Шарлатан (СИ) - Номен Квинтус - Страница 63

Ну, допустим, с санями все же разобрались, как раз на турбинном их и сделали. Не традиционные деревенские розвальни, а металлические, под ящики, в которых руда возилась, приспособленные. А со скотной было хуже, так что вместо скотины пришлось пока баб использовать. Вообще-то под горку стая баб сани с тонной груза вполне дотянуть за километр способна, да и «власти обещали» в ближайшее (необозримое, к сожалению) время и лошадок подкинуть, откуда-то аж из Тувы, но теперь заводу поставили задачу таким же образом доработать и две печи в самой Ворсме — а на три домны баб уже просто не хватит.

Правда, «сопровождающая» девчонка сказала, что «комсомол попробует с тяглом срочную помощь оказать», но откуда комсомол возьмет в том же Горьком десяток лошадок, я себе представлял очень слабо. И уж совсем не представлял, чем мы будем этих скотин кормить. Впрочем, меня этот вопрос волновал уже почти никак: есть вполне взрослые самостоятельные люди, они как-то разберутся. Ведь раньше-то они как-то свои проблемы решали — а я не господь бог, чтобы за всех думать. Мне, вон, нужно экзамены за четвертый класс сдать, причем обязательно на «отлично».

В школе меня приняли как родного: оказывается, вся школа следила за газетами и очень мною гордилась. И не только школа, дома тоже, а особенно гордилась Маруся. Потому что другие гордящиеся за меня односельчане постоянно ей чего-то вкусненького приносили, и она для меня сделала немаленький такой запасец карамелек, который — гордясь уже собой — мне и преподнесла.

А в школе не только гордость за меня испытывали: Надюха выбила еще три ставки преподавателей и даже «заполнила вакансии», так что у нас с учителями совсем хорошо стало. Правда новенькие ко мне относились несколько настороженно, но экзамены я сдал прекрасно и «официально» перешел в пятый класс. А с тамошними ребятами я давно уже неплохо знаком был: половина класса (половина «мужской половины») со мной когда-то «металлургический комбинат» строили и «стеклозавод». Так что с этой стороны я ни малейших проблем не ожидал, а вот с «пропущенной» программой нужно было что-то делать. Во-первых, я давно и прочно забыл, чему меня в пятом классе учили, а во-вторых, пока еще программы довольно сильно отличались от того, чему в мое время школьников обучали. А я, конечно, могу выпендриваться и «лишними знаниями» блистать, но знания нелишние я просто обязан демонстрировать, иначе ко мне всерьез скоро относиться очень многие перестанут. Не в деревне, и даже не в Ворсме — но у меня уже сформировались новые планы «по завоеванию мирового господства». Которые простирались далеко и за пределы Грудцинского сельсовета, и Павловского района, и даже за пределы Горьковской области. А там, за этими пределами, для реализации моих планов было необходимо, чтобы ко мне всерьез относились даже очень серьезные дяди и тети. Так что учиться, учиться и еще раз учится!

Но оказалось, что я просто не догадывался, что нужное мне отношение со стороны «посторонних взрослых» я уже почти заработал. То есть вообще заработал, просто пока еще не у всех — но ведь, как оказалось, распространение такого отношения зависело уже не от меня…

Глава 24

История совершенно очевидно, поменялось, причем поменялась довольно забавным образом. И забавным было не то, что самая мелкая мелочь способна так сильно ее поменять (я о бумажных самолетиках), а то, что она, поменявшись, все еще катилась по старым рельсам. В начале декабря в Тегеране состоялась конференция стран антифашистской коалиции (хотя широкая общественность узнала об этом только через несколько дней после ее окончания), но какие на ней обсуждались вопросы и какие были приняты решения, было, в общем-то, мало кому известно. Мне — вот точно неизвестно, однако я предполагал, что и вопросы, и решения были, скорее всего, примерно такими же, как и в моей «прошлой жизни».

Но это было лишь «внешней канвой» происходящего, а суть все же существенно изменилась. Ну, с теми же бумажными самолетиками: ведь действительно мелочь, ну помогли эти самолетики немного побольше вражеских танков под Москвой сжечь, чуток пораньше освободить приличный кусок советской территории. Потом помогли не пустить фашиста через Оскол — и не случился Сталинград. Вместо него случился уже Харьков, причем в Харькове снова армию Паулюса окружили — только уже не триста тысяч фашистов, а больше полумиллиона. А Сталинград продолжал выпускать танки, прочее оружие — и танков у Советской армии стало побольше (а у фашистов — поменьше), немца отодвинули от Ленинграда и тамошние заводы тоже изрядную добавку оружия стране обеспечили.

Причем советская броня еще и покрепче стала: когда мы только свою печку запустили, из Кулебак приехал главный инженер тамошнего металлургического, и я — прикинувшись шлангом — попросил у него «немного лантана для нашего завода». А на естественный вопрос «откуда у нас лантан» я, постаравшись сделать как можно более глупую рожу, вопрос уточнил:

— Но вы же у себя броню катаете, а как ее без лантана-то делать? Я тут в макулатуре, что нам пионеры из города привозили для яичных коробок, прочитал, что четверть процента лантана увеличивает прочность чугуна чуть ли не вдвое, а стали броневой — на тридцать процентов. Я и подумал, что и рельсы попрочнее нем не помешают, у нас же они тоненькие, двенадцать килограмм на метр всего…

Судя по тому, что кремешков для зажигалок в продаже стало вообще немеряно, кто-то добычей лантана озаботился, ведь церий-то — как раз «отход» от лантанового производства. Тоже металл упрочняет, но сколько его требуется в процентах, я не знал — а про лантан в мое время разве что малограмотные девки-блогерши не читали…

Но главное во всех этих «изменениях истории» было то, что к началу сорок четвертого года Советская Армия не только выкинула фашистов со своей земли, но и весьма успешно выкидывала их уже и из сопредельных стран. И даже из Германии: в начале января Кенигсберг оказался в окружении наших войск.

Внешне картинка выглядела вообще замечательно, однако мелочи ее все же изрядно портили. К деду Митяю приехал «на поправку» племянник, который был ранен как раз во время наступления на восточную Пруссию, и ранили его не немцы, а эстонцы: эти твари собрали против нас настоящую армию численностью за семьдесят тысяч человек, причем почти все состояли в СС. Но парень не об этом рассказывал, а о том, что — по словам немногочисленных пленных эстонцев, и немногочисленных потому что после рассказов первых взятых в плен больше их старались уже в плен вообще не брать — Эстония стала единственной оккупированной гитлеровцами территорией, достигшей статуса «Judenfrei»: местные просто убили всех евреев, проживавших на этой территории. Не отправили их в концлагеря, а именно убили, причем всех — и женщин, и детей. Конечно, не все эстонцы оказались мразями, в Советской армии их тоже немало воевало, но у Гитлера их было гораздо больше — и в Горьком, как сказала Маринка, возникла проблема с кадрами в НКВД: чуть ли не половину милиционеров отправили в Прибалтику на зачистку тамошнего населения от коллаборационистов — а «чистить» предстояло очень многих: с отступающими фашистами большинству гадов сбежать не удалось…

Однако в городе «разгула преступности» не произошло: все же в милицию работать пошло и много демобилизовавшихся солдат и офицеров, которые — будучи не в лучших физических кондициях, так как их и из армии уволили именно по здоровью — предпочитали с преступниками «общаться» с помощью оружия. И «лица, склонные к криминалу», об этом уже хорошо знали. А в Кишкино самыми страшными преступлениями были иногда случавшиеся мордобои между мужиками, но и они случались настолько редко, что о каждом еще минимум полгода тетки судачили. И даже не о произошедших у нас в деревне, обсуждались в основном мордобои, случившиеся в Грудцино или вообще в Ясенцах: кулаки-то в ход шли после изрядного принятия горячительных напитков в праздники или на поминках — а с праздниками пока что-то не очень складывалось, да и поминок в деревне у нас уже два года не было. А вот в колхозных селах они происходили нередко.