Король холопов - Крашевский Юзеф Игнаций - Страница 64

Король, возвратившись в Краков, не давал своему фавориту покоя, не переставая вздыхать о прекрасной вдове. Его не столько привлекала ее красота, сколько осанка и манеры. Вынужденный предаваться любовным интригам, которые вызывали в нем чувство отвращения, он мечтал о прочной любви, о тихом, спокойном домашнем счастье, которого у него не было.

Рава, видя нетерпение Казимира, старался найти средство склонить вдову к уступкам. Он два раза тайком ездил в Прагу и возвращался оттуда с одним и тем же ответом, что путь к ней — только брак. Аделаида Гессенская стояла поперек дороги, потому что, хотя королю и обещали расторгнуть этот брак, однако, никто не брался выхлопотать это у папы.

Несмотря на все серьезные дела, которыми в то время Казимир был занят, мысль о Кристине не покидала его.

Ему удалось, наконец, присоединить к королевству на ленных основаниях Мазовье, учредить в Кракове высший судебный трибунал для немецких судов, но, обессиленный приставаниями сестры и своего племянника, Людовика, о передаче последнему короны, о чем у них был возобновлен разговор, Казимир еще сильнее чувствовал свое одиночество и удручался неимением наследника, так как брак с Аделаидой лишил его всякой надежды.

В одну из таких минут раздражения и нетерпения, которые у него часто бывали, приехавший из Танца ксендз Ян нашел его таким расстроенным и печальным, что должен был удвоить свою разговорчивость и веселость, чтобы вывести короля из этого состояния.

Казимир не скрыл перед ним причин своего горя.

— Проклятая ворожея была права, — сказал он, — мне везет во всем, что я предпринимаю для блага страны, но личного счастья я не могу найти! Я не обвиняю покойного короля Яна и императора Карла, что они заведомо и со злым умыслом навязали мне эти цепи, но если бы не этот несчастный брак, который связал меня по рукам и ногам, я мог бы иметь сыновей, Людовику не пришлось бы передать короны, и я не был бы последним в роде!..

Как мы уже об этом говорили, ксендз Ян был одним из самых легкомысленных людей, и когда дело шло о выгодном разъяснении стеснительных церковных правил, у него всегда можно было найти хороший совет.

— Но ведь я говорил вашей милости и повторяю, — сказал он, — что этот брак, продолжавшийся около пятнадцати лет без сожительства, недействителен, даже согласно церковным уставам. Вы, ваше величество, свободны, но нужно иметь мужество, нужно говорить и действовать сообразно с этим.

Король смотрел на него с удивлением.

— Да, да, — повторил аббат, — этого нельзя назвать браком.

— Кто же из духовных осмелится меня обвенчать, прежде чем папа разрешит этот вопрос? — спросил король. — А если ждать решения какого-нибудь дела в Авиньоне, то и жизнь пройдет. Нет, никто меня не обвенчает!

Аббат почтительно склонил перед королем голову и произнес с улыбкой: — Я обвенчаю! Собственно говоря, для венчания короля необходим, по крайней мере, епископ, но епископа Бодзанту трудно будет к этому склонить, а я, хоть и не епископ, ношу митру и, принарядившись, выгляжу очень представительно.

Казимиру это обещание показалось до того невероятным, что он принял его за шутку.

Аббат вторично его повторил.

— Найдите только, ваша милость, невесту по вкусу, и я не отрекусь от своего обещания: я вас обвенчаю.

Казимир задумался и хотя ничего не ответил, однако, не забыл слов аббата.

Вечером к ксендзу Яну пришел Кохан, и речь зашла о короле; когда фаворит стал описывать, в каком удрученном состоянии находится Казимир, как он убивается бездетностью и одинокой жизнью, аббат живо прервал его:

— Напрасно вы жалуетесь! Я говорил это королю, повторяю и вам: пускай он только найдет невесту, я его обвенчаю! Я! Слышите? Как меня видите живым. Я не боюсь ничего… Папа, в конце концов, признает его брак с Аделаидой недействительным. Что это за брак, когда они пятнадцать лет уже живут врозь! Ему насильно навязали некрасивую, несносную женщину, он с ней даже не сблизился и никогда не был ее мужем.

— Так это возможно? — воскликнул Рава.

— Было бы возможно, если б только король был так же решителен, как я. — Решимости-то у него хватит, потому что он больно тяготится и бездетностью, и жизнью без семьи в пустом доме, и любовными интригами, которые ему надоели. Но какая княжна или знатная дама захочет выйти за него, когда существует сомнение… Когда…

— А вам непременно нужна княжна! — рассмеялся аббат. — Ведь королевское дитя, от какой бы то ни было законной жены рожденное, будет таким же королевским, несмотря на то, какая в нем течет кровь. Пусть берет, кого хочет! Была бы только молода, по сердцу и могла бы ему дать наследника.

Аббат еще раз весело повторил, поднимая руку, как бы для благословения:

— А я обвенчаю!

Рава задумался.

— Гм! — произнес он. — Король будучи в Праге, наметил себе одну, которая ему очень понравилась.

— Какого сословия? — спросил ксендз Ян.

— Мещанка, но очень богатая; он с ней познакомился при дворе во время императорских празднеств. Она не слишком молода, статная, красивая, с хорошими манерами, вдова Рокичана…

Ксендз Ян быстро повернулся, так как, бывая часто в Праге, знал тамошние дела.

— Я ее знаю, — произнес он, — муж ее, Миклаш построил на свои средства костел. Семья хорошая, хоть и мещане; невеста известна своей красотой, и никто не осмелится сказать про нее дурного слова.

— Это правда, — произнес Кохан, — но ведь для королевы этого мало.

— Ну, тогда ищите другую; в Германии при княжеских дворах достаточно девушек, но оттуда, пожалуй, не дадут. Из Руси король не захочет брать из боязни получить какую-нибудь неотесанную, вроде Альдоны.

Веселый ксендз покачал головой, и продолжал:

— Это уж не мое дело — сватать! Ищите невесту, а я не откажусь от своего обещания; еще раз повторяю — как меня живым видите, уж обвенчаю.

— А что скажет на это краковский епископ? — спросил Кохан.

— Пусть его говорит, что ему угодно, — возразил аббат, — я его не боюсь. Лучше обвенчать короля, чем допустить его гибель…

Разговор с аббатом заставил Кохана так же призадуматься, как и короля. На следующий день они вместе поехали на охоту, и всякому, кто лично не знал ксендза Яна, трудно было бы догадаться, что это аббат.

В штатской одежде, с мечом у пояса — по уставу духовные имели право носить при себе оружие для защиты на случай опасности — верхом на статной лошади, которой он правил как рыцарь, в плаще, небрежно накинутом на плечи, красивый, молодой ксендз Ян своим молодцеватым видом вовсе не похож был на духовное лицо, и лишь раздаваемые им по привычке благословения могли вызвать подозрение.

Всегда в хорошем расположении духа, большой охотник оживленной беседы, веселый сотоварищ пира, не слишком строгий к человеческим слабостям, ксендз Ян пользовался общей любовью; однако более требовательное и более строгое духовенство косо на него поглядывало, но он на это не обращал внимания.

Король его очень любил и, по возможности, старался держать при себе. На охоте, во время отдыха в лесу, ксендз Ян возобновил с королем вчерашний разговор.

— Милостивый король! Ищите невесту — ксендз и все необходимое для обряда венчания к вашим услугам! Кохан что-то говорил о Рокичане.

Казимир вздрогнул, потому что со вчерашнего дня не переставал о ней думать.

— Этой женщиной все любуются при императорском дворе, и она занимает там первое место, — произнес Казимир. — Я не скрою того, что она мне очень понравилась, и что я ее полюбил… Ее чело достойно короны…

— После того, как вы столько лет промучились с той, которую любить нельзя было, — произнес аббат, — наступило время взять ту, которая вам по душе. Разве не случалось, чтобы короли женились на мещанках, а в истории римских народов и других бывали примеры, что даже и на крестьянках! Если она вам нравится, то зачем же искать другую?

Король покраснел и, протянув ему руку, произнес:

— Подождите немного, ксендз аббат. Кто знает? Может я и воспользуюсь вашим обещанием.