Эффективная масса (СИ) - Малышев Александр Андреевич "aceralex" - Страница 40

Мы шли долго.Тихо. Медленно. Без лишней спешки.

Ханс был впереди, около тридцати метров, как всегда — настороженный, готовый к любому движению в лесу. Он знал эти тропы лучше, чем собственное лицо. И если он выбрал этот путь, значит, все безопасно. На его понимание безопасности.

Я и Лана шли следом. Не за руки. Не рядом. Но всё же — вместе.

Она была задумчива. Молчалива. Ее взгляд часто уходил в землю, словно там можно было найти ответы на те вопросы, которые не имели слова «почему». А я не спешил её тревожить. С каждым шагом внутри меня нарастала надежда, что она останется жива. Что выживет. Что будет жить дальше.

Но чем ближе мы подходили к нашему следующему укрытию, тем больше я понимал одну вещь: если она будет рядом со мной… вероятность того, что я и ее тоже потеряю — стремится к ста процентам.

Ханс — пройдоха. Он бы выжил. Даже если бы весь мир взорвался. А вот Лана...Она бы бросилась грудью на амбразуру, как говорят старые книги. И сломала бы себе шею из благородства.

Время шло. Расстояние сокращалось. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в фиолетовые тона, будто планета принесла в жертву день, чтобы подарить нам прощальный свет. К этому времени мы так и не встретили никого опасного. Ни зубастых, ни древогрызов, ни даже обычных хищников. Только ветер в листве, шуршание камней под ногами и тишина, полная боли.

Ханс остановился. Мы тоже.

Перед нами была отвесная скальная стена с десятиэтажный дом высотой. Сверху стекал небольшой водопад, образовывая запруду средних размеров. Этот небольшой водоем окружали деревья, из него вытекал ручеек, уходивший куда-то в лесную чащу. Вокруг было спокойно, тишину нарушало только шелестение листвы на ветру.

— Пришли, — сказал он, указывая на стену воды. — Пещера за водопадом. Придётся немного промокнуть. Вы тут располагайтесь. Я схожу за мясом.

Лана кивнула. Не слишком тепло. Но и не холодно.

Я проводил его взглядом. Он исчез быстро. Как тень. Как опытный разведчик. Как человек, который не боится остаться один.

Я оглядел место. Скалы. Вода. Спокойствие. Здесь можно было почти забыть войну. Почти. Лана стояла ко мне спиной. Она начала раздеваться. Медленно. Непринуждённо. Как будто знала, что я смотрю. Или просто не хотела скрывать это. Сначала упали ремни. Затем куртка. Гладкая кожа. Тонкие плечи. Затем — шорты. Она осталась в чем мать родила. Её кожа была бела, как чистота, которую уже давно не видел в этом мире.

Она обернулась через плечо. Увидела, что я смотрю. Не отвела взгляд. Только чуть улыбнулась. И тогда она прыгнула в воду. С разбега. Всплеск. Брызги. Смеющийся голос.

Я стоял, как прикованный. Немой свидетель. И участник.

Лана плыла. Загребала руками. Смеялась. Жила. Как будто ничего не случилось. Как будто не было этого взрыва. Как будто на нее не давила тяжесть утраты Курта.

Через пару минут она остановилась на мелком месте недалеко от берега. Встала, выпрямилась во весь рост. Вода доходила до середины живота. Она откинула волосы назад. Посмотрела на меня. Её прекрасная грудь лишь слегка покачивалась в такт дыханию.

Она поманила пальцем.

В моей голове сработал какой-то тумблер. Как будто удар молотом о наковальню. Сердце замерло. Затем рвануло. Женщина. Она хочет быть рядом. Не как друг. Не как товарищ. А как женщина.

Совесть дернулась первой.

«Ты не можешь. Это неправильно. Ты все еще помнишь Машу. Ты всё ещё слышишь её голос по ночам».

Но здравый смысл был жестче:

«Маша давно ушла. Если ты хочешь жить, ты должен начать жить сейчас. Здесь. С ней. Пока ты еще жив. Пока она еще рядом».

Я медленно начал расстёгивать комбинезон. Снял пояс. Свернул его аккуратно.

«Алиса, просканируй всё вокруг», — мысленно попросил я.

«В радиусе 200 метров только вы. Ханс ушёл за пределы области сканирования. Сканер не фиксирует движения или сигналы врага. Все чисто.»

— Хорошо, — прошептал я вслух. — Просто отлично.

Я медленно подошёл к берегу. Вода была холодной. Резко-холодной. Но не это останавливало. Это был страх. Страх потерять еще одного человека. Страх сделать шаг, который изменит всё.

Я вошёл в воду. Она обхватила меня, как объятия любимой. Но не холодом. А ожиданием. Лана играла. Она обрызгала меня, как будто хотела напомнить, что жизнь ещё есть. Что смех возможен. Что радость не умерла вместе с Куртом.

Я потянулся к ней. Она ускользнула. Снова плыла. Снова смеялась. Словно знала, что я должен догнать. Что я должен сделать выбор.

И я сделал.

Когда я наконец схватил её за ногу, она не сопротивлялась. Не испугалась. Просто улыбнулась. Я притянул её к себе. Обнял. Почувствовал дыхание. Губы. Жизнь. И когда наши лица сблизились, я поцеловал её. Медленно. Нежно. Как будто хотел передать ей всё, что не смог сказать словами.

Она ответила. Не менее мягко. Не менее осторожно. Как будто тоже знала, что завтра может не наступить никогда.

Мы стояли в воде, почти не двигаясь. Только дыхание. Только теплота. Только мы. Я не стал рассказывать, что чувствую. Она не стала спрашивать, почему я здесь.

Мы просто были.

Пещера за водопадом была похожа на убежище, спрятанное самой природой. Те же стены, покрытые влажным мхом. Тот же каменный пол, усыпанный песком и обломками. И в центре — очаг, разожженный Ланой после непродолжительного мига бурной страсти и любви.

Огонь потрескивал, будто шептал нам что-то на ухо.

Я лежал на мягкой подстилке из шкуры какого-то животного и смотрел в потолок. Лана лежала рядом, ее рыжая голова уютно устроилась у меня на груди, волосы пахли травой, кожей и чем-то древним, что я не мог определить. Я гладил её по волосам, чувствуя, как она медленно расслабляется, после дня, полного страха, потерь и воспоминаний о Курте.

— Макс, куда ты идёшь? — спросила она, почти шепча. Ее голос был таким тихим, что мне показалось — она говорит со мной из самого сердца .

— Если бы я знал, Лана… Если бы знал.

— Возьми меня с собой, а? — она подняла взгляд. — Я не хочу быть одна. Не снова. Не теперь.

— Конечно, возьму, моя дорогая. Обязательно. Только… только не умирай, ладно?

— Постараюсь, — вздохнула она, и этот вздох был полон обреченности и надежды одновременно.

Мы лежали так долго. Не двигались. Не говорили. Просто были. Живыми. Вместе. Иногда такие моменты дороже любого сражения.

Через некоторое время вернулся Ханс. Он вошёл тихо, как всегда. Но на плечах он нес свежую тушку животного, которое я не смог распознать.

«Толи бобёр, толи заяц, толи вообще не знаю кто», — оценил я, когда Ханс бросил добычу на пол. «Но мясо есть. И свежее. Это главное».

Лана сразу вскочила. Схватила нож, быстро и аккуратно разделала тушу, будто делала это всю жизнь. Боевая. Хозяйственная. Ранимая. И впрямь цветок. Тот самый, который растёт в трещинах войны.

Ужин прошёл без слов. Мы ели, смотрели в огонь. А потом легли спать. На одну ночь — не прячась. Не бегая. Не стреляя. Просто спали.

Утро началось с тишины. Мы молча доели то, что осталось с ужина. Затем также молча собрались и выдвинулись в путь. Ханс снова шёл первым. Он всё ещё держался на расстоянии, но не оставлял нас. Меня это удивляло. Он мог уйти. Скрыться. Выжить. Но он выбрал нас.

Мы шли второй день. Без приключений. Без зверей. Без ящеров. Иногда наши руки соприкасались, и я не отводил взгляд. Лана тоже. Ее глаза начали светиться по-другому. Не болью. Не страхом. Чем-то другим. Меня не покидало легкое ощущение влюбленности, надеюсь, Лана чувствовала то же самое.

К вечеру мы наконец добрались до места.

Это была ещё одна пещера. Но не простая. Сразу чувствовалось — внутри кто-то жил.

Пройдя через узкий коридор, мы вышли в большую пустую залу. И там, прямо у входа, стояла сгорбленная фигура, закутанная в серый, потёртый годами плащ, украшенный следами дождя, крови и времени. В руках — деревянный посох, помогающий ему стоять. Фигура повернулась.