Другая жизнь. Назад в СССР-2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 20

Я механически переносил на листы ватмана картинки, оставшиеся в памяти с военных сборов. Скальный цикл мной был закончен и особо нравился моему отцу. По его совету я добавил на некоторые картинки кустики распустившегося багульника, торчавшего из скал, и это, как глаза Татьяны, добавили изображениям «шарма». Тогда я в каждой картинке нашёл, что можно выделить цветом и они, вроде как, даже заиграли красками, хотя цветного в них был минимум один два предмета.

— Работает, — согласился я. — Картинки, блин, получаются сами по себе. Ты точно не руководишь моими руками?

— Ей Богу! — побожился «предок». — Это ты сам.

— Вот и странно мне это всё, — пробормотал я. — У меня возникает устойчивое ощущение, что руки двигаются сами. Как и при игре на гитаре. Ладно, что я знаю аккорды, но ведь сольные партии у меня тоже получаются. Правда, лучше их подсмотреть у кого-то. Тогда мозг сам ставит пальцы на нужные места. Или не мозг… Матрица?

— Я тебе говорил… Матрица — это что-то вроде второго разума. Она теперь вышла на первую роль. Это из-за деградации мозга. Мы с тобой говорили об этом.

— Говорили, — со вздохом сказал я. — Ты мне вот что лучше скажи, как ты жил в одном и том же теле несколько раз? Это сколько лет ты, в общей сложности, прожил? Сколько раз не спрашивал тебя, ты всё время уходишь от ответа. То мою психику оберегая, то просто… Меня это мучает всё больше и больше, и моя психика может свихнуться от того, что я не получаю нужного ответа.

— Твоя психика никуда не денется, — буркнул «внутренний голос». — Она теперь не такая, как прежде. Это ты раньше мог позволить себе истерить и раздражаться по пустякам. А теперь о твою голову можно поросят годовалых бить. Не заметил?

— Фу… Что за сравнения⁈ Поросят… Об голову… Вы где воспитывались, сэр?

— Да, ну, тебя, — якобы обиделся «предок».

— Ага, вот-вот, — так всегда, — рассмеялся я и приказал. — Рассказывай давай! Как ты выжил? Как ты спасся?

— Каждый лез и приставал, — задумчиво продолжил слова песни Высоцкого «предок». — И правда рассказать, что ли? Психика у тебя и вправду железобетонная… Сейчас. Подумаю, с чего начать.

«Предок» замолчал, а я продолжил рисовать. Я постепенно осваивал технику штриховки по книжке «Техника рисования карандашом», которую я нашёл в «Горьковкой библиотеке». Получалось хуже, чем точечно, но от раза к разу всё лучше и лучше. Ментальная матрица на примерах и на повторах обучалась быстро. Главное пытаться и пытаться сделать. Это как с моим карате-ушу. Матрица долго не могла подстроить сётокан с его сбалансированными, жёсткими стойками и акцентированными ударами к амплитудному и волнообразному тайцзицуань, но всё-таки подстроила, создав из них, как назвал мой стиль «предок», — «жесткий кнут».

— Жаль я не изучал технику Оямы, — как-то сказал «предок». — Его стиль, своими круговыми блоками, больше похож на китайское У-шу, чем сётокан карате. Но ты удивительным образом справился. Вернее не ты, а твоя ментальная матрица.

— Твоя ментальная матрица, — поправил я.

— Не-не-не… Твоя-твоя… Моя матрица только перехватила «бразды правления», так сказать, пробудила твою, когда твой мозг спал и постепенно атрофировался. Она передала свою информацию. А сейчас работает твоя матрица.

Предок молчал долго, но потом, всё же, приступил к повествованию и оно длилось тоже очень долго. Хотя, он сначала, хотел отделаться несколькими фразами. Однако я его тормознул и заставил начать с самого начала.

Оказалось, что началось путешествие «предка» по параллельным мирам после того, как он познакомился с пришельцами, случайно залетевшими на нашу планету, корабль которых был сбит над нашим Уссурийским заливом.

«Услышав» про пришельцев, я подумал, что «предок» шутит, но он рассказал такую складную историю, что не поверить было нельзя. По его словам, он, вернувшись в себя самого образца семьдесят шестого года, спас свой мир от «перестройки» и «дикого капитализма». Спас, передав информацию о будущем предательстве некоторых членов ЦК и правительства в Комитет государственной безопасности. И у него получилось сделать так, что изменилось именно его будущее, а не история параллельного мира. После своего возвращения он прожил в изменённом им мире ещё чуть больше десяти лет и, сильно болея, снова воспользовался хронографом, переместившись назад в прошлое. Но это был уже не его мир, а параллельный. Хотя он сначала подумал, что снова вернулся в «точку отсчёта», а поэтому сильно испугался и расстроился, что придётся всё начинать сначала. Однако, некоторые признаки нового бытия позволили «предку» заключить, что тот мир, в котором он оказался, всё-таки, иной.

Но когда он, прожив ещё одну жизнь, «мирно умирал», его снова перекинуло в ту же «точку отсчёта» и уже следующего мира. Он снова прожил похожую жизнь и был снова переброшен туда же и в то же самое время. Так случалось восемь раз. Он умирал от старческих болячек то раньше, то позже, но всегда оказывался в той же, ставшей уе ненавистной ему, «точке отсчёта».

Но в этот раз что-то пошло не совсем так, как обычно. Во-первых, — его «закинуло» в другой год. Во-вторых, — здесь оказалось ещё минимум двое таких же, как и он, «попаданцев» из другого времени. Первого он назвал, — это тот, кто попал в тело Женьки Дряхлова. Второго он не назвал. Сказал, что сомневается и нужно проверить. Но я вспомнил про Павла Судоплатова, о котором говорил куратор и напрямую спросил его об этом.

Предок помолчал, но вынужден был согласиться, дополнив своё повествование рассказом о том, что сам переправил ветерана разведки в его прошлое, которое, в конце концов, по прошествии времени, оказалось моим настоящим.

— Ни фига себе, — сказал я и даже перестал рисовать. — Вот это замес! Получается, что и Судоплатов знал о «предательстве на верху»? Так что ж он не поправил всё гораздо раньше? Что изменилось от его перемещения в его прошлое?

— Про него нет ничего в открытых источниках. Мы с тобой искали, ты помнишь. У нас тоже до девяностых ничего не писали про него. Поэтому мы не можем судить о его «эффективности». Но то, что Яковлев «сидит» на своём месте, то есть — посол в Канаде тоже ни о чём не говорит. Его, судя по всему, там и «вербанули», но проявляться как враг он станет только к середине восьмидесятых. Затирали его, видите ли, по партийной линии, вот он и стал гадить.

— Так он и в том мире был осуждён и долгое время сидел?

— Так точно, — сказал «внутренний голос».

— И не мог избежать «посадки»?

— Значит не мог. Это в пятьдесят третьем году было. Там такая круговерть случилась после смерти Иосифа Виссарионовича. Я со многими чекистами разговаривал. Да и самому Павлу Анатольевичу вопросы задавал, когда он преподавал в разведшколе. Думаю, что он и сейчас понял, что ему лучше отсидеться.

— Подожди, но ведь мы не знаем, сидел ли Судоплатов и сейчас? — проговорил я в задумчивости. — Куратор ведь не сказал ничего, когда я его спросил.

— Хм! Точно! С чего это я взял, что Павел Анатольевич и здесь сидел? Если куратор о нём заговорил, то может быть, что Судоплатов в структуре КГБ. Интересно… Хм… Но Женька Дряхлов в том мире не проявил себя, как субъект «Большой игры». Значит Судоплатов про него ничего не знает и Женьку «играют» другие игроки. Хм… А значит он выйдет на тебя сам и проверит на знание будущего. Очень интересно!

— Слушай! Не хочу я быть объектом вашей «Большой игры»! — сказал я. — Мне по горам нравится лазать. Я теперь начинаю понимать Железняка. Что эти скалы? Туда-сюда, туда-сюда. Один и тот же маршрут… Скучно. Мне кажется, я сейчас и с закрытыми глазами пройду его… А горы — это всегда новый путь. Да и высоко. Ну, ты был там, что тебе рассказывать?

— Да-а-а… Горы — это здорово. Очень трудно, но очень здорово. Вниз спускаешься и говоришь себе, что больше в горы ни ногой, ни рукой. Но уже дома на третью ночь начинает тянуть в горы.

— Но я не хочу, как ты по горам лазать как лазутчик. Ха-ха… Лазать, как лазутчик… Ха-ха… Надо же, как богат русский язык…