красавицей. Особенно последнее может тебя соблазнить, но, повторяю, никогда не соглашайся. И дело не только в том, что мне трудно подсчитать свои комиссионные при таком бартере. Не порти рынок. И свою репутацию. Потерять легко, вернуть сложно.

Дети в доме затихли. Видать, ели.

— Как ты, конечно, знаешь, — продолжил Воронофф, — королевство Каэдвен состоит из центрального округа, называемого королевским, и порубежных Мархий. Название же «мархия» — ты и это должен знать — взялось от марок, то есть знаков граничных…

— Знаю.

— Изначально предполагалось, — Вороноффа не заинтересовало то, что знал Геральт, — что у Каэдвена не будет точно определённых границы, задачей каждой Мархии и смыслом её существования было ставить свои марки всё дальше и дальше, расширяя пределы. Поначалу так и было, сегодня границы королевства в основном стабилизировались. Но экспансия продолжается, хотя и в гораздо меньших масштабах: поселенцы разбредаются во все стороны и проникают в приграничные пустоши. А пустоши, как им и положено, кишат монстрами. Как я понимаю, тебе не следует жаловаться на отсутствие работы где бы то ни было.

— Перейдём теперь ad rem, — Воронофф будто нарочно уснащал свои речи словами, непонятными Геральту. — Советую тебе идти на север, в Верхнюю Мархию. Там строится Великая Дорога, сейчас ведут просеку через леса Пустульских Гор. Там давно с нетерпением ждут ведьмака. Правда, дошли до меня слухи, что вы с Хольтом в тех местах нажили себе врагов, но ты не печалься, я постарался это уладить.

По пути справляйся у местных властей и высматривай на росстанях таблички на столбах. Ими принято сообщать, что где-то помощи ждут и что где-то нужда в ведьмаке. Было время, когда таких табличек не вешали, а ведьмакам нигде в Каэдвене не были рады… Ты об этом знаешь, правда?

— Правда.

— Поясню, — Воронофф поднял голову, — я тебя не поучаю и не экзаменую. Я выполняю обязанности агента, а обязанность агента — информировать. Итак, я продолжу информировать. Плохое время для ведьмаков, о котором я говорил, миновало скоро. Люди поняли, что, столкнувшись с монстром или порчей, только от вас они могут ждать спасения, ни от кого другого. Здесь, в Каэдвене, вас нигде не любят, не бросаются вам на шею и не сыплют цветы под ноги, но, попав в беду, зовут на помощь и готовы за неё платить.

Дети в глубине дома, видать, управились с завтраком, потому что шум и возня возобновились. Воронофф несколько раз обернулся, недвусмысленно давая понять, что аудиенцию пора заканчивать.

— У тебя есть вопросы?

Геральт какое-кто время молчал. Он раздумывал.

— Это плохое время для ведьмаков, — спросил он, наконец. — Это был год примерно тысяча сто девяносто четвёртый?

— Примерно, — Воронофф прищурился. — Именно так.

— Хольт был тогда в Каэр Морхене, верно? Что там тогда произошло?

Воронофф смотрел на Геральта. Потом вытер рот платком.

— Сужу по вопросу, — сказал он, наконец, — и делаю вывод, что сам Хольт тебе ничего не рассказал. Так почему же должен рассказывать я?

— Обязанность агента — информировать. Так проинформируй меня.

— Информирую, — помолчав, отозвался агент, — что не располагаю в затронутом вопросе ничем, о чём мог бы проинформировать. А теперь прощай. Садись в седло и отправляйся в путь.

Глава шестая

Деревня — добрых тридцать дымов — лежала в излучине речки с пологими, поросшими тростником берегами. Неподалёку сверкала на солнце гладь небольшого пруда, окружённого хороводом ив. За деревней начинался бор, словно чёрная стена — буреломы, выскори да дебри.

Ухабистый тракт вёл прямо в деревню, на площадь. Однако не доезжая до неё около стаи, словно охраняя деревню, стоял одинокий хутор. Доносилось оттуда звонкое динг-динг-динг металла о металл.

Первыми его заметили цесарки, что греблись в крапиве, всполошились, закричали. Обычное дело, почти все крестьяне держат цесарок, никто так бдительно и пронзительно не известит о чужаках, как цесарки. И лишь во вторую очередь, когда он почти вошёл в хутор, проснулись собаки. Визгливые и злые, но, к счастью, привязанные.

Металлические звуки доносились из открытого помещения под навесом. Там колебались языки пламени. Иногда вырывались клубы пара.

Геральт сошёл с коня, забросил поводья на колышек.

Внутри, в отблесках пламени, мальчишка раздувал меха, повисая на верёвках, которые приводили устройство в движение. Низушек в кожаном фартуке стоял у наковальни, держал клещами подкову и бил по ней молотом. Он заметил Геральта, но не прервал работы. Геральт ждал, не приближаясь.

Низушек опустил молот, сунул подкову в ушат. Зашипело, бухнуло вонючим паром.

— Ну и?

— Табличка на росстанях. «Нужен ведьмак».

Низушек бросил подкову в кучку других подков. Отложил молот, вытер пот со лба. Чумазый, в отблесках пылающих углей, он выглядел мелким дьяволом.

— Может, и нужен, — сказал он, вообще не глядя на Геральта. — А тебе-то что?

— Я ведьмак.

— Да? — низушек глянул недоверчиво. — Ты? Ведьмак? Со вчерашнего дня что ли?

— Дольше. Немного дольше.

— Ага, как же, вижу, что дольше. Ты не обижайся, но хоть волосом ты бел, да обликом юнец. И борода не растёт. Так что ошибиться легко. Вот я и хотел удостовериться.

— Удостоверяю. Кто в деревне староста? И где мне его найти?

— Не стоит искать. И не стоит въезжать в деревню.

Геральт помолчал. Он размышлял, если обложить низушка матом — поможет это или навредит.

— Если я не въеду в деревню, то как я узнаю, в чём дело? От кого?

— От меня, — низушек подал знак мальчишке, чтобы тот, наконец, оставил меха в покое. — Ваше имя?

— Геральт.

— А я — Аугустус Горнпеппер. Здешний кузнец. Табличка на росстанях — моё дело. Ибо в грамоте искусен. В школу ходил. Потому деревенские власти всё на меня возложили, и табличку написать, и ведьмака, коли явится, приветить. Так что — привет.