Чудовище - Даунхэм Дженни - Страница 43

Айрис нахмурилась.

– А на Красную шапочку напал волк.

– Точно! Рапунцель заточили в башне. Жасмин заперли в замке. А теперь вспомни, как ведут себя в сказках плохие девчонки? Те, которые никого не слушаются и никому не пытаются угодить?

– Как Мулан? – просияла Айрис.

– Отличный пример. Она сражается за свою честь и спасает кучу народа. А еще?

– Мерида!

– Да, тоже неплохо. Ее интересуют не наряды, а луки и кони. Ну и Тиана, конечно же. Она открывает собственный ресторан и спасает принца Навина. Крутые девчонки. Они бы не стали ждать, пока кто-нибудь придет им на помощь, правда? Они сами всем помогают.

Я рассказывала ей про умных девочек вроде Герды, которая спасла Кая от Снежной королевы, и Гретель, засунувшей ведьму в печь, чтобы выручить Гензеля.

– Они не были послушными, понимаешь? Иначе их друзья погибли бы.

«Вот поэтому я и отменила букет», – объяснила я. Нарушила правила, чтобы спасти маму.

Айрис замолчала.

– Тебе попадет, – сказала она наконец.

– Наплевать.

У нее навернулись слезы.

– Папочка рассердится.

– На это мне тоже наплевать. – Я вскинула руки, словно собиралась схватиться с невидимым противником, и заскрипела зубами. Хотела рассмешить Айрис, но не удалось.

– В некоторых сказках, – дрожащим голосом заметила она, – вначале все плохо, а потом принцесса выходит замуж и живет долго и счастливо.

– Как в «Красавице и чудовище»?

Она кивнула и вытерла глаза.

– И в той, про медведя.

Раньше я тоже верила в чудеса: поцелуешь лягушку, и она превратится в прекрасного принца, поможешь раненому медведю, и он тебя не задерет. Но с Джоном так не получится. Женитьба его уже не изменит.

Мне было больно смотреть на слезы Айрис. Трудно быть послушной. У таких девочек, как Айрис и Керис, своя ноша: они хотят, чтобы все непременно ладили друг с другом, улыбаются, ведут себя вежливо и мечтают, чтобы и в жизни все заканчивалось так же благополучно, как в сказке. И тут их неизбежно ждет разочарование.

– Я не буду отменять заказ на букет, – пообещала я. – И вообще ничего больше не сделаю, только поговорю с мамой, хорошо? Это-то хоть можно?

– И что ты ей скажешь?

– Расскажу, как принцесса Фиона превратилась в огра – под стать своему принцу. Ты не против? Вдруг мама после очередной ссоры с Джоном намажет лицо зеленой краской?

Айрис улыбнулась. Нехотя, сквозь слезы, но все-таки улыбнулась.

29

– Попугайчики-неразлучники не могут жить друг без друга. – Мама показывала мне свадебную фотографию ее родителей. В своих старомодных нарядах они казались актерами на съемочной площадке. – Мама познакомилась с отцом в четырнадцать лет. Представляешь, какая удача встретить родственную душу в таком юном возрасте? Невероятно, правда?

Она вытерла глаза рукавом свитера. Когда я села на ее кровать и сообщила, что пришла поговорить о Джоне, признаться, я ждала другого.

– За что ты его любишь? – спросила я.

Я надеялась, что мама не сумеет найти ни одной причины, но она достала из шкафа коробку и показала мне фотографию, которую нашла на днях, когда разбирала вещи – какие отдать, какие оставить.

Мама постучала пальцем по снимку.

– После маминой смерти твой дедушка очень изменился, – пояснила она. – Конечно, ты не знала бабушку, но по фото видно, как сильно он ее любит.

– А Джон-то здесь при чем?

– Он моя родственная душа. Вот и все. – Она бережно завернула снимок в папиросную бумагу. – Когда мама умирала, дедушка поклялся, что, когда настанет его час, найдет ее, где бы она ни была. Правда, романтично? – Она снова вытерла глаза. – Я родилась у них очень поздно, а до этого они много лет жили только вдвоем. И каждый раз, как я заходила к ним в комнату, они целовались.

– Прям так и каждый.

– Иногда я просыпалась ночью, а из гостиной доносилась музыка. Я тайком пробиралась вниз посмотреть, что там такое. Родители зажигали свечи, дюжины свечей, вся комната была в мерцающих огоньках. Заводили пластинку и танцевали. – Мама обвела взглядом комнату, словно видела их сейчас. – А я подолгу стояла и смотрела на них.

– И они тебя ни разу не заметили?

– Ну что ты, они не сводили глаз друг с друга.

Я представила, как маленькая мама дрожит от холода в одной ночнушке, потом крадется наверх в темноте, а родители ее знай себе танцуют.

– Ужас какой. – Я скривилась.

Мама рассмеялась.

– Почему ужас?

– Потому что для родителей на первом месте должны быть дети.

Мама пристально на меня посмотрела. Впервые за много дней она по-настоящему обратила на меня внимание.

– Что это значит?

В кухонном календаре мама обвела день свадьбы. Я не могла на это смотреть. Как и на свое расписание подготовки к экзаменам. А также на телефоны, часы, газеты. Мне казалась невыносимой сама мысль о том, что девятнадцатое мая с каждой минутой все ближе.

– Родители не должны ставить свои отношения на первое место, – добавила я.

– Опять двадцать пять. Лекси, господи боже мой, если я люблю Джона, это еще не значит, что я не люблю тебя. Тебе кажется, будто я принимаю его сторону и он слишком суров к тебе, но это лишь потому, что ты подросток. Однажды ты будешь вспоминать его строгость с благодарностью.

– Теперь, значит, это так называется? А ты знаешь, что он в срочном порядке записал меня на прием к психиатру?

– Он хочет как лучше.

– Ты уверена?

Мама нахмурилась.

– Я все время думала о тебе, пока была в Брайтоне. Назови меня идиоткой, но я надеялась, что в мое отсутствие вы с Джоном сумеете наконец поладить.

– Ты ведь не поэтому уехала.

– Наверное, поэтому я оставила тебя дома.

– А мне вот кажется, что ты сейчас все это выдумала.

– У меня нет сил с тобой спорить. – Мама взяла коробку с вещами, которые намеревалась оставить, подошла к шкафу и поставила ее обратно на полку. – Осталось разобрать два ящика, и готово. Хочешь со мной отнести вещи в благотворительный магазин?

– Ты серьезно? Считаешь, что разговор окончен?

– Мне все это надоело до смерти.

Мама открыла новый ящик, заглянула внутрь. На ее оживленном лице читалась надежда, желание избавиться от последних остатков прошлого, и мне показалось, будто по ковру скользнула тень.

– Я могу составить тебе список ужасных вещей, которые произошли в твое отсутствие.

– Да, ты уже говорила. Ты доставала Джона, а он ничего не делал.

– Он разбил мой телефон.

– Твой телефон разбился.

– Он выгнал меня из дома.

– Ты сбежала.

– Потому что он псих!

– А ты что устроила? – Мама бросила на меня сердитый взгляд, и в крови моей вскипел адреналин. – Да, я про кофе. Зачем ты налила ему слабительное? О чем ты вообще думала?

– Он толкнул меня на стену!

– Чтобы утихомирить.

– Потому что он садист!

Ну вот. Я это сказала. Слова мои отдались эхом в комнате.

Мама застыла как вкопанная.

– Он хоть раз тебя ударил?

– Я не это имела в виду.

– Или приставал к тебе?

– Еще не хватало! Мам, послушай, я же не об этом.

– Тогда о чем?

О том, что она словно хрупкая лодочка, которую тащит за собой огромный корабль, чтобы разбить вдребезги.

– Он смотрит на женщин как на пустое место.

Мама подняла глаза.

– То есть теперь он у нас женоненавистник?

– Ведь не все женщины постоянно ревут, как ты. Не все мужчины обвиняют девочек-подростков во всем на свете, как Джон меня. И зачем Айрис все время быть паинькой? Помнишь случай с деревом? Помнишь, как Джон обвинил нас в том, что Айрис упала?

– Ну уж в этом-то он точно не виноват.

– Нет, виноват! Я потому и потащила ее гулять, чтобы она не слышала, как вы орете.

– Эдак кого угодно можно обвинить в чем угодно. Меня за то, что я сбежала, того, кто оставил пенек в траве, дерево – за то, что выросло слишком высоко, соседку за то, что не выглянула вовремя в окно и не остановила вас.