Обсидиановое сердце. Механическое сердце - Михалёва Елена - Страница 17

Да, если кто и мог вытащить ее со дна того заплесневелого колодца, то только он, Крисмер ВарДейк. У прочих не хватило бы смелости.

Крис…

– Крис…

Его теплые руки на висках.

Его голос, читавший над ней заклятие. Смысл ускользал, оставалась лишь сила, которая крепко держала ее, не давала телу сломаться, несмотря на тот ад, что бушевал в венах. Боль билась внутри Гвин сильнее, чем когда-либо прежде.

Зачем он мучает ее?

Зачем его требовательный голос не позволяет ей обрести покой?

Но сквозь пелену боли и бормотание молодого адепта девушка внезапно услышала другой голос. Тихий, ненавязчивый, произносивший иные магические формулы.

Тот самый голос, что пел ей в детстве колыбельные. Жалел разбитые коленки. Ласково журил за шалости. Самый родной голос в мире.

Гвин собрала последние крупицы сил, чтобы бросить на говорящего один-единственный взгляд.

Отец стоял пред ней на коленях. Трубка из стеклянных сегментов тянулась от его локтя и уходила ей под ключицу. По трубке бежала алая кровь. А на тонких измученных ногах девушки извивались жадные, жирные пиявки, насытившиеся скверной.

Тетушка Керика, старшая сестра отца, однажды пошутила, что в крови у Авериуса противоядий столько, что ядовитая виверна, вздумавшая его укусить, не протянула бы и десяти минут.

И Гвинейн захотелось улыбнуться, несмотря на безжалостную боль, что грызла изломанное тело.

– Она будет спать еще часов шесть. И ты поспи, нечего сидеть над ней вот так. Мы больше ничего не можем сделать. Все решится в ближайшие сутки. Либо мутация пойдет вспять, либо организм не выдержит.

– И вы так спокойно об этом говорите, мастер? Да еще и уходите?!

Крис наблюдал за тем, как Авериус Гарана собирает часть вещей и неторопливо застегивает сюртук. Мужчина был бледен, под глазами пролегли глубокие тени.

– Я иду в лабораторию. Мы так спешили, что я позабыл взять кое-что важное, – пояснил маг. – И еще нужно уладить некоторые вопросы. Я возьму твою лошадь, а ты спи. Сколько ты уже на ногах?

– Почти двое суток, – сухо признался Крисмер.

– Ну вот, – маг засунул в мешок банку с пиявками, дабы предать их огню где-нибудь подальше отсюда. – Отдыхай. Я скоро вернусь.

ВарДейк задумчиво поглядел на спящую Гвинейн.

Мужчины устроили для нее некое подобие ложа из мешков, соломы и дорожного плаща Криса. Волшебный светлячок давно погас, но теперь в узенькое окошко в восточной стене било яркое рассветное солнце. Невзирая на это, Гвин оставалась в беспамятстве с тех пор, как Авериус Гарана завершил свои манипуляции. Вероятно, он прав, нужно дать ей немного времени. И себе тоже.

Крисмер направился к куче мешков с прошлогодним зерном в другом конце комнаты. Мешки пахли плесенью, но ему было все равно.

– Если меня что-то задержит и она проснется раньше, чем я приеду обратно, ни в коем случае не давай ей кровь, – вдруг добавил маг. – Даже если будет очень просить.

– А она меня не съест? – Крис зевнул, укладываясь на пыльные мешки.

– Не должна, – мужчина пожал плечами.

Адепт меланхолично усмехнулся, снова зевнул и прикрыл глаза. Как ему казалось, лишь на мгновение. Но когда Авериус Гарана осторожно спускался по скрипучей лестнице вниз, молодой чудотворец уже крепко спал.

Из оцепенения Гвин вывел ее собственный стон. Слабый, едва слышный. Ей почудилось, что она рассыпается на кусочки. На осколки, которые уже не склеить.

Теплый розоватый свет, что пробивался сквозь веки, говорил о том, что сейчас день, и это обрадовало девушку. Умирать под пасмурным небом было бы совсем трагично. Ей захотелось посмотреть на солнце в последний раз, даже если оно вовсе лишит ее зрения.

Адептка с трудом подняла свинцово-тяжелые веки.

И увидела над собой встревоженное лицо заспанного ВарДейка.

Он пытался говорить с ней, задавал какие-то вопросы, но она не могла разобрать смысл слов.

Крис потрогал лоб Гвинейн. Зачем-то подержал ее за запястье.

Девушка никак не реагировала, лишь на миг испытала досаду, что рядом нет отца. Но это ничего, она не одна, ВарДейк здесь. Он скажет папе о том, какими были ее последние минуты.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Невесомый, как утренний туман.

Больше вдохнуть она не смогла.

Сквозь смыкающееся вокруг алое марево увидела, как блондин торопливо тянется куда-то, как в его руке блестит что-то острое.

Но после наступила темнота.

А за ней последовала вспышка боли, пронзившая шею.

Спазм судорогой прокатился по мышцам.

Легкие раскрылись, наполняясь воздухом. Сердце затрепетало в груди.

И звуки хлынули со всех сторон, сметая плотину мрака.

Гвин услышала собственный кашель. Настойчивую ворожбу ВарДейка. Узнала заклятие исцеления, которое помогало лекарям ускорить действие любого лекарства.

Кто-то сгреб ее в судорожные объятия. Прижал к себе. Зашептал в ухо:

– Даже не думай, малышка.

До слуха донеслось лошадиное ржание, а спустя некоторое время – торопливый скрип половиц. И после короткой паузы – голос отца, долгожданный.

– Ты ввел виредий?

– Да.

– Молодец.

На памяти Гвин ее папа редко кого-то хвалил.

Ресницы девушки дрогнули, веки чуть приоткрылись. Но этого оказалось достаточно, чтобы Крисмер восторженно выругался и засиял улыбкой.

– Мастер! Ее глаза!

– Хорошо, – отозвался Авериус Гарана и повторил тише, с явным облегчением: – Хорошо.

Навьюченная лошадка привезла столько вещей, будто маг запланировал насовсем переехать из дома на мельницу. В двух сумках позвякивали пузырьки и скляночки с лекарствами. Еще в одной оказались инструменты, в таком количестве, что можно было открыть маленькую лабораторию алхимика. В объемной котомке нашлась еда для Криса: жаркое с картошкой в глиняном горшке, хлеб, сыр, ветчина, яблоки и две стеклянные бутыли – с водой и кисловатым яблочным соком. В отдельных тюках обнаружились одежда, одеяла и пара подушек.

Гвин сладко спала в своем уголке.

Крисмер ел и внимательно слушал.

Авериус Гарана разбирал вещи. Он терпеливо рассказывал адепту о том, что и для чего может пригодиться. И делал пометки на листе пергамента, который положил на мельничные жернова, чтобы ВарДейк не позабыл ничего важного, если вдруг мага не окажется рядом.

Кобылка паслась на привязи прямо у подножия холма, явно озадаченная резкой сменой обстановки.

А второй этаж мельницы незаметно приобретал весьма обжитый вид.

– Никто не должен видеть мою дочь до тех пор, пока не сойдут явные симптомы мутации, – говорил маг. – Полное исцеление от sordes vampire, вампирской скверны, на столь поздних стадиях будет весьма трудно объяснить тем, кто считает его невозможным. Поэтому ей придется какое-то время побыть здесь.

Он рассуждал так, словно был полностью уверен в успехе лечения, к которому никто и никогда не прибегал до него.

– Так что возвращаться в Идарис не нужно, – продолжал Авериус Гарана. – Я послал весточку в канцелярию. На свой страх и риск, разумеется. Сказал, что вы оба вернулись в добром здравии и я отправил вас по моему личному поручению для сбора материалов к исследованию. Эдербери, конечно, будет ворчать, но я сам с ней поговорю через пару дней. – Маг застелил чистым полотном пустой деревянный ящик и стал раскладывать те предметы, которые стоило держать под рукой, потому что они могли понадобиться срочно. – Кроме того, я заехал в деревню и взял у местных крестьян эту мельницу в аренду на месяц. Заплатил хорошую сумму. Сказал, что жернова нужны для проведения особо важных экспериментов на благо Академии. До сбора урожая времени еще предостаточно. Они согласились, только просили ничего не ломать, поэтому мельница в полном нашем распоряжении. Но я не смогу проводить тут все время, иначе Евания заподозрит неладное и поднимет панику. Моей жене совершенно ни к чему знать о случившемся. Приглядишь за Гвин, пока ей не станет лучше.