Учитель. Назад в СССР 4 (СИ) - Буров Дмитрий - Страница 28

— До свидания, Оксана Игоревна, — попрощался с фельдшерицей, жалея о том, что перспективный тихий уютный вечер после дневных потрясений в школе превращается не пойми, во что. Мало мне Голубевского салюта, теперь еще и это… эта…

— Желаю вам побыстрее решить вопрос, Егор Александрович, — ответила Оксана, подхватила саквояж и исчезла в сумерках двора.

Я развернулся в сторону собственного дома, остановился, похлопал себя по карманам в поисках сигаретной пачки и понял, что оставил ее дома. В школе я не курил, да и в принципе не сильно стремился вернуть ненужную привычку, но ситуация прямо-таки располагала.

Истеричная возмутительница спокойствия, без спроса свалившаяся как снег на голову, орать давно перестала. Ожидала меня возле калитки, сложив руки на груди, гордо вздернув подбородок, нахмурив тонкие брови и недовольно скривив капризные губы.

«И что он в ней нашел? Ну, красивая, ну ухоженная, возможно, даже мозги имеются. Но ведь пустышка… Такой только статус да чтобы все как у людей, а желательно в три раза лучше, чем у соседей», — подумал я подходя к калитке.

— Ну здравствуй, Елизавета Юрьевна Баринова, — равнодушно поздоровался с девицей, наконец-то вспомнив, как зовут невесту Егора. — В дом не приглашаю, не люблю незваных гостей. Что хотела? Зачем приехала? — остановившись возле калитки, поинтересовался я.

— Да как ты! — начала было Елизавета.

Лицо ее сначала покраснело, затем побелело от возмущения, но девица довольно-таки быстро взяла себя в руки и расцвела улыбкой, пусть и наигранной, натянутой, но всё-таки улыбкой.

— Егор, где твои манеры? — нежадным голоском пожурила девушка.

«Поздно, дамочка, пить боржоми, когда голос сорвала. Вот как бы с первой минуты повела себя, как человек, глядишь, и в гости бы пригласил, посидели бы, чайку попили, обсудили, и отправил бы я тебя восвояси. А теперь баста, карапузики, надо думать, куда тебя пристроить на ночевку. Главное не в моем ломе», — разглядывая Баринову, прикидывал свои дальнейшие действия.

— Егор, давай поговорим по-человечески! — воскликнула Елизавета Юрьевна.

В широко распахнутых глазах девушки, даже красивых, признаю, блеснули слезинки. Голос дрогнул, изящные пальцы нервно переплелись, девушка шагнула ко мне, прикоснуться ко мне, но я невежливо отступил. Терпеть не могу, знаете ли, когда ко мне прикасаются чужие бабы, в смысле, бывшие чужие невесты.

— Не стоит, Елизавета Юрьевна, — мягко, но твердо остановит я актрису.

То, что столичная штучка разыгрывала передо мной второй акт домашнего спектакля, было ясно, как божий день. Вопрос: какого лешего я оказался единственным зрителем этой домашней заготовки? Причем ради этого фарса дамочка прикатила аж из самой столицы в Тмутаракань за ради какого-то деревенского учителя. Спрашивается, зачем? Что изменилось?

Бросил новый ухажер в состоянии почти беременна и надобно срочно пристроить нагулянного ребеночка бывшему жениху, человеку глубоко порядочному, с покладистым характером? Как только в армии выжил с таким подходом к жизни, или это только женщин касается? Эх, девочка, не повезло тебе, Егор, может, и простил бы и поверил, но где тот Егор теперь?

— Егор! Как ты можешь! Да, я совершила ошибку! Но все совершают ошибки! Ты тоже хорош! Решил все за нас двоих, не посоветовался! Уехал! — Лиза начала заводиться, но тут же опомнилась и сменила недовольно-раздражённый тон на мягкий женственный.

Вот только он никак не вязался со сталью во взгляде, которая пряталась в глубине затуманенных фальшивыми слезами глаз, и общим фоном, так сказать.

— Слушай, что тебе надо? — поинтересовался я.

— Егор! Ты так и не пустишь меня в дом? — воскликнула девушка. — Я… устала! Мне так долго пришлось до тебя добираться! Автобус, который сюда привез… Егор! Это же просто ужас что такое, а не автобус! У меня разбито все тело! У меня все болит! Я очень хочу кушать! И в душ! Ты что меня даже чаем не угостишь? — плачуще-капризным голоском заговорила Лиза.

«Черт, похоже, придётся проявлять законы гостеприимства в худшем его варианте. А то вон соседи уже резко себе дела за дворами понаходили, глазеют на сцену», — выругался я про себя.

— Заходи, расскажешь, что хотела… «а я придумаю, куда тебя отправить ночевать», — вторую часть фразы произнёс про себя, не стоит предупреждать неприятную гостью о своих планах.

С этими словами я развернулся, открыл калитку и пошёл, не оглядываясь к дому.

— Егор! — возмущенно окликнула Елизавета. — А чемодан? Он тяжелый! Ты что мне даже не поможешь?

Не оглядываясь, я крикнул:

— Я тебя в гости не звал, можешь оставить за калиткой, у нас тут люди честные, не украдут. А то и занесет кто-нибудь по-соседски.

В том, что в ближайшее время ко мне наведается как минимум Митрич, я почему-то не сомневался. Честно говоря, даже надеялся на внезапный визит дядь Васи. Не могут соседки мои не прислать засланного казачка на разведку. Вот я тогда и сплавлю Лизавету к кому-нибудь переночевать. А завтра, думаю, после такого приема, девочка-припевочка сама свалит из нашего села в далекую белокаменную столицу и больше не вспомнит про сельского идеалиста учителя. Главное, еще раз в очень доступной форме объяснить несостоявшейся жене Егора, что нам с ней не по пути от слова окончательно.

«И все-таки, какая нелёгкая ее принесла?» — в который раз подумал я, отпирая замок на двери.

За моей спиной слышалось возмущенное пыхтение, я оглянулся и ухмыльнулся. Елизавета Юрьевна изо всех сил демонстрировала, насколько ей тяжело, и насколько она понимает, почему я так поступил. Мол, виновата да, ты обижен, я понимаю, но видишь, я могу и готова все простить и забыть.

— Чемодан на крыльце оставь, — посоветовал я.

— Почему? — выдохнула Лиза, с недоумением глянув на меня.

— Чтобы далеко не таскать, — хмыкнул я. — Проходи. Разувайся. Тапок нет, свои не дам, — командовал я из комнаты.

Понятное дело, девица меня не послушалась и теперь пыхтела в три раза сильнее, стараясь затащить чемодан не просто в мой дом, но подальше от порога, прямо в комнату. Ну-ну, старайся, дорогая, мне вынести-то несложно будет.

— Я же сказал, не стоит так далеко заходить, — повтори, лицезрея раскрасневшуюся от натуги недовольную физиономию столичной штучки. — Чай будешь? Заварка, правда, закончилась, но есть вчерашняя, почти свежая. И пряники остались, малость твердоватые. Но это ничего, если их помакать в кипяток, вполне даже ничего, местами вкусно, — гостеприимно предложил я.

— Егор! И вот здесь ты живешь? — забывшись, воскликнула Лизавета, с ужасом оглядывая мою комнату.

— А что не так? — удивился я. — Чисто побелено, Серафима вон занавесочки пошила. Степанида покрывало красивое придарила, сама своими руками кружева пришивала по краям. Людочка подушками порадовала, — перечислил я свое богатство, намеренно именуя пожилых соседок только по именам. Пусть думает, что хочет, глядишь, быстрее свалит.

— А Оксана Игоревна что же, ничего не подарила? — съязвила Баринова, не выдержав моих обстоятельных описаний и многочисленных женских имен. — Я смотрю, за тобой тут все деревня ухаживает. Ну а что, жених ты завидный. Только вот интересно, эти твои, деревенские, знают, что у тебя невеста имеется, Егор? — Лиза уперла руки в бока и возмущённо на меня уставилась, совершенно позабыв, что отыгрывает роль виноватой невесты, которая приехала мириться.

— Бывшей, Лизонька, бывшей, — хмыкнул я. — Так что, чай будешь? Или сразу скажешь, зачем я тебе понадобился, быстренько закончим разговор, и я буду решать, куда тебе пристроить на ночь.

— Что? — растерялась столичная принцесса. — Но… я же к тебе… Ты что меня выгонишь из дома на ночь глядя? — возмутилась Баринова.

Лицо девчонки пошло пятнами, Лиза с недоверием смотрели на меня, губы скривились, вот-вот разрыдается. Этого только не хватало.

— Так Елизавета Юрьевна, держи себя в руках. Слезы оставь для папеньки, и для прочих ухажеров. На меня они больше не действует. А ночевать у меня негде, кровать одна. Не могу же я незамужнюю девушку оставить у себя в доме. Это тебе не город, тут такого не поймут.