Земля Богородицы - Прудникова Елена Анатольевна - Страница 30

Поэтому, когда в разных местах начали возникать записи апостольской проповеди, церковным сознанием они были сразу восприняты как записи именно изначального, знакомого, всеми принятого свидетельства и учения… Каковы бы ни были “источники” наших четырех Евангелий и их взаимоотношения, какие бы хитроумные гипотезы ни создавали ученые, стараясь восстановить их “генезис”, они были приняты Церковью – то есть получили общее признание[77]именно потому, что по своему содержанию они совпадали с образом Христа и содержанием Его учения, какими с первого дня знала их Церковь. Мы ничего не знаем ни о спорах, ни о сомнениях: принятие или “узнавание” их совершилось, можно сказать, “само собой”. Церковь не “санкционировала” Писания Нового Завета, а приняла в нем то самое Слово Божие, которое имело изначала как источник своего существования».[78]

В основе своей эти тексты говорили о Христе так же, как и апостолы, то есть верно. А чего еще хотеть?

Священные книги изучаются постоянно, и церковной наукой, и светской. Это ведь только на первый взгляд все просто: написали Евангелия, перевели их сначала на греческий, размножили, потом перевели на латинский, на церковнославянский, на русский… На самом деле здесь столько нюансов…

Папирус – материал недолговечный, а жизнь человеческая полна войн и бедствий. Древние книги рассыпались от старости, горели в огне пожаров, погибали под развалинами разрушенных городов. Для какого-нибудь деятеля, который при слове «культура» хватался, за неимением пистолета, за меч, отменным удовольствием было поджечь библиотеку и смотреть, как красиво она горит, попивая взятое в соседнем подвале вино. Подлинных текстов двухтысячелетней давности практически не существует, они известны лишь в позднейших копиях. Книги переписывались от руки, так что не исключены и ошибки переписчика, и «редактура», и произвольные добавления. Археологи радуются, если удается найти древний клочок папируса, ученые – цитату в каком-нибудь документе, подтверждающую подлинность того, что мы вроде бы точно знаем. Копирайтов и авторских договоров в те времена также не существовало, особенно когда речь шла о литературе преследуемой церкви. Поэтому в научной среде до сих пор не утихают споры: когда и кем были написаны Евангелия. И, поскольку научная точка зрения то и дело прорывается на страницы печати, то надо бы пояснить, в чем тут дело.

Наука всегда требует четких доказательств. Для нее имя автора в начале свитка не значит почти ничего, если не подтверждается десятком косвенных свидетельств. А проблема датировки древних книг на порядок сложнее, чем когда речь идет об археологии. По крайней мере, черепки, по которым определяют возраст раскопок, подлинные, а не десятые и двадцатые копии! А Евангелия десятки и сотни раз переписывались, и даже самые древние из найденных все равно являются неизвестно какими по счету копиями, да еще и с ошибками переписчиков.

Классический пример здесь – тот самый верблюд, который должен был пройти сквозь игольное ушко. В Евангелии говорится так: «И еще говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие»[79]. Каким только образом ни истолковывали эту фразу! Иисус всегда говорил очень конкретно, Он не прибегал к столь изысканно-поэтическим постмодернистским образам, так что странное сопоставление верблюда и игольного ушка будоражило умы читателей, заставляя искать скрытый смысл. В конце концов сошлись на следующей версии: в Иерусалимской стене были очень узкие ворота, в которые едва проходил взрослый человек, и эти ворота назывались «Игольные уши». (Приходилось даже встречать утверждение, что такие ворота были в Иерусалимском храме. Может быть… вот только зачем верблюда тащить в храм, да еще через боковые ворота?)

Но есть и еще одна версия, куда более простая. Евангелия дошли до нас на греческом языке. По-гречески «верблюд» будет «kamelos». Но имелось в нем и другое слово, всего на одну букву отличавшееся: «kamilos», что значило «канат», «толстая веревка». Так что фраза вполне могла звучать так: «Легче канат протянуть сквозь игольное ушко…», и «верблюд» возник в результате простой описки. Но ведь какой образ получился! А греки – народ поэтический…

Тем более что смысл от этой ошибки не меняется ни на волос!

Много спорят и по поводу возможных позднейших «вставок» и «исправлений» Священного Писания. Правда, об этом большей частью говорят не ученые, а разного рода критики христианства.

Ну, что тут греха таить. Да, бывало! Так, например, произошло со знаменитым отрывком из Иосифа Флавия, который в своих «Иудейских древностях» написал об Иисусе: «В то время жил Иисус, мудрый человек, если вообще его можно назвать человеком. Он совершал вещи необыкновенные и был учителем людей, которые с радостью воспринимали правду. За ним пошло много иудеев, равно как и язычников. Он и был Христом. А когда по доносам знаменитейших наших мужей Пилат приговорил его к распятию на кресте, его прежние приверженцы не отвернулись от него. Ибо на третий день он снова явился им живой, что предсказывали Божьи пророки, так же как и многие другие поразительные мысли о нем».

Этот отрывок настолько выбивается из общего строя «Иудейских древностей», настолько не совпадает со взглядами автора, что ученые очень долго считали его вставкой, сделанной христианским переписчиком где-то в III или IV веке. Тем более, христианский писатель Ориген упрекал Флавия за то, что тот не считает Иисуса Мессией. А ведь свидетельств о Христе, сделанных историками-нехристианами первых веков, почти что и нет. Представляете себе, какой козырь в руки безбожникам, доказывавшим, что Иисуса никогда не было!

И лишь в 1971 году была опубликована средневековая рукопись христианского епископа Агапия, написанная на арабском языке, где приводится та же цитата, но взятая из другого источника. «В это время был мудрый человек по имени Иисус. Его образ жизни был похвальным, и он славился своей добродетелью; и многие люди из иудеев и других народов стали его учениками. Пилат осудил его на распятие и смерть; однако те, кто стали его учениками, не отреклись от своего ученичества. Они рассказывали, будто он явился им на третий день после своего распятия и был живым. В соответствии с этим он-де и был Мессия, о котором возвестили пророки…»[80]

И подправил-то переписчик не так уж много – а какой соблазн для последующих поколений!

Но так могло обстоять дело, если речь шла о светской литературе. Попробовал бы кто-нибудь «подправить» хоть в одном слове Священное Писание! Книги, уже тогда переписанные в сотнях экземпляров, каждая буква в которых была известна! Когда в России, в XVII веке, попытались не то что подправить священные книги, а просто сверить их с оригиналом – грохнуло так, что до сих пор отзывается…

Так что, когда встречаете утверждение, что, мол, римская или греческая церковь что-либо исправила в Евангелиях, – не верьте. До сих пор бы в церковной литературе такое поношение священного текста через каждое слово поминали.

…Но вернемся к проблемам датировки. Кажется, на протяжении последних двух веков усилия большей части светских ученых были направлены на одно: доказать, что Евангелия не могли быть написаны в то время, теми людьми и при тех обстоятельствах, как это принято думать. Аргументы иной раз приводятся просто убойные! Так, например, утверждают, что Евангелие от Матфея написано после 70 года по Р. Х. – на основании того, что в тексте несколько раз говорится о разрушении Иерусалимского храма, который был разрушен как раз в 70 году. Учитывая, что речь там идет о пророчествах – аргумент просто сногсшибательный! Зенон Косидовский так прямо и пишет: «Поскольку мы не допускаем мысли, что автор был ясновидящим…»