Невидимые раны. Вернуться в прошлое, чтобы исцелить настоящее - Чарф Дами - Страница 2

Этой книгой я хочу придать вам сил; я хочу показать, что можно жить полноценной жизнью даже в неблагоприятных обстоятельствах. Я работаю с людьми вот уже 30 лет. Со временем я также переработала и интегрировала свою собственную – травмирующую – историю. Я многому научилась, и прежде всего тому, что мы – хрупкие, уязвимые и нежные существа. Я поняла, что все мы нуждаемся друг в друге и никто не может исцелиться в одиночку. Поэтому отношения и контакты находятся в фокусе моего внимания, чувств и работы. Я убеждена, что изменения могут прийти только через этот «интерфейс».

А теперь, моя дорогая читательница или дорогой читатель, твоя очередь использовать знания, которые я предоставляю в этой книге, в своих собственных целях! Пусть это доставит тебе много радости!

Дами Чарф

Август 2017 г.

Еще два замечания: трудно написать политически корректную книгу, обращаясь к читательницам и читателям, чтобы при этом ее было легко воспринимать. Я выбрала такой способ повествования: иногда использовать только женский род, а иногда только мужской. В обоих случаях я имею в виду как женщин, так и мужчин.

Я часто использую слово «мы», но иногда обращаюсь к читателям напрямую. Пожалуйста, не воспринимай это как неуважение.

Как ранние травмы влияют на нашу жизнь

и почему проблема редко оказывается таковой

Любая серьезная проблема уходит корнями в наше детство. На первый взгляд это банальное клише, и все же многое в нем соответствует действительности. Хотелось бы мне, чтобы все было иначе, но годы работы с собой и другими людьми подтверждают эту фразу. Однако, возможно, все совсем не так, как думает большинство из нас. Наше раннее детство – я имею в виду то время, которое мы не можем вспомнить, – оказывает серьезное воздействие на то, как мы воспринимаем жизнь во взрослом возрасте. В первые годы жизни мы приобретаем – или не приобретаем – некоторые навыки, которые редко осознаем, но при этом они решительно определяют наше дальнейшее существование. Несмотря на необычайное значение этих умений, они известны не всем. Я хочу сделать эти особые знания достоянием общественности, чтобы все больше и больше людей могли понять себя и найти способ избавиться от своих страданий или скуки.

Ранние травмы формируют нашу жизнь разнообразными способами. Слово «травма» в переводе с греческого означает рана. Сегодня оно очень хорошо известно, но все же не понято до конца. С понятием травмы мы обычно связываем ужасные и жестокие события, такие как войны, изнасилования и пытки. Однако это лишь часть правды. Травмы широко распространены, и существует крайне мало людей, которые идут по жизни безо всяких тяжелых переживаний.

Более того, у травмы, вызванной отдельными ужасными происшествиями, имеется, так сказать, «сестра» под названием «травма развития». Сюда относятся ранние травмы, которые обычно считаются «не такими уж страшными» с точки зрения взрослых. Тем не менее они часто оказывали разрушительное влияние на нас, когда мы были младенцами или детьми.

Я не устаю повторять: согласно моему мнению и опыту, травмы, связанные с развитием, очень распространены. Я хотела бы, чтобы благодаря этой книге как можно больше людей наконец нашли объяснение многим событиям своей жизни и своему жизненному настрою. Прежде всего, давайте посмотрим, как мы, люди, справляемся с экстремальным стрессом и ощущаемой экзистенциальной опасностью.

Первое, что нам нужно сделать, чтобы осознать последствия определенных событий, – это понять, как мы реагируем на опасность. Такие реакции глубоко укоренились в нашем биологическом наследии, и они не являются ни патологическими, ни ненормальными. Они восходят к нашим инстинктам, которые в случае опасности должны взять верх и – в идеале – обеспечить нам выживание в целости и сохранности. Рефлексы, связанные с этими механизмами выживания, известны достаточно хорошо: нападение, бегство или, в случае подавления, оцепенение. Иначе говоря, «бей», «беги», «замри».

Реакция «бей или беги» описывает быструю физическую и эмоциональную адаптацию живых существ в опасных ситуациях. Этот термин ввел американский физиолог Уолтер Кэннон в своей книге 1915 года «Физиология эмоций. Телесные изменения при боли, голоде, страхе и ярости»[1]. Наряду с Гансом Селье Кэннон – один из первых исследователей стресса.

Представим себе в качестве опасной ситуации следующий сценарий: я гуляю по лесу в Канаде и вдруг слышу шорох. На это мое тело реагирует отработанной рефлекторной реакцией, рефлексом испуга, который приводит к сокращению мышц-сгибателей: я съеживаюсь. После этого происходит то, о чем мало кто знает: тело растягивается, и я начинаю ориентироваться на звук. Ориентация – это очень важная реакция, которая должна дать нам ответ на вопрос, можем ли мы снова расслабиться или нет. В этой ситуации я становлюсь бдительной и внимательной и полностью фокусируюсь на том, чтобы выяснить, угрожает мне опасность или нет.

Но вернемся в лес. Слышится какой-то шорох, и я испуганно сжимаюсь и смотрю в ту сторону, откуда доносится звук. Там я вижу медведя. Мое тело мгновенно переключается на реакцию тревоги.

Что при этом происходит с моим организмом? Во-первых, мое внимание четко сосредоточено на стимуле – пожалуй, это даже можно назвать «туннельным восприятием». Это означает, что поле моего зрения сужается и я полностью концентрируюсь на ситуации, а не размышляю, к примеру, о том, какого цвета должна быть плитка на моей новой кухне. В то же время механизм выживания моего тела пытается высвободить большое количество энергии, необходимое для адекватного реагирования на событие.

Удивительно, но эти процессы происходят в организме за считаные секунды. Он готовится – к бою или бегству. Произвольные решения теперь практически исключены, поскольку в такой момент управление на себя берут очень древние части нашего мозга, которые запускают сложные физиологические процессы для подготовки организма к экстренным реакциям.

Снова вернемся в лес. Теперь здесь могут реализоваться разные сценарии.

Вариант первый: медведь, тихо ворча, отворачивается и уходит своей дорогой. Мое тело снова переключается на нормальное функционирование. Это длится мгновение и сопровождается классическими побочными эффектами выброса адреналина: у меня подгибаются колени, меня бросает в дрожь, а еще я, пожалуй, чувствую необходимость рассказать кому-нибудь об этом происшествии и позволить этому кому-нибудь обнять себя.

Вариант второй: медведь агрессивно бросается на меня. В этом случае проявляет себя самая древняя часть мозга – ствол. В своих решениях он опирается как на аналогичный сохраненный опыт работы с угрозами, так и на оперативную оценку ситуации. Важно понимать: наша реакция выбирается не сознательным мышлением – речь идет о выживании.

Если на нас нападет медведь, ствол мозга, вероятно, решит, что надо бежать. Мы бежим от опасности так быстро, как только можем.

К сожалению, медведи быстрее людей – что произойдет, если медведь догонит человека? Велика вероятность того, что реализуется так называемая реакция замирания – в наихудших обстоятельствах человек теряет сознание или просто падает без сил. В животном мире такая реакция имеет смысл, потому что животные-охотники часто упускают из виду неподвижное тело или воспринимают его как падаль и поэтому не едят. То есть биологическая реакция замирания повышает для атакованного живого существа потенциальные шансы на выживание.