Эволюционируй или сдохни! (СИ) - Птицын А. А. - Страница 24

Машина катила в гнетущей тишине, пока резкий толчок не прервал тягостное молчание.

— Выходим! — голос водителя прозвучал как выстрел.

Бригада высыпала на залитую закатным светом площадь. Вика окинула взглядом хаотичную картину: сотни людей — полицейские в потрепанной форме, пожарные с почерневшими от гари лицами, гражданские с безумными глазами. Среди толпы мелькали знакомые черты — охотники из местного клуба с модифицированными ружьями.

Перед строем пожарных возникла массивная фигура Старшего — двухметровый богатырь с бородой как у викинга, чьи плечи казались способными удержать рушащийся мир.

— Держим строй! Ни шагу назад! — его бас перекрыл гул толпы, когда он повел группу к импровизированному КПП — Нас пропустят без очереди!

Бригада сбилась в плотную группу, Лёха ловко пристроился рядом с Викой, сокращая дистанцию так настойчиво, что она чувствовала запах его дешевого одеколона, смешанный с гарью. Они двинулись сквозь людской водоворот, и Вика ловила на себе десятки взглядов — полных животного страха, немого укора, безумной надежды. Эти люди верили, что форма означает защиту. Горло сжалось — она знала: площадь не вместит и половины.

Трехметровый бастион из сплющенных автомобилей и строительного мусора возник перед ними внезапно, как стена средневековой крепости. У ворот, освещенные аварийными фонарями, замерли пятеро спецназовцев в черных штурмовых комплектах. Их щиты отражали последние лучи заката, превращая бойцов в силуэты апокалиптических стражников.

— Бригада 47, — бросил Старший, и железные ворота со скрежетом раздвинулись.

За спиной взорвался ропот толпы: «Почему они?!» Вика не обернулась, но ощутила жгучие уколы сотен взглядов в спину. За баррикадой открылся военный лагерь — площадь, рассчитанная на пятьсот, сейчас напоминала разворошенный муравейник. Между полицейскими «буханками» с выбитыми стеклами метались люди в форме, таская ящики с боеприпасами. У палаток МЧС толпились гражданские — те немногие, кто успел пройти проверку. Вика замерла, заметив у здания мэрии два станковых пулемета — кадеты в парадной форме деловито чистили стволы. Это зрелище одновременно обожгло ледяным ужасом и влило толику надежды.

Худой офицер с впалыми щеками жестом подозвал Старшего. После краткого разговора группу повели к дальнему сектору, где среди разбитых фонарей уже собрался сводный отряд — три десятка полицейских и спецназовцев. В воздухе висело напряженное молчание, прерываемое лишь щелчками затворов.

Ворота снова скрипнули. На площадь вошел человек, от которого у Вики похолодела кровь. Высокий, как жердь, с лицом, изборожденным шрамами, похожими на карту боевых действий. Но страшнее были глаза — холодные, пустые, будто уже привыкшие смотреть в лицо смерти. Он медленно прошелся взглядом по строю, и Вика невольно выпрямила спину, как на плацу.

— Приветствую всех собравшихся, я ваш командир Порохов - Он стоял, заложив руки за спину, его шрамы в свете фонарей казались свежими ранами. — С этой минуты вы переходите под мое командование. Мы занимаем укрепленный периметр на соседней улице...

— Погодите, — Михаил, коренастый пожарный с обожженными бровями, шагнул вперед. — Мы думали, будем обороняться здесь, внутри баррикад!

Порохов медленно повернул голову, словно танковая башня. Его взгляд заставил даже Лёху непроизвольно отступить на шаг.

— За вашими спинами — мэрия и пятьсот безоружных гражданских, — каждая фраза падала, как приговор. — Оборона не готова. До рассвета мы держим внешний периметр — это приказ командования.

Из строя спецназа вышел боец, чьё лицо было скрыто маской и задал вопрос:

— Товарищ сержант, когда ждать армейского подкрепления? Нас тридцать голов всего, конечно сила серьезная, но...

— Связь с внешними органами отрублена, лишь одни помехи — Порохов сжал челюсть, и шрам на щеке побелел. — Кадетский корпус все ещё пытается достучаться хоть до кого - то, но пока белый шум.

Михаил открыл рот, но сержант одним движением руки разрубил воздух:

— Отставить дискуссии! Ваша задача — удержать рубеж до утра. На выход!

***

Они двигались строем по безлюдным улицам, утопая в зловонии. Воздух гудел от мух, круживших над десятками раздувшихся трупов. Редкие выжившие мелькали в переулках – одни тащили мешки с провизией, другие бежали с пустыми руками, лица искажены животным ужасом. Когда полицейский потянулся за вором, вылезавшим из разбитой аптеки, Порохов рубанул рукой воздух:

— Не отвлекаться! Цель – рубеж!

Баррикада встретила их унылым зрелищем. Два перевернутых грузовика образовывали жалкое подобие стены. Промежутки были наскоро забиты мешками с песком, битым кирпичом и ржавыми холодильниками. Рабочие, обливаясь потом, стягивали конструкцию колючей проволокой. Увидев Порохова, их бригадир махнул рукой:

— Готово, сержант! Держит – не держит, но лезть будут хуже!

— Отходите к площади, – кивнул Порохов. Рабочие сорвались с места, как ошпаренные.

Группа заняла позиции. Стрелки рассредоточились по зданиям – забаррикадированные подъезды, запертые двери магазинов на первых этажах. Два снайпера с винтовками СВД исчезли на крышах. Остальные встали за баррикадой, образуя живую стену. Вика сжала дубинку, глядя на импровизированное оружие других: пожарные топоры, монтировки, нож-бабочка у кадета. Зомби будут встречены огнём стрелков, и ближним оружием бойцов.

— Товарищ Порохов… — старший бригады внезапно нахмурился, и в его голосе прозвучала сталь. — А где патроны?

Сержант оборвал поток приказов, медленно повернув голову. Его взгляд скользнул по лицам бойцов, застывшим в ожидании.

— О чём ты? — голос его был резок, но в глубине — натянутая струна.

— Ты понял меня, — старший прошипел сквозь зубы, сжимая кулаки. — Моим ребятам ладно — будем махать топорами да ломиками. А стрелкам чем? Ящиков с патронами не вижу.

Тишина повисла густым маревом. Десятки глаз впились в Порохова. Он выдержал паузу, потом холодно бросил:

— Их и не будет.

В рядах отряда пронесся ропот. Кто-то ахнул, кто-то выругался. Порохов видел, как лица искажаются от неверия, но продолжил ровным, почти казённым тоном:

— Пока в городе не объявлено военное положение, вскрывать армейские склады запрещено — Он сделал паузу, давая словам осесть. — В нашем распоряжении только то, что под рукой. Полицейские участки с их арсеналом и кадетский запас.

— Ну и? Где хоть один ящик? — задал вопрос старший.

— Всё на площади — Порохов нехотя махнул рукой в сторону центра.

— То есть… — старший рассмеялся, но смех его был сухим, как треск костей. — Командование решило, что мы и так справимся?

— Наша задача — держать баррикаду. К утру придут подкрепления, зачистят дальше.

Вика ощутила, как земля уходит из-под ног. Это бред. Полный бред. Она видела отчеты — полицейские участки годами не пополняли запасы. Кадеты? Их "арсенал" — два учебных пулемета времен Афгана. А эти идиоты...Слишком быстро. Мысли метались. Никто не мог организовать всё за несколько часов. Никто. Ее взгляд упал на Порохова. Сержант сжал рацию так, что пластик трещал. Он знал. Знает, что ведет их на убой.

Порохов продолжал вешать лапшу на уши. Кто-то кивал, кто-то стискивал зубы. Но делать было нечего — люди разошлись по позициям, глухо перешёптываясь. У Вики был только пистолет. Пять патронов. На огневой позиции от неё толку — ноль. Потому она напросилась к пожарным на баррикаду, к ней тут же встал рядом Лёха, пожарный явно имел планы на девушку, но Вику эта настойчивость лишь напрягала.

Час спустя.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и город погрузился в густые сумерки, разрываемые лишь одинокими пожарами да редкими уличными фонарями. Баррикада держалась уже несколько часов — к ней подбирались лишь одиночные заражённые или небольшие группы, бесцельно цеплявшиеся за колючую проволоку и груды хлама. Иногда из темноты выходили люди — измождённые, испуганные, умоляющие пропустить их за укрепления. Но Порохов выходил вперёд, и его голос, жёсткий и безжалостный, рубил воздух, как приговор: