Распутье Воронов (ЛП) - Сапковский Анджей - Страница 5

Как обычно, первыми их заметили коты и дети. Коты, которых на окраине местечка было многонько, не спешили уступать дорогу, сторонясь, глядели грозно, шипели. Дети разбегались по домам с писком и рёвом, бросая свои игрушки — главным образом комки засохшей грязи.

Кроме котов и детей никто из жителей местечка Спынхам не обратил ни малейшего внимания на въезжающих ведьмаков. Можно было подумать, что всадники в чёрных плащах с мечами за спиной въезжали в Спынхам так часто, что всем уж наскучили.

Престон Хольт знал здешние места, знал, в какой конюшне оставить коней. Дальше они отправились пешком, по грязной улочке, распугивая всё новых котов и всё новых сопляков.

— Добрый барин, — обратилась к Геральту нищенка, присевшая на корточках у стены, с ребёнком в подоле. — Добрый барин, дай грошик… На молоко для дитяти…

Прежде чем Хольт успел вмешаться, Геральт вынул из кошеля и бросил бабёнке марку, та многословно и пылко поблагодарила его. Хольт молчал шагов с полсотни, наконец, остановился.

— Ты не барин, — процедил он, глядя Геральту в глаза. — Но ты дурак. За марку можно купить удой от двенадцати коров. Тебе, в чём ты скоро убедишься, за убийство чудовища захотят платить ненамного больше. Но убить чудовище — работа куда более тяжёлая, чем клянчить милостынею и скалить гнилые зубы. А ребёнка она наверняка взяла взаймы у своей товарки, которая сидит в корчме и ждёт клиента, чтобы за полмарки обслужить его в сортире. Предупреждаю, не ходи больше по этой улице, станешь всеобщим посмешищем, если ещё раз здесь появишься.

Геральту захотелось пойти наперекор, огрызнуться, посоветовать Хольту — отстань-де и не лезь не в своё дело. Захотелось — и расхотелось. Он невольно признал в Хольте старшего рангом, почти наставника. Может, потому, что Хольт напоминал ему Весемира. Поведением и речью. Потому что внешне они были совсем не похожи.

Впереди засветлели белёные известью колоннады храма, под ними сидела на корточках армия попрошаек обоего пола. Храм уже много лет как был закрыт и заброшен, но попрошайки всё так же сидели на корточках. И протягивали руки за подаянием. По привычке.

Хольт предусмотрительно перевёл Геральта на противоположную сторону улицы.

— Ты знаешь, почему нас называют ведьмаками? — спросил он. — Потому что мы дети ведьм.

— Накося… — Геральт поперхнулся. — Ну, то есть, выдумка. Ведьмаки от ведьм. Брось.

— Тебе это может показаться забавным, но это как раз правда. Первые ведьмаки были детьми женщин с неконтролируемыми магическими способностями, называемых ведьмами. Они были не в своём уме и часто служили похотливым молодцам для сексуальных забав. Детей, последствия этих забав, выбрасывали. Или подбрасывали. А из сиротских домов и приютов они, бывало, попадали в ведмачьи школы.

— Как же. Ты это выдумал. Не было такого.

— Было. Все мы, ведьмаки, ведём свой род от умственно отсталых шлюх. Тебя это не забавляет?

— Нисколько. Потому что этого не было.

— Было, было. Но очень давно! Теперь у храмов ведьм не увидишь. Чародеи ликвидировали всех. Ха! Ничто не вечно.

Чем ближе к рынку, тем многолюднее становилось. Для Геральта это было в новинку. Он не привык к толпе, ему стало не по себе. Его раздражал гомон. Стало трудно дышать, а вонь делалась всё противнее. Воняло дымом, пригоревшим жиром, гниющими фруктами, навозом и чёрт знает чем ещё.

На рынке им пришлось идти сквозь ряды прилавков и толпы покупателей. Здесь Геральта тоже ждали сплошь новости и нежданности. И, наконец, восхищение. Он и представить себе не мог, что в мире существует столько ремёсел и такое изобилие товаров, выставленных на продажу. И что так много желающих их купить. Ремни и всякие штуки из кожи, глиняные горшки с глазурью и без, меховые шапки, полушубки, калиги, вышитые платы, медные сковороды, грабли, вилы, рукоятки мотыг — и баранки, баранки, баранки.

Хольт не обращал ни малейшего внимания на все эти чудные вещицы на прилавках. Вдруг он перестал проталкивать сквозь толпу, схватил Геральта за рукав.

— Опусти глаза, — прошипел он. — Опусти глаза, не пялься.

— А чё такое?

— Чародейки.

Геральт послушно отвёл глаза. Неохотно. Две женщины у лавки, торгующей янтарными украшениями, притягивали его взгляд поистине магнетически. Своими богатыми нарядами. И красотой — как на картинке.

— Они, — объяснил Хольт, отойдя подальше, — считают обычных людей быдлом, а ведьмаков ненавидят. Всегда готовы к драке, и любой взгляд в свою сторону расценивают как вызов. Лучше, чтобы они не учуяли наших медальонов.

Хольт остановился перед солидным домом, над дверью которого была прибита вывеска. Картина на вывеске, весьма искусная, изображала русалку с пышной грудью. Надпись под русалкой гласила: «Лорелея».

Хольт схватил молоток и энергично постучал. Очень энергично.

Массивная дверь распахнулась, и на пороге появился коренастый детина с челюстью, похожей на хлебный каравай. Долгое мгновение он мерился взглядами с ведьмаком. А затем сделал шаг назад, приглашая войти.

Хольт явно был здесь не впервые, без слов снял со спины оба меча и отдал их детине. Геральт поспешил сделать то же самое.

Разоружившись, вошли они в прихожую, освещённую несколькими лампами. Геральт задержал дыхание, уж слишком сильны были тут запахи духов и благовоний. На стене висела ещё одна картина с русалкой. Такой же сисястой. Надписи не было.

— Господин Престон Хольт, — сказала женщина, входя.

— Госпожа Пампинея Монтефорте, — Хольт поклонился.

Геральт тоже поклонился. И закрыл рот, который у него сам собой разинулся. От восхищения

Незнакомый с искусством дамского швейного мастерства, Геральт не мог знать, что ткани чёрного платья Пампинеи Монтефорте — это просвечивающий шифон, муслин и креп. Не знал он также, что великое искусство — сшить платье так, чтобы оно закрывало, открывая. И наоборот.

Кроме того Геральт не знал, что такое квинтэссенция женственности.

Но что с того, что не знал, если он это видел.

— Юноша? — Пампинея Монтефорте чарующе улыбнулась, тряхнув копной каштановых волос.

— Зовут Геральт. Молодой адепт ведьмачьего искусства.

— Надеюсь, — тембр голоса Пампинеи странно изменился, — что адепта не привели сюда….. Для того, чтобы отпраздновать, назовём это так, обряд посвящения? Я вынуждена напомнить господину Хольту, что в «Лорелее» ничего не изменилось. В «Лорелее» ни господин Хольт, хотя и весьма нам любезный, ни иной ведьмак обслужен быть не может. Поскольку…

— Поскольку… — мягко прервал её Хольт, — другие клиенты могли бы не захотеть девушку, к которой ранее прикасался ведьмак. Но я помню об этом, дорогая Пампинея, мне бы и в голову не пришло нарушать здешние порядки. Я здесь не как клиент, но ради встречи со знакомым и деловым партнёром. Тимур Воронофф. Он уведомил меня, что будет здесь, и назначил встречу. Итак, он сегодня здесь?

— Мы в «Лорелее», — Пампинея надула пухлые губки, — не имеем обыкновения разглашать сведения о наших клиентах. Независимо от того, договорились они с кем-то или нет. Однако, зная ваши особые отношения с господином Вороноффом… Могу сообщить, что вы явно разминулись. Господин Воронофф был тут неделю назад. Он провёл здесь несколько дней, наверняка ожидая назначенной встречи. А не дождавшись покинул Спынхам. Сейчас он уже наверняка у себя дома в Бельвуаре.

— Премного благодарен, — Хольт снова поклонился и жестом велел поклониться Геральту. — Примите наше почтение…

— Господину Хольту, — понизила голос Пампинея Монтефорте, — полагаю, знаком тайный вход в «Лорелею», находящийся на задах здания. Вход для гостей… особых… И тайных. Так что если оба господина ведьмака пожелают угощения… и особых услуг…

— Очень жаль, — ответил Хольт к великому сожалению Геральта. — Но время торопит и долг зовёт. Так что, может быть, в другой раз.

Когда они вышли, Геральт собирался с духом, чтобы упрекнуть Хольта. Не успел.

Со стороны близлежащего колодца до них донеслись голоса. Пронзительный женский писк и пропитой мужской баритон. Геральт сразу же направился в ту сторону. Прежде чем Хольт успел схватить его за рукав, он увидел, что происходит. Здоровенный мужик с выпирающим из-за пояса штанов брюхом лупцевал палкой скорчившуюся у его ног женщину. Женщина пищала, а мужик бил.