Шарлатан (СИ) - Номен Квинтус - Страница 65

В конце марте, после совещания, посвященного вопросам металлургии, Иосиф Виссарионович уже за чаем задал Ивану Федоровичу несколько вопросов «без протокола»:

— Если я вас верно понял, то мы можем практически без строительства новых печей почти вдвое увеличить производство чугуна и стали?

— Не совсем, но в целом да, получаются довольно близкие цифры. Конечно, работы тут будет еще очень много, но я, пожалуй, соглашусь с мнением этого юного разбойника: Петр Леонидович безусловно заслуживает звание Героя Социалистического труда. На большинстве уже работающих печей применение его установки примерно такой прирост и даст, а на самых старых — их, если новые своим производством их заместят, будет вполне обоснованно снести и на их месте выстроить новые, более мощные.

— А что вы думаете по поводу массового строительства таких же маленьких печей?

— Я думаю, что на уровне потребностей местпрома от них определенная польза будет, но нашему наркомату их строить я смысла не вижу. Да, они очень дешевые, но даже с применением кислорода удельная производительность у них мала.

— Ничего себе мала: почти что тонна в сутки на кубометр объема! Нынешние-то втрое меньшую показывают, и даже с применением кислорода вряд ли больше этих малюток обеспечат.

— Это верно, но в любом случае они потребляют слишком уж много топлива. На тонну продукции даже с кислородом больше, чем нынешние печи без него.

— Зато они вообще на торфе работают!

— Верно, но мы провели эксперименты на этой малой печи, несколько плавок выполнили с использованием металлургического кокса и существенной разницы с там же торфом не заметили. То есть определенный прирост есть, с печи в деревне Кишкино металлурги чуть больше восьми тонн за сутки получали — но и тут, как выяснилось, вреда получается больше чем пользы: печь просто быстрее прогорать начинает. У нее ведь и цена маленькая получается исключительно из-за того, что она строится из обычного огнеупорного кирпича. Мы сейчас решили эту печь просто гонять с нормальной нагрузкой до полного прогара, чтобы понять, имеет ли смысл такие даже для местпрома строить. И опять же, их вообще имеет хоть какой-то смысл ставить там, где свои мелкие месторождения руды есть и — это тоже обязательное условие — какие-то уже работающие металлургические заводы. В районах где есть люди грамотные, которые смогут на таких небольших станах прокатом полученной стали заниматься. В Тульской области в районах уже штук шесть таких выстроили и область они по крайней мере гвоздями обеспечивают и арматурной проволокой.

— И это хорошо!

— Хорошо, пока крупные заводы заняты производством только обороной продукции, ведь на этих маленький даже гвозди выходят вдвое дороже. Когда нет гвоздей — и такие годятся, а когда война закончится и гвозди пойдут с металлургических комбинатов…

— Я понял.

— Самое смешное, что этот малыш тоже это прекрасно понимает. Я, когда к ним в деревню приехал, сам слышал, как он со стариками, которые там металл выделывают, ругался по поводу якобы необходимого ремонта печей. Он как раз и говорил, что эти печи ремонтировать вообще не надо, и, как война кончится, вообще их на кирпичи разбирать нужно поскольку они нерентабельными окажутся.

— Да, а вы мне обещали фотографии этого заводика показать…

— Я принес, вот, смотрите. Это — сама печь, это — то, что у них именуется «лежачим каупером», а это — их томасовские конвертеры такие небльшие. А рядом как раз мы с этим малышом стоим.

— Ну-ка, дайте поближе рассмотреть? Он что, себе орден Ленина уже повесил?

— А… нет, это у них своя награда, районного, так сказать масштаба. Меня такой же наградили, вот она.

— Ну… да, интересно они там у себя придумали.

— И мальчонке они как раз вручили первый такой орден. А второй присвоили заводу этому, и официально он у них теперь называется Кишкинский ордена Шарлатана металлургический завод имени Шарлатана. А завод в Ворсме именуется просто как «завод ордена Шарлатана имени Шарлатана номер два». В Ворсме на воротах такой орден размером в полметра вывешен…

— Ну, в Ворсме… пусть повеселятся.

— Так нет, это официальная районная награда, по статусу ей награждаются люди и предприятия за успешное внедрение разработок, описанных в журнале «Юный шарлатан». И народу с такими наградами там уже довольно много, мне, например, орден под номером сто сорок два вручили…

— Но что я могу сказать… поздравляю с высокой наградой! — рассеялся Сталин. — теперь вы, товарищ Тевосян, у нас среди всех наркомов особо отмечены и…

— И имею право бесплатного проезда на общественном транспорте в Павловском районе, — рассмеялся и нарком металлургии. — Однако, должен сказать, сама идея местных или отраслевых наград мне нравится, я уже подумываю о том, чтобы в наркомате какие-то свои медали ввести: люди-то трудятся героически, а на всех достойных если представления писать, то у товарища Калинина просто сил и времени не хватит их хотя бы не глядя утвердить…

— Хм, а я, пожалуй, ваше предложение поддержу, это и в других наркоматах внедрить стоит. А по кислородным установкам на печах вы мне отдельно напишите, с вашей рекомендацией относительно товарища Капицы.

— С рекомендацией мальчика этого?

— С вашей. А про мальчика в докладе лучше вообще не упоминайте…

До начала посевной в деревне вообще ничего выдающегося не происходило. Если не считать того, что в марте на постройку фундамента для актового зала школы и фундамента для нового детсада немцев пленных пригнали. Но даже это лишь среди детей не короткое время интерес возбудило, а взрослые к ним уже и в Ворсме привыкнуть успели. Да и немцы тоже вроде как привыкли: вели себя вежливо, трудились спокойно. И охрана к ним спокойно относилась: когда некоторые зольдатены начали к местным бабкам подкатывать на предмет им огород вскопать за мелкое пищевое подкрепление, советские солдаты, предварительно убедившись, что соответствующая бабка принять услугу готова, немца на какое-то время в огород отпускала, а бабке вменялось в обязанность в определенное время его просто обратно на стройку прогнать. И — по возможности конечно — проследить, чтобы экс-фашист не заблудился. Говорят, были подобные прецеденты в Ворсме, но у нас-то просто заблуждаться негде…

Кстати, немцы «приставали» исключительно к бабкам, молодых женщин они старались своими предложениями не смущать. Но так как огороды и молодым копать нужно было, то они уже сами к нашим охранникам приходили на предмет «аренды рабочей силы», и им никогда не отказывали. Ни охранники, ни сами немцы. Потому что и у тех, и у других пайки были во-первых «тыловые», а во-вторых очень какие-то однообразные, а деревенские им некоторое разнообразие и обеспечивали. Я только уже ближе к середине апреля заметил, что «пищевое вознаграждение» немцы всегда приносили и сдавали в общий котел, из которого (непосредственно котла то есть) и охрана кормилась. Готовили (по крайней мере в «нашей» команде пленных) всегда два немца, по очереди готовили, и только один раз их баба Настя от их полевой кухни отогнала. Когда они нам огород вскопали (а там было все очень непросто, я в огород за зиму пять полных «биореакторов» отработанного ила кучами вывалил) и она им за ударный труд еще и пяток кабачков выдала в качестве награды. А потом лично к ним пошла и показала, как из кабачков лепешки вкусные испечь можно…

Но и немцы нормальное течение жизни в деревне почти не нарушали, разве что стройки чуть пораньше и побыстрее пошли. А вот когда началась посевная, веселье-то и началось. Все же большая часть деревенских женщин работали в Грудцинском колхозе и на поля еще до рассвета они уматывали. А мама — тоже, понятное дело, до рассвета — принимала детишек в детском саду. Ей, конечно, две «дежурных» тетки завтраки и обеды детям готовить помогали, но в детсаду и кроме готовки забот более чем хватало. После обеда (точнее, после шестого урока уже) в детсад в обязательном порядке и три-четыре девчонки-старшеклассницы на помощь маме отправлялись, но все равно мама сильно уставала. Но ведь не одна она: тетки все с полей возвращались тоже в виде выжатого лимона.