Троя. Пепел над морем (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 27

На моих глазах погиб сын Антенора Педей. Его ударили копьем в затылок, да так, что острие вышло наружу, раскрошив зубы. Гипсенору, сына жреца реки Скамандр, отсекли руку мечом, а потом добили. Дело плохо. Ахейцы просто множат троянскую знать на ноль. Того и гляди разноязыкое войско разбежится кто куда, потеряв всех своих царей.

А на поле безумствовал раненый в плечо Диомед. Он уже убил Хромия и Эхемона, сыновей Приама, воевавших на одной колеснице. Он отрубил какому-то бедолаге руку вместе с плечом. Он сразил еще человек пять, защищая их тела, пока слуги торопливо раздевали всех, кого убил хозяин. Диомед сегодня изрядно разжился трофеями.

— А вот и Пандар свое получил, — сказал я, глядя, как копье Диомеда поразило лучника, начавшего эту идиотскую битву.

Царь Родоса Тлеполем схватился с ликийским вождем Сарпедоном и погиб. Они одновременно бросили копья, и оба попали в цель. Родосцу острие пронзило шею, а Сарпедона с поля боя унесли слуги. Копье пронзило его бедро так, что даже вытащить не смогли, и оно волочилось по земле, причиняя ликийцу немыслимые страдания.

После этого на поле началась форменная свалка, и лишь отряд Гектора смог остановить натиск микенской знати, которая едва не прорвала центр. Ахейцев было намного больше, и даже колесницы троянцев и их союзников уже ничего сделать не могли. Они просто вязли в этой сече, где со всех сторон летели копья, и где возницы, которые с трудом вели лошадей, спотыкающихся о тела павших, погибали первыми.

— Почему мы стоим, брат? — занервничал Элим, да и остальные дарданцы поддержали его удивленным гулом. — Они же побеждают!

— Не волнуйся, ахейцы сейчас побегут, — усмехнулся я. — Они должны были втянуться в бой, и они втянулись. Строя больше нет. Мы сейчас ударим им в спину. Ты! Ты! Ты и ты! Подожгите пока парочку кораблей. Тех, что самые дальние. Там стражи совсем немного, вы ее быстро перестреляете.

— А десяток сжечь можно? — жадно спросили пацаны.

— Нельзя! — покачал я головой. — Вас там перебьют, а вы мне живые нужны.

Конная сотня, стоявшая на правом фланге, пошла по широкой дуге и ударила в тыл черному облаку ахейского войска. Инструктаж был мной проведен, и за отступление от плана я пообещал карать изгнанием из конницы. Мы просто имитируем тактику кочевников, не ввязываясь в ближний бой.

Страшное это дело, когда в спину полуголого пешего войска, которое плотно увязло в сражении, бьют лучники, неуязвимые для всех, кроме других стрелков. Ленивая конная карусель, из которой жадным роем летят острые жала — штука для этого времени абсолютно бескомпромиссная. От нее нет противоядия, а биться с таким войском здесь не умеют вовсе. И Агамемнон тоже не сможет сделать ничего, он же рубится в первых рядах. Он ничего не успеет придумать, ведь не бывало еще такого, чтобы новая тактика родилась прямо на поле боя, когда твои воины падают на землю, словно скошенные снопы.

Один проход, второй… У нас по два колчана, и промахнуться по плотной толпе невозможно. Мы ведь бьем почти в упор. Ну ты смотри! Колесницы разворачивают. Интересно, зачем? Жест отчаяния? На них ведь только тяжелые копейщики воюют. И превосходные копейщики, судя по первой половине сражения.

Колесницы взяли разгон, а мальчишки, которые и на этот случай получили вводные, начали просто кружить вокруг, в упор расстреливая возниц. Кое-где и всадника умудрялись ранить, и тогда какой-нибудь фессалийский царек хромал в сторону войска, пока его колесницу угоняли прочь.

— Корабли! — заорал кто-то из ахейского войска. — Корабли горят!

— Да бегите же оттуда, дураки! — в бессильной злости крикнул я, понимая, что никто меня не услышит.

Те четверо мальчишек, которых я послал, все же чрезмерно увлеклись поджогами и пропали ни за грош. Их окружили лучники и перебили за считаные минуты. Тьфу, ты! Жаль пацанов. Я ведь их даже не знал толком!

А с поля боя текли ахейцы, которые истошно орали, увидев полыхающие костры на месте своих судов. Не спрятать корабли за воротами лагеря. Их же сотни! И они занимают пару километров берега. Даже те три штуки, что успели спалить мальчишки, не сыграют большой роли. Флот на троянском побережье собрался просто чудовищно огромный по сегодняшним временам.

Ахейцы отступали в сторону кораблей, а обескровленное троянское войско даже сил не имело их догнать. И тут Гектор выехал перед ахейцами, красуясь бронзой доспехов, пурпуром плаща и золотом ожерелья. Он заорал:

— Эй, вы! Кто из вас со мной сразится? Ну же! Или вы все трусы? Кто примет мой вызов?

— Я, Аякс, сын Теламона, приму! — раздался вдруг зычный голос из вражеских рядов.

— Да что же ты творишь? — простонал я. — Что ж ты за дурак такой? Герой эпический, в такую тебя мать!

Я расстроился, и было от чего. Из рядов ахейского войска вышел огромный детина, который нависал над богатырем Гектором словно гора. Я не знаю собственного роста, но в этом навскидку уверенных два метра, и вес под полтора центнера. Он не обладал выразительной мускулатурой. Напротив, его руки рельефом напоминали бычьи ляжки, а ноги — два бетонных столба. Огромный прямоугольный щит, вышедший из моды лет сто назад, он тащил легко, как будто и не бился все это время. Вне всякого сомнения, он невероятно силен. Глядя на него, у меня оставался только один вопрос: Как? Как он смог нажрать такую морду, когда люди вокруг в буквальном смысле умирают от голода, бросают свои дома и идут куда глаза глядят целыми племенами?

Гектор спрыгнул с колесницы, и бойцы встали друг напротив друга. Царевич ударил первым, но Аякс отбил удар щитом. Какой там у него щит? Семикожный? Хрен его тогда пробьешь. Он у него еще и бронзовыми полосами обит, такого больше ни у кого нет. Только громила вроде Аякса сможет таскать подобную тяжесть.

Бойцы обмениваются ударами, и вот Аякс, размахнувшись особенно удачно, пробил щит Гектора насквозь. Царевич выругался и закружил вокруг огромной туши врага, который, хоть и казался увальнем, но поворачивался на удивление резво. А щит в рост взрослого человека простора для атаки не давал. Гектору попросту некуда было ударить. Впрочем, он попытался и вложил в замах все свои силы. Щит он так и не пробил, зато погнул наконечник копья и бросил его вознице, поливая отборной руганью и своего врага, и неумеху-кузнеца, и даже богов. Царевич схватил камень и швырнул его в Аякса, но тот принял удар на щит и устоял. А вот ответный бросок сбил Гектора с ног. Царевич поднялся и, ошалело потряхивая головой, быстрым шагом дошел до колесницы, которую возница тут же погнал в сторону ворот. Битва была окончена…

Что же, Гектору хотя бы хватило ума увести армию в крепость. Я тоже повел отряд вслед за всеми, и вскоре за нами захлопнулись Скейские ворота Трои. Каков итог этого сражения? Десятая часть воинов погибла, еще четверть ранена. Из вождей, что привели сюда свои отряды, уцелело едва ли две трети. Ведь они, подчиняясь славной античной традиции, ведут воинов за собой. Нет, это надо срочно менять! Будем следовать заветам Чингисхана. Уж кто, как не он, знал толк в войне…

* * *

Мегарон царского дворца был полон народу. Троянская знать, жрецы, царские сыновья и цари союзных городов. Тут просто не продохнуть, а еще и чадящие лампы добавляют не столько света, сколько тяжелого, смрадного жара. Я скромно сел в дальнем углу, намереваясь послушать, что скажут умные люди. И они меня не разочаровали. Воевать из здешних богатеев больше никто не хотел. Никакого блицкрига не получилось, потому что Агамемнон привел такую армию, совладать с которой Париама и его союзники не могли никак. У них попросту не было столько сил.

— Отдать эту бабу, и делу конец! — заявил Панфой, один из советников царя. — Не стоит она того, чтобы столько крови из-за нее проливать.

— Ты знаешь, Панфой, из-за чего мы воюем, — мрачно сказал Приам. — И из-за чего воюет Агамемнон. Тут не в Хеленэ дело.

— Война слишком затратна, царь, — ответил старец. — Данайцы разорили всю округу. Наши поля потравили, скот угнали и съели! Когда раньше шла речь об этой войне, то нам говорили, что их сбросят в море, как только они высадятся. А что мы видим теперь? Наши лучшие мужи погибли. У меня сын пал, у Антенора тоже. И даже ты потерял двоих.