Жестокие игры Карима. Обожгу твою душу - Иман Кальби - Страница 8

– Летала когда-нибудь на вертолетах?

Мне сейчас хочется сострить и рассмеяться. Сказать что-то в стиле того, что мне неведомы эти железные крылатые машины из ада и он сейчас просто перевернул мое сознание, но… внутренний азарт почему-то говорит, что мне стоит промолчать… Пока…

Сделать вид, что я жуть как боюсь и не слышу его вопроса, объятая ужасом тряски в жутком агрегате, уносящем меня от земли.

Он снова хмыкает. И на лице даже какая-то тень сочувствия…

– Потерпи немного. Это вертолет последней модели на водородном двигателе. Ты еще не знаешь, какой бывает настоящая тряска в тех машинах, которые использовались раньше для перелетов по гористым местностям. Воздушные массы блокируются неровными хребтами и создают воздушные ухабы на трассе… Полтора часа- и мы будем на месте…

Я вживаюсь в роль. Наверное, даже бледнею. В сущности- мне много и не надо. Если уж не вертолет, то как минимум неизвестная гнетущая реальность впереди все равно вселяют в меня ужас. Я правдоподобно вцепляюсь пальцами в мягкую обивку сидения, что снова не остается им не замеченным.

Ну да, в целом можно смело сказать, что я уже начала себя вести как девушка-Маугли.

Когда спустя полчаса за окном появляется испещренная береговая линия, он снова отрывает внимание от своего космического вида планшета и говорит, словно бы опять снизойдя до меня свысока.

– Внизу моя родина. Сахель. Побережье Средиземного моря. Через тридцать минут сядем в Пафосе.

– Почему Кипр?– все-таки решаюсь на нейтральный диалог с ним,– отец не смог поделить земли между всеми наследниками в Сирии?

Карим хмыкает.

– Мне не интересна власть в традиционном понимании слова, Инна. Власть в таком виде- это оковы. Это правила и ограничения. Вон, посмотри на себя. Ты вся скована этими цепями. Они даже в твоем воображении. Кипр-оптимальное место как плацдарм. Рядом, удобно, свободно, красиво… Оттуда контролирую все свои проекты, ни перед кем не отчитываюсь, не имею лишних глаз, но погружен во все сферы своих интересов. Я построил насыпной остров в нескольких километрах от Пафоса, знаешь?

– Как-то не приходилось ранее интересоваться твоими проектами и достижениями,– отвечаю едко, едва сдерживая раздражение от его высокомерия и даже хвастовства что ли.

Снова хмыкает и опять прилипает в экрану.

Дальше мы не говорим.

Я вышла из самолета в теплый кипрский вечер последней – жара уже не душила, но асфальт еще хранил ее память. Карим ждал у подножки трапа, в солнцезащитных очках. Телефон у уха, увлеченная беседа… Ни слова, просто кивок в направлении авто – и я села в пассажирское сиденье ламборгини, стараясь не касаться его руки.

Пока шла к машине, с удивлением обнаружила среди встречающих в числе прочих на вертолетной площадке Ашура, скользнувшего по мне кратким взглядом. То есть он уехал раньше? Специально тоже послала ему встречный взгляд.

Кортеж выстроился быстро – машины с натянутым блеском и людьми, слишком уверенными в себе. Мы ехали вдоль береговой линии, где закат ложился на воду тонкими слоями золота. Я смотрела в окно, наблюдая, как волны слизывают камни – те самые, о которых когда-то слагали мифы.

Здесь, у Пафоса, Афродита вышла из пены. Слишком красивая, чтобы быть счастливой. Слишком желанная, чтобы выбрать одного. Я всегда думала, что легенды – это просто украшения для туристов. Но сейчас в них было странно много правды. Это место было слишком сказочным, чтобы в них не верить.

Здесь красиво. Воздух мягкий от моря, но при этом свежий от обилия растительности. Дышится иначе чем в пустыне- и это сильно бьет по голове.

Хочется спать. А может я просто слишком устала…

Я не стала отдавать предпочтение европейской одежде, чтобы не вызвать лишние расспросы у Карима. Пусть продолжает воспринимать меня средневековой дичкой.

На мне лилового цвета абайя. Правда, я не стала накрывать волосы и лишь просто собрала их в хвост. Косметики на лице тоже нет.

Пока едем к его резиденции, молчу, смотря в окно.

Он погружен в созвоны, разговоры, обмен информацией.

А мне же хочется просто забыться во сне, надеясь, что его «обещание» будет исполнено не сразу по прилету.

Я почти полностью поглощена в себя и не вслушиваюсь в то, с кем и о чем говорит Карим. Но словно бы внутренняя сила из подсознания заставляет меня вынырнуть из забытья и вслушаться в его разговор именно в этот момент.

– Да, шамси (араб.– мое солнце), прилетел. Да…– он говорит мягче, спокойнее. Я даже, наверное, и не слышала раньше, чтобы он так разговаривал. Со мной так точно…– нет, не один…

На другом конце можно расслышать женский недовольный тембр.

Сибиль. Даже не сомневаюсь, что она.

Карим раздраженно выдыхает.

– Завтра поговорим, да!

Она снова что-то возражает.

Он недовольно косится на меня, а потом быстро переходит на курдский

и заканчивает разговор несколькими фразами на нем.

Я не поворачиваю голову на него, так и остаюсь прикованной к пейзажу за окном. Фантастической красоты гладь Средиземноморья аквамариновой полосой… Это море пленило даже греческих богов… Здесь они горели, влюблялись, разочаровывались, погибали и воскресали… Внутри как-то неприятно сжимаются невидимые тиски. Ощущение ненужности и нелепости накатывает пенной волной.

Карим снова кому-то набирает. На этот раз это Ашур. Я тоже понимаю это почти интуитивно. Он разговаривает с ним доверительно, но скупо. А еще говорит на сирийском диалекте арабского. Наверняка, чтобы я тоже не особо понимала… И я бы не понимала, конечно. Этот язык предельно далек и от иракского арабского, и от фусхи- общепринятой формы литературного языка… Если бы не Кассия, моя сирийская няня…

– Её уже привезли?– спрашивает Карим,– прекрасно. Такая, какую я заказывал? Невинна?

Его дружок что-то отвечает. Увейдат усмехается.

– Это хорошо. Наконец-то ты меня радуешь, друг… Угодил… Сегодня в семь. Ты и я. Объездим её, как любим…

Он кладет телефон. Я прикусываю губы в отвращении.

Порочный, низкий тип. Высокомерный и циничный.

Нельзя верить ни одному его слову.

А еще нельзя ни на минуту давать ему тактического преимущества…

Чувствую на себе жгущий взгляд.

– Что приуныла, принцесса? Кипр тебя не вдохновляет?

Нет, напротив. Меня не вдохновляешь ты и твой гарем на моих глазах.

Но молчу. Прикусываю губу.

Еще пару виражей- немного в холм. И глазам открывается захватывающая дух картина.

Его дом – если этот объект вообще можно так называть – возвышался на прибрежном утесе, будто и вправду, подобно своему хозяину, считая себя выше всего остального. Окна в пол выходили прямо на море. Отсюда берег казался диким, как в старых легендах, где боги бросали вызов людям.

Нас встретили почти молча – пара людей в форме. Я прошла сквозь прохладную тень сводов, и мрамор отозвался под каблуками глухим, ленивым эхом. Всё здесь было дорого, безошибочно подобрано: стекло, камень, металл. Ни одной фальши. Интерьер – словно обложка архитектурного журнала. Но есть ли в этом жизнь?

Встала, прислонившись к перилам террасы, слушая, как он что-то объясняет Ашуру – по тону было понятно: это «его» место силы.

– Инна!– вдруг резко обратился ко мне,– тебя проводят в твою комнату. Сегодня отдыхай, а завтра поговорим обо всех наших делах.

«Наших делах». Выразился-то как…

– Я… могу гулять по территории?– спросила я, когда он уже развернулся, чтобы отойти от меня.

– Можешь…– сказал после некоторой паузы,– только осторожно… Не во все уголки этого имения тебе можно…

–Ты про свой гарем, куда доставили новую невинную девочку?– дура. Зачем я это говорю? Зачем высветила, что все поняла и… уязвима?

Он с удивлением зависает на мне глазами, но потом берет себя в руки и хмыкает.

– Моя няня сирийка, Карим. Я знаю этот диалект.

Он лишь хмыкает. Ничего не говорит.

Разворачивается окончательно и уходит прочь…

Глава 11

«Вон, все!»– слышу приказ на задворках сознания.