Джунгли. Том 2 (СИ) - "Focsker" - Страница 34

— Корабли всё равно прибудут не скоро, — подойдя к шатру и оглядев стражу, что была представлена к нему по периметру, старпом глядит на меня и сопровождающих. — Полагаю, это моё жилище?

— Временное, — говорю я, глядя в эти карие, вечно серьезные глаза. — Я приказал доставить всё необходимое: кровать, стол, стул, — полноценное место для работы с бумагами. Также есть ночной горшок под кроватью, пара слуг, что будут следить за вами днём и ночью, а ещё ванночка. Воду мы массово греем под вечер — тогда же можете обтереться, или даже обмыться, главное, заблаговременно предупредите о своих намерениях прислужников, — указал я рукой на двух Рагозских работниц.

— Рабыни? — тут же спросила женщина.

— Служанки-работницы, — ответил я, а после обратился к слугам: — покажите разрешения.

Две девушки тотчас вытащили из карманов кусочки листков блокнота, где указывалось их имя, то, как они выглядели, имя той, кто этот листок выдал, и когда. Всё было записано на русском, местные и пришлые не умели читать на этом языке. Иными словами, листки из бланка нашего мира — клетчатые, маленькие, исполняли роль паспорта, удостоверения, позволяющего передвигаться в стенах столицы без стражи. Также, чтобы отличить «рабов беглых» от тех, кто предпочёл остаться и работать на наше благо, их помечали и старались держать отдельно от других пленников.

— Аукай Путьчитвай, эти женщины поклялись в верности. Некоторые из них уже служат старейшинам племён, прислуживают и помогают нашей армии.

— А вам? — спросила Аукай. Да… она знала, где подковырнуть и колупнуть. — Вам они тоже на равных служат, как и другим?

— Агтулх Кацепт Каутль — бог племени Кетти, — послышался голос той, кто появляется сродни снегу в августе. Маяро, верная слуга Олай, та, кто всем своим видом олицетворяет внешность обычной кетти, незаметно для меня следовала рядом, и решила лично поговорить с гостьей.

Аукай оборачивается, оценивает незнакомку, глазами цепляясь за лёгкие «одежды», едва скрывавшие промежность и груди. При виде Маяро стража вытянулась по струнке, сонливость и рутинность дня исчезли с их лиц, сменившись напряжённостью и серьезностью. «Шпион» Олай оценивает собеседника, её одежды, внешность, проверяя, насколько далеко может пойти гостья в противостоянии с ней, рукой берёт прядь разноцветных волос в свои когтистые пальцы. Женщины пересекаются глазами, на лице Аукай я замечаю нотки искреннего недовольства.

Маяро, старательно этого не замечая, подносит волосы гостьи к лицу, принюхивается, затем повторяет:

— Агтулх Кацепт Каутль — бог племени Кетти. Служить ему — величайшая честь для каждой из нашего народа. За одну лишь возможность находиться рядом с ним перед ночью Агохлу и Онохо, в жестокой схватке сходятся лучшие воительницы Федерации. Причина тому, что Агтулху служат Медоеды и Кетти не только в том, что сейчас с Рагозией у нас война, но и в том, что среди них нет ни одной сильной или по-настоящему достойной ему служить. — На уверенной ноте завершает Маяро. — Кстати, а этот цвет, он настоящий? Краски я не ощущаю…

— Настоящий. Отличительная черта племени, — когда кетти наконец-то отпустила волосы Аукай, сохраняя привычный холодок в голосе, ответила старпом.

Ситуация, возникшая между этими двумя, щекотала нервишки. Пусть в открытую Кетти и Путьчитвай не показывали своей ненависти, я буквально ощутил, как между ними пробежала «чёрная кошка».

— У вас ещё есть вопросы касательно моих волос, или я могу ознакомиться со своим жилищем? — глядя в глаза Маяро, спрашивает Аукай.

— Да кто я такая, чтобы вас останавливать⁈ Конечно, идите-идите, — явно приуменьшая свою значимость, проводит взглядом гостью Маяро, а после пересекается взглядом со мной. По лицу её невозможно понять, о чём она сейчас думает. Вспоминая утро, делаю для себя кое-какие выводы. Аукай и вправду была единственной, к кому я не мог подобраться, и возможно, теперь, после визита этой сучки, пропасть меж нами возрастёт ещё больше. Та же Маяро, соизволь я лишь обратиться к Олай и приказать Маяро стать на четыре кости, наверняка бы сделала это и даже получила удовольствие. Но потом ничего бы не изменилось. Маяро верой и правдой служила Олай, скорее всего, даже ненавидела меня, считала всех иноземцев проблемой. Этакая женщина из КГБ, приставленная ко мне для защиты, наблюдения, чтобы внести ясность в вопросе о «равенстве племён», а также, дабы подчеркнуть мою «исключительную важность».

Прилюдно, громко, чтобы гостья слышала, Маяро извиняется и покидает нас, отправляясь куда-то подальше, туда, откуда мы её точно не заметим. Сейчас статус наместницы Аукай для стражи был обозначен как статус «старейшин». Она уже бывала у нас в гостях, пусть и не в столице, говорила со мной тет-на-тет, потому и в этот раз меня пустили к ней «без лишних глаз».

Внутри всё выглядело очень обыденно и неброско. Землю застилали зелёные, пышные листья, кровать закрывала простыня, украденная и вывезенная из форта. Была и подушка, набитая пером, тонкое одеяло, на случай если ночью станет прохладно. Кстати, одеяло также — «заморский трофей». Обычные жители столицы не могли позволить себе даже нормальной кровати, к Аукай, как и любой старейшине, отнеслись с почтением; лично проверив её жилище, я был этому очень рад.

— Оу, чернила? Тоже от Рагозцев достались? — увидев баночку на столе и рядом с ней перо, спросила гостья.

— Нет, результат труда наших доблестных рыбаков, — гордо заявил я.

— Хороший товар, думаю, имперские торговцы с радостью заберут их в любом объёме и количестве, — принявшись расстёгивать блузку, говорит Аукай. То, как пуговка за пуговкой, вниз, до пупка оголяется местами загорелая кожа, подействовало на меня как гипноз. Кожа в области её шеи, выреза на груди и до поддерживающих грудь тканевых чашечек очень необычного, некрасивого лифчика была сильно загорелой. И лишь когда чашечки спали, вместе с коричневыми сосками, я увидел светлую, лишь сверху загоревшую женскую грудь. При собственном весе они немного обвисли, но при этом в них не было той мускулистости и жёсткости, что у кетти.

Аукай Путьчитвай берёт свои большие сиськи в руки, приподнимает. Теперь, они казались ещё больше, чем раньше.

Держа сиськи в ладонях, в которые те не помещались, гостья спокойно произносит:

— Море, очень жестокое место для обладателей светлой кожи. Как вы можете видеть по моим грудям, изначально я не была столь темна, и могу заверить, сейчас на мне не грязь, я хорошо мылась. — Отпустив груди, женщина обернулась по кругу, от чего эти два шоколадно-молочных холма, ударившись один об другой, качнулись, задрожали. После женщина расстегнула ремень, стянула с себя брюки, показав трусики, которые, на удивление, были также очень похожи на стринги из нашего мира. Высвободившись из брюк, нагнувшись, так что грудь её свисла, и аж перекрыла вид на колени, она принялась стягивать трусы, и тут я, наконец-то опомнившись, отворачиваюсь! Блять, да что я делаю, разве сам недавно не говорил о «чести и достоинстве мужчины»? А она… она то что желает⁈ Может испугалась появления Маяро, может, думает, что ей оказана некая честь, за которую она должна отдаться⁈ Твою мать!

Глядя на эти длинные черно-белые волосы, на загорелые плечи, на сосочки, окруженные белым контуром поверх, словно одежда с коричневым загорелым вырезом. А ещё, встав, полностью выпрямившись, Аукай Путьчитвай впервые показала некую нерешительность; одной рукой, левой рукой, она держалась за правый локоть, поддерживая груди на весу, придавая им необычайно соблазнительную форму. Ниже грудей, в области боков и живота, был также круг с коричневой загорелой кожей, а ниже, вдоль ляжек, до лобка, покрытого черно-белыми волосами, вновь молочно-шоколадный оттенок кожи. С этой расцветкой, с этим неравномерным загаром, она и вправду была похожа на зебру.

— Грудь приходится прятать от солнца, чтобы не опалить, не получить болезнь груди, — внезапно, рассказывая о своём теле, вновь оборачивается на триста шестьдесят градусов наместница. — Она у меня довольно большая и тяжёлая; для её поддержки использую специальные одежды, к слову, такие я уже видела у некоторых из местных, причём выполненные из невероятно тянущегося и разноцветного материала. Его я тоже укажу в списке желаемых Империей товаров. — Ещё раз повернувшись, встав ко мне задом и раздвинув ноги, женщина показывает свою пещерку и черный вход.