Король холопов - Крашевский Юзеф Игнаций - Страница 47

Он сам себя ругал за излишнюю самонадеянность.

Образ жизни его не изменился и остался прежний; он только перестал бывать у епископа, которого раньше часто посещал. Он большую часть времени проводил в костеле в молитвах, исполняя духовные требы.

Прислуживавший ему убогий мальчик Янчик, сирота, подобранный им с улицы, который привязался к нему как щенок, часто рассказывал, что хозяин его печалится, бичуя себя дольше чем обыкновенно, целые ночи проводит на коленях на холодном полу в молитвах и плаче.

Янчик выдавал тайну своего хозяина по простоте души своей, потому что он не только любил Баричку, но и боялся его. Он был обязан ему и теплой одеждой, и обувью; даже своей скудной постной пищей ксендз с ним делился пополам. Янчик до того, как Баричка взял его к себе, вел нищенскую жизнь, побираясь от дома к дому, как это делали в Кракове сироты, посещавшие школу Пресвятой Девы, и которым не с чего было жить; у Барички мальчик раздобрел, поздоровел и вырос.

В благодарность он был чрезвычайно привязан к своему благодетелю. Был канун праздника Святой Лючии. Ксендз Баричка был приглашен в францисканский монастырь служить обедню, а так как обедне всегда предшествовали длинные молитвы, которые начинались на рассвете, то Баричка ушел из дому еще в сумерки, не взяв с собой мальчика.

Обыкновенно он возвращался к общему обеду вместе с другими капелланами, жившими в приходском доме; в этот день его напрасно поджидали к обеду и, предполагая, что Баричка остался у францисканцев, остальные сели за стол, приказав Янчику оставить на кухне порцию для ксендза Марцина. Но и после обеда ксендз Марцин не возвратился.

К вечеру Янчик приготовил все нужное, надеясь с минуты на минуту увидеть возвращающегося хозяина, так как ксендз Марцин никогда не опаздывал, потому что ежедневно служил обедню и, согласно уставу, должен был ложиться спать до полуночи, а перед тем, как лечь в постель, он еще долго молился.

Огарок уже догорал, а Барички все еще не было. Янчик все больше и больше беспокоился. Он умел определять время подобно другим, не имевшим часов, и, по его мнению, было уже около полуночи; никогда еще не было случая, чтобы Баричка так запоздал.

Мальчик при малейшем шуме, доносившемся в комнату, выбегал в сени и прислушивался. Все ксендзы, жившие в доме уже давно возвратились, а Барички все еще не было. От испуга Янчик начал молиться. Случай был настолько из ряда вон выдающийся, что он в полночь постучал в дверь жившего в соседней комнате каноника Андраша, имевшего привычку засиживаться поздно ночью за книгами. Ксендз Андраш был человек средних лет, веселого характера, любивший пошутить, но в обращении с низшими напускавший на себя притворную строгость. Несмотря на это, его не боялись, и Янчик был с ним фамильярнее, чем с другими, хотя каноник не раз оттаскал его за уши и за вихор.

Грубым, ворчливым голосом, как бы уже заранее собираясь его обругать, не зная даже за что, ксендз Андраш велел ему войти.

— Чего ты ночью бродишь, как сова?

Он не успел окончить эти слова, как увидел перепуганное лицо мальчика и, быстро приблизившись к нему, добавил:

— Ради Бога! Что случилось?

— Ксендза Барички нет, он еще не возвратился.

— Не возвратился, — повторил каноник, — а где же он был?

— У францисканцев служил обедню.

— А затем?

Мальчик с плачем пожал плечами и ответил, что он не знает.

Ксендз Андраш задумался, но так как не в его характере было принимать все с трагической стороны, то он начал утешать мальчика.

— Епископ, по всей вероятности, поручил ему какую-нибудь срочную работу. Теперь уже, должно быть, полночь, и если его до сих пор нет, то он уже не придет. Иди спать, только не забудь прочесть молитву перед сном, потуши огонь и закрой на засов двери. С ним ничего не могло случиться. Этими словами ксендз успокоил мальчика, а сам предался тревожному размышлению. Но это у него недолго продолжалось. По характеру своему спокойный и инертный, он себя утешал тем, что ничего плохого не могло случиться, и что завтра все выяснится.

Прочитав краткую молитву, он лег спать. Янчик заснул лишь на рассвете. Настало утро, а ксендза Барички еще не было, и никаких известий о нем тоже.

Проснувшись, ксендз Андраш вспомнил, что вчера произошло, и зашел к Янчику; узнав от него, что ксендз Марцин еще не возвратился, он отправился разузнать, что случилось с Баричкой.

Первым делом он пошел во францисканский монастырь. На его вопрос о вчерашней обедне, которую служил ксендз Баричка, настоятель ему ответил, что они напрасно ждали его с обедней, приготовив церковное облачение в ризнице, ибо он обманул их ожидания, что с ним никогда не случалось; если бы он даже внезапно заболел, то мог бы послать мальчика, чтобы их предупредить заблаговременно.

— Но он не болен, потому что со вчерашнего утра его дома нет! — воскликнул ксендз Андраш, начиная беспокоиться.

Страх овладел обоими ксендзами. Каноник быстрыми шагами побежал к епископу, рассчитывая, что если не застанет там ксендза Баричку, то, по крайней мере, что-нибудь о нем узнает.

Капеллан, которого он встретил на пороге, на его вопрос о Баричке ответил, что епископ только что послал за ксендзом Марцином, которого он в течение вчерашнего дня не видел.

Они вдвоем отправились к епископу. Все это представлялось загадочным и заставляло предполагать что-нибудь страшное. Епископ заломил руки.

— Боже мой! — воскликнул он. — Неужели Баричка пал жертвой? Но нет, этого быть не может!

В епископстве произошел большой переполох, и во все концы разослали людей. Ксендз Андраш возвратился к себе домой. Янчик молился и плакал.

У некоторых из ксендзов явилась мысль, что тут совершилось преступление из-за мести. Вскоре по всему городу распространилось известие о том, что ксендз Баричка пропал без вести.

Хотя после выступления Барички против короля прошло уже некоторое время, и не было никаких доказательств того, что двор намерен отомстить епископскому послу, однако разные догадки и предположения передавались из уст в уста.

Самым тщательным образом старались узнать, где он был в этот день. Факт был тот, что Баричка на рассвете вышел из дому с тем, чтобы поспеть к обедне во францисканский монастырь, кто-то утверждал, что встретил его на улице, направлявшимся в монастырь, а между тем, его там вовсе не было.

Это случилось в феврале, когда рано утром очень мало людей на улицах, и если заметна кое-какая жизнь, то лишь в центре города и на главных улицах, ведущих к рынку. Утро было холодное и туманное. Деревья были покрыты инеем, и был большой мороз; выпало много снегу, и в городе трудно было найти следы шагов.

Весь день прошел в ожидании возвращения ксендза Барички, так как явилась мысль, что он по дороге был приглашен к умирающему. Всем известно было его усердие, когда дело шло о наведении на путь истины и о спасении человека; поэтому не теряли еще надежды на его возвращение.

Больше всех беспокоился епископ Бодзанта, и он первый начал подозревать придворных в убийстве Барички из-за мести.

На третий день произошло событие, давшее повод к размышлениям. Какой-то крестьянин из Лагевников, ехавший рано утром на рынок в Краков, рассказывал, что будто накануне праздника Святой Лючии, проезжая по льду через Вислу, он был свидетелем происшествия, нагнавшего на него большой страх. Он видел, как несколько людей, лиц и одежду которых он в темноте не мог рассмотреть, тащили к Висле человека, не оказывавшего им никакого сопротивления. Затем они его вложили в заранее приготовленный мешок и, бросив его в прорубь, моментально сами скрылись, не заметив свидетеля. Послали в Лагевники за мужиком и привели его к епископу. Он под клятвой подтвердил пастырю, что видел все это собственными глазами, что у убитого руки были сложены, как для молитвы, что он не вырвался из рук убийц, не кричал и весь был одет в черное.

День и час совпали со временем исчезновения ксендза Барички, но не было уверенности, что это он. Река замерзла, и невозможно было в ней искать труп, а до весны течение могло бы его далеко отнести.