Глаза падших (СИ) - "allig_eri" - Страница 23

Внутри кольца один из мечников начал бить мечом по щиту, заревел, усиливая голосом ритм ударов. Кольцо шевельнулось: поворот, все солдаты шагнули одновременно вперёд и в сторону, поворот, весь отряд сместился, поворот, медленно двинулся туда, где оставшиеся полки ещё держали линию обороны здесь, на западном фланге широкого поля.

Я, оказавшись в центре, цепко осматривался вокруг и шагал с ними, периодически обрушивая силу стихий на приближающихся противников. Действовал максимально экономно, скупо, изредка даже переходя на огнестрел — у сайнадского головы я взял не только мушкет, но и порох с пулями, — ожидая, пока раскалённая плоть немного остынет, а голова перестанет кружиться.

Рядом гарцевали пять всадников Серых Ворóн. Только они выжили после контратаки, и даже из них двое уже никогда не смогут пойти в бой.

Через десяток минут наше кольцо достигло общей линии обороны, раскрылось и влилось в ряды своих. Ворóны пришпорили взмыленных коней и поскакали на юг — в сторону остатков своего клана. Я же, оглядевшись, заметил знакомые стяги Полос и направился к ним, проталкиваясь через ряды солдат, пока не вышел на относительно открытое место, встав рядом с Ворсголом, которому Ариана перематывала плечо. Глубокая рубленая рана доставала до кости, но ветеран лишь морщился. Заметив меня, на миг заинтересованно расширил глаза, но тут же отвёл их.

Я опустил дрожащие руки, сплюнул на землю, затем медленно поднял голову.

Мимо нас шагали беженцы. Заиндевевшие от холода лица периодически косились в нашу сторону. Все они видели тонкий кордон пехоты позади — всё, что отделяло людей от кровавой расправы, — как он выгибается, отступает, становится всё тоньше с каждой минутой. Лица оставались безучастными, беженцы уже преодолели ту черту, за которой не оставалось ни мыслей, ни эмоций. Они сделались частью прилива, который не знает отливов, где отстать значит погибнуть, поэтому они ковыляли вперёд, вцепившись в последнее и самое драгоценное — детей.

Я не видел Силану уже несколько дней. Последний раз был сразу после перехода через реку Чирапи. С того момента у меня не имелось даже свободного часа. Постоянные разъезды, стычки и совещания. Я даже не лечил раненых, разве что на ходу, быстро. С удивлением узнавал о гибели близких друзей: о Нальмузе, Бадреде, Ямлине… У Серых Ворóн погибли последние старейшины, а Торкон лишился уха и глаза. Диких Гусей можно было пересчитать по пальцам двух рук. Лошадей берегли пуще чем собственные конечности, побросали половину оставшихся телег — лишь самые упрямые продолжали на что-то надеяться.

Я волновался, но не имел возможности броситься искать хоть кого-то. Нет времени. Нет сил.

Ко мне подошли две фигуры, которые двигались вдоль строя Полос, пробираясь с другого конца. Я мучительно всматривался в них, чувствовал, что должен узнать, но все лица теперь стали лицами незнакомцев.

— Лейтенант! — хриплый голос вывел меня из прострации. Сухие губы треснули и заныли, когда я произнёс:

— Капитан Маутнер.

Он подал бурдюк с разбавленным вином, в который я вцепился, как в неведомое сокровище. От холодной жидкости (было весьма прохладно) заныли зубы, но я не обратил на это внимания и продолжал пить.

— Мы почти прошли эти чёртовы холмы, — сообщил Маутнер.

Рядом с ним стояла Килара. Она еле держалась на ногах, я заметил глубокую колотую рану у неё на левом плече, там, где остриё меча прошло поверх щита. В зияющей ране поблёскивали оторванные звенья кольчуги. Кольцо-артефакт давно разрядилось и некому было вновь наполнить его энергией.

Наши глаза встретились. Я не увидел ничего живого в этих никогда не унывающих глазах. Но тревогу вызвало не то, что я увидел, а то, что это меня ничуть не потрясло, что в моей груди образовалось пугающее отсутствие всякого чувства — даже отчаяния.

— Логвуд собирает офицеров, — произнёс Маутнер. — Ты вовремя подошёл.

Ах, вот почему он вместе с Киларой.

— Он что же, ещё живой?

Капитан молчаливо сжал губы, без слов показывая, что даже в нашей ситуации есть темы, на которые нежелательно шутить.

А я шутил? Наверное… совсем чуть-чуть.

— Отдых не помешает. Не в курсе, сколько магов Первой ещё живы? — встряхнул я руками, с которых что-то закапало. Снег? Кровь?

— Не знаю. Гонец сообщил, что разведка наткнулась на ополчение, собравшееся возле Янтаря — пограничной деревни, отмечающей границы Магбура. Мы уже не просто близко, Изен, мы почти добрались.

— И что это ополчение? — нахмурился я, наконец отдав ему бурдюк.

Капитан потряс его, по весу определяя наполненность, а потом прицепил к поясу и хмуро пожал плечами.

— Пока наблюдают.

— Действуют в стиле Гуннара? — лающе рассмеялся я.

Звуки битвы на флангах стали чуть тише. Краткая пауза, несколько ударов сердца, чтобы передохнуть, залатать доспехи, перевязать раны.

Капитан взмахнул рукой, и мы пошли вдоль колонны беженцев.

— О чём хочет поговорить Логвуд? — спросил я через некоторое время. — И ещё более важный вопрос — я-то здесь при чём? Пусть обсуждают дела с генералами, у него их целых два.

— Отставить пререкаться, — рыкнул Маутнер. — Комендант принял решение.

Что-то в этих словах заставило меня поёжиться. Желание расспрашивать капитана, знавшего немногим больше меня, окончательно пропало. А Килара, похоже, вообще не настроена на разговор. Если появится возможность и вечером будет свободное время, нужно будет полечить её. И Ворсгола.

Ха, свободное время! Отличная шутка, нужно рассказать её Полосам, вместе посмеёмся!

Так или иначе, надлежит узнать, что задумал Логвуд. Подробности решения принадлежат ему. Этот человек ведёт вперёд армию, которая отказывается умирать. Мы за сорок часов не отдали врагам ни одной жизни беженца. Полторы тысячи солдат… плюют в лицо всем богам…

— Ты что-то знаешь об этих ополченцах? — всё-таки решил спросить я.

— Люди, которые не захотели прятаться за стенами Магбура, — ответил Маутнер. — Думаю Дэйчер должен знать больше. Всё-таки он ходил по окрестностям и собирал людей до того, как вернуться к нам с подкреплением.

— Значит решили нам помочь, — хмыкнул я. — Хоть кто-то…

— То, что они не спрятались в Магбуре, отнюдь не делает ситуацию лучше, — возразил капитан. — Кто знает, не заключили ли они тайный союз с Кердгаром Дэйтусом? Даже удара в спину не понадобится, только предоставление «свежего питья и воды», куда щедро сыпанут яду.

Нахмурившись, я кивнул. Очевидно. Но я так устал, что даже не задумался об этом. А ведь всё на поверхности! Что стоило этим людям попытаться купить преданность сайнадского воеводы? Как я успел узнать, различные подлости Дэйтус не просто любит, а по-настоящему обожает!

Я покосился на поток беженцев слева, пробежал глазами по рядам лиц — молодых и старых — под вечным маревом падающего снега. Несмотря на усталость, мысли помчались вперёд, и я почувствовал, что стою́ на рубеже, за которым — это уже было ясно видно — лежит последняя, отчаянная игра Логвуда.

«Комендант принял решение», — так сказал Маутнер. Что это значит? Что-то, что не понравится остальным? И его офицеры упираются, отшатываются от неуверенности. Неужели Логвуда поразило отчаяние? Или он просто слишком хорошо всё понимает?

Полторы тысячи солдат… всё, что у нас осталось.

— Ты хочешь, чтобы я сказал ему об этом, капитан? — посмотрел я на спутника.

— Логвуд знает о ситуации поболее меня, — поморщился он.

— И всё же.

— У нас нет другого выхода, — куда тише пробормотал Маутнер. — Мы должны довериться нашему руководству. И да, уверенности бы не помешало. Можешь сказать мне, что комендант делает верный выбор.

— Это ты сам можешь сказать, — не стал щадить я его чувств.

— Но не смею. — Маутнер поморщился, его покрытое ранними морщинами лицо скривилось, глаза потонули в тенях, он осунулся и будто сгорбился. — Это всё дети, понимаешь? Всё, что у них осталось — последнее, что у них осталось, Изен…

Я коротко кивнул, показывая, что объяснять ничего не надо — и уже это была милость. Я видел эти лица, почти начал их изучать — будто искал в них прошлого себя, свободу, невинность — но на деле искал и нашёл другое. Простое, неизменное и от того только более священное.