Троя. Пепел над морем (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 33

— Да, господин! Клянемся, господин! — раздались испуганные голоса, преимущественно женские. — Не трогайте нас! Мы все исполним, что велите.

— Весной сюда приедет мой писец, Холайе, — повернулся я к своему новоявленному чиновнику. — Он пересчитает людей, которые здесь живут, их скот, количество олив и пахотной земли, и все рыбацкие лодки. Я установлю справедливую дань, и вы будете ее платить после каждого урожая.

— А? Чего? — старик застыл с дурацким выражением лица.

Он так и не понял, кого я пришлю и, главное, зачем. Ведь на этом острове ни один человек не умеет ни читать, ни писать, а дюжина дюжин для них — это абстрактное понятие, означающее бесконечное множество.

— Дикое время! Дикие люди! — сплюнул я и пошел к кораблям. — Ну вот, скажите на милость, какая тут может быть цивилизация? Как спасти этот проклятый мир? Вот ведь угораздило меня именно в это время провалиться. И почему не на пятьсот лет позже? Тьфу!

— Куда сейчас, государь? — спросил Абарис. — Может, наведаемся на Лесбос? Остров огромный, и там правит несколько басилеев. Я думаю, нам нужна еда.

— Лесбос? — задумался я. — А давай. Время пока терпит.

Сколько там ахейцы с троянцами воевали? Десять лет? Вранье, конечно, но я должен успеть. И хотелось бы вернуться домой до того, как море закроют зимние шторма.

Глава 15

Две недели спустя. Окрестности Трои.

— Корабли горят! Корабли! Еле отбили троянцев!

Патрокл ворвался в шатер, где Ахиллес бездумно валялся уже не первую неделю, понапрасну изводя зерно и мясо. Он наотрез отказывался биться, а ведь положение данайского войска ухудшалось с каждым днем. Подвоз еды с Лемноса прекратился, отряды, шедшие за продовольствием, били нещадно какие-то мальчишки-лучники, скачущие верхом на лошадях, и совсем скоро в лагере наступит голод. Войска под командованием Гектора и Деифоба регулярно выходили из города, отбрасывали ахейцев от ворот и преспокойно возвращались под защиту укреплений. А вот сегодня они уже дошли до кораблей, сумев поджечь десяток из них, а потом обложили частокол лагеря, едва не взяв его штурмом.

— Ну, чего ты молчишь? — заорал на своего друга Патрокл. — Так и будешь лежать?

— Так и буду, — Ахиллес повернулся на другой бок. — Я за эту сволочь воевать не собираюсь. И тебе не советую, друг мой. Наши ведь корабли не горят. Еда есть, добыча есть, рабынь наловили. Не о чем беспокоиться! Если совсем плохо станет, корабли в воду столкнем и пойдем домой. А по дороге еще добычи возьмем. Ты-то чего суетишься?

— Воины без тебя идти в бой отказываются, — замялся Патрокл, которому повоевать хотелось отчаянно. — Говорят, не будет удачи, если вождя нет.

— Правильно говорят, — зевнул Ахиллес и крикнул. — Форбанта!

В шатер зашла рабыня, взятая на Лесбосе, и встала молча, сложив руки и опустив глаза вниз. Легкий хитон не мог скрыть пышных форм и гибкого стана, но до отнятой у него Гипподамии, дочери Бриса из города Лирнесс, этой девушке было как до неба. Ахиллес разорил родной город своей ненаглядной, убил ее отца и мужа, но собирался привезти Брисеиду домой, во Фтию, и сделать своей женой. Он не видел в этой ситуации ни малейшего противоречия.

— Раздевайся и ложись, — показал Ахиллес на расстеленные на земле шкуры, и рабыня равнодушно стянула через голову хитон, переступила через него и опустилась на ложе. Ее смазливое личико напоминало сейчас бесстрастную маску. Она не станет плакать и сопротивляться, ведь ей несказанно повезло. Она ублажает господина, а не десяток воинов подряд, как ее товарки в лагере.

— А ты, Патрокл, — продолжил Ахиллес, — иди, Ифиду свою приласкай. Я тебе такую бабу подарил, а ты все о битвах думаешь.

Патрокл вышел из шатра, оглянулся по сторонам и, увидев нужного человека, виновато развел руками. Одиссей, стоявший неподалеку, молча кивнул и пошел в сторону стоянки микенцев, где его уже ждали. Ахейский лагерь шумел и волновался, напоминая ворчащего дикого зверя. Голодные воины злобились, и огромное множество костров, около которых ночевали копьеносцы и лучники, ночью казалось царям тысячеглазым зверем, который вот-вот набросится на них, если не утолить его алчность. Они ведь пришли грабить, а не умирать. Воины со слезой вспоминали первые дни осады, когда сюда со всех сторон текла добыча и толпы красивых рабынь. Вот уже недели две, как с Лемноса нет ни одного корабля. Хоть свой посылай.

Одиссей шел по загаженному песку, перемешанному тысячами босых ног, ловко огибая костры, вокруг которых вповалку лежали воины. Плохо дело, — острый глаз пирата, отличавшего парус от морской волны за сотни стадий, тут же уцепился за перемены. Один костер — это восемь-девять воинов. Так и было поначалу. А вот теперь у каждого костра сидит не больше семи человек, из которых двое непременно ранены. Кое-кто кашляет надсадно, простудившись на холодном ветру. А вот это кострище не зажигали давно. И вот это тоже. Некому его стало зажигать. Те, кто сидел около них, или в земле уже лежат, или вознеслись к богам в пламени погребального костра, как это принято у племен севера.

Воины смотрят неприветливо, они знают, кто он такой. Не раз и не два Одиссей и другие цари водворяли порядок, карая наиболее горластых из них. Ведь как бы ни был Одиссей против этого похода, но раз уж пришел, надо уйти отсюда с кораблями, перегруженными добычей. Иначе к чему это все? Впрочем, у него осталось еще одно дельце. Он усмехнулся хищно и откинул полог шатра, где сидел Агамемнон, Нестор, Аякс Великий, Аякс Малый, Менелай и многие другие из ахейских царей.

— Ну что? — хмуро спросил Агамемнон.

— Не хочет, — развел руками Одиссей, прямо как Патрокл недавно.

— Плохо дело, — произнес Нестор, седой старец, который, тем не менее, в отваге не уступал молодым. — У него две с лишним сотни человек. И среди них ни одного раненого. Наши воины смотрят на них и удивляются. Почему это мирмидоняне вместо того, чтобы вместе со всеми у стен Трои головы класть, баб на Лесбосе воруют, побережье грабят и баранину жрут? Мои мужи очень недовольны. Так и до бунта недалеко.

— И его отряд нам бы ой как пригодился, — прогудел больший из присутствующих здесь Аяксов. — Братец мой двоюродный боец знатный. Он один десятка стоит.

— Что вы предлагаете? — насупился Агамемнон, который побагровел и задышал часто, словно вепрь перед тем, как взять разгон в сторону охотника.

— Мириться надо, — веско сказал Нестор. — Не дело это. Отдай ты ему Брисеиду. И дары за обиду пообещай.

— Верну, — махнул рукой Агамемнон, видя, что остальные поддерживают самого разумного из них. Да он и сам понимал, что сделал глупость, но смирить гордыню не мог долго.

— Я ему подарки богатые пришлю, — сказал ванакс. — Могу еще дочь свою в жены дать. Любую, какую захочет. Воины и впрямь волком смотрят. Того и гляди разбегутся.

— Я поговорю с Фениксом, воспитателем Ахиллеса, — задумчиво произнес Нестор, поглаживая серебристую бороду. — Я с ним знаком не один год. Он весьма разумный муж.

— Воины хотят домой, — пряча глаза, произнес Диомед. — Говорят, царь в Микенах другой теперь. А раз так, то за что они воюют?

— Они воюют за добычу! — прорычал Агамемнон, который понимал, что новой добычи больше нет, а взять город никак не выходит.

— Надо с этим заканчивать, — веско обронил Одиссей. — Нужно сделать две вещи, царственные. Первая: мы попробуем уговорить Ахиллеса. И вторая: я слышал от купцов рассказ, как Эней взял крепость Наксоса. То ли у него есть деревянный конь, который перешагнул через стену, то ли баран с бронзовым лбом, который разбил ворота. Я долго думал, что это все вранье, а вот сегодня ночью не мог уснуть до самого утра. Я, кажется, понял…

* * *

Вечер упал на лагерь ахейцев, принеся ночной холод и заставляя воинов кутаться в тряпки и покрывала. Все же осень вступала в свои права, и зябко становилось по утрам, когда пальцы ног сводило ледяной судорогой. Два царя шли к шатру Ахиллеса, щурясь от яркого света костров. Они несли тяжелые корзины. И они приготовили нужные слова.