Золото Кёльна - Шир Петра - Страница 5

Николаи сразу же взял на себя заботу о дочери и девочках. Катрейн, которая после длившихся годами издевательств супруга напоминала бледную тень себя прежней, была неспособна самостоятельно воспитывать любимых дочерей. Кроме того, она, особенно в первые месяцы после смерти Якоба, панически боялась самого вида мужчин. Поэтому Николаи важно было знать, что дочь находится в безопасном месте, где ее никто не потревожит. Его выбор пал на приют бегинок на Глокенгассе. Старшая бегинка госпожа Йоната была очень рада позаботиться о бедной, измученной душе.

Алейдис заскочила в огород и быстро выкопала несколько луковиц и молодых реп, чтобы отнести их в бегинаж. Немного подумав, она также нарвала букетик ноготков в подарок Катрейн. Поселившись в приюте, та открыла для себя радость приготовления травяных отваров и мазей, которые госпожа Йоната раздавала всем нуждающимся за сущие гроши. Многие люди не могли позволить себе дорогие лекарства из аптек, но в бегинаже на Глокенгассе они получали хотя бы простые мази от ссадин, увечий или сыпи. Аккуратно сложив гостинцы в плетеную корзину, Алейдис вышла из дома. Обычно при выходе в город ее сопровождал кто-то из слуг или горничная, но до бегинажа было рукой подать, так что нужды в этом не было. Однако уйти далеко ей не удалось. Только она свернула налево и прошла немного по переулку, как за спиной раздался мужской голос.

— Госпожа Алейдис! Алейдис Голатти! Это вы? Остановитесь, добрая госпожа.

Алейдис обернулась, и ее удивлению не было предела. По переулку, задыхаясь, бежал коренастый городской страж с уродливым лицом. На лысом черепе мужчины блестел пот. Подбежав к ней, он вытер лысину рукавом камзола.

— Мате Кройхер?

Она узнала его. Он часто выполнял поручения Городского совета, с которым Николаи поддерживал тесные отношения.

— Что тебе от меня нужно?

— Простите, меня госпожа, простите меня, — затараторил страж, тяжело дыша. — Я… мы… ну… — Он оглянулся через плечо. — У меня для вас плохие вести.

Проследив за его взглядом, Алейдис увидела, что к ним приближаются еще два стража и шеффен. Ее охватило дурное предчувствие.

— Что еще за вести?

Сердце забилось чуть чаще, когда она узнала шеффена. Это был Рихвин ван Кнейярт, отец их подмастерья Тоннеса. Еще издали он поднял руку, и страж замолчал.

— Добрый день, господин ван Кнейярт, — поприветствовала шеффена Алейдис. — Что такого важного стряслось, что вы пожаловали ко мне с целым отрядом стражи? Или вы к Николаи? Муж сегодня утром уехал по делам и пока еще не вернулся. 

— Нет, ну то есть да, то есть я хотел сказать…

Похоже, шеффен тоже испытывал трудности с тем, чтобы подобрать нужные слова.

— Я знаю, что вашего мужа нет дома, потому что…

Он потянул за шнуровку на вырезе рубахи так, будто ему вдруг стало не хватать воздуха. Наконец он собрался.

— Госпожа Алейдис, вынужден сообщить вам прискорбную весть. Ваш муж Николаи Голатти час назад был найден мертвым.

— Что… что вы сказали?

Алейдис едва удержалась на ногах. Казалось, кровь со всего тела хлынула ей в голову. Она с трудом перевела дыхание и сделала шаг вперед. Ван Кнейярт быстро шагнул навстречу, чтобы поддержать ее.

— Мне очень жаль, госпожа Алейдис. Ваш муж был мне добрым другом и… Ну да, но, к сожалению, есть вести гораздо хуже. Я даже не знаю…

Из горла Алейдис вырвался хрип.

— Хуже, чем смерть моего мужа?

— Нам лучше зайти в дом. То, что мы собираемся вам сообщить, не для посторонних ушей.

— Я, не…

Растерянно оглядевшись по сторонам, Алейдис заметила первых зевак, которые остановились и наблюдали за ней.

— Да, разумеется, пройдемте в дом, господин ван Кнейярт.

Бредя как в тумане, Алейдис вернулась во двор и впустила мужчин в дом через черный ход. Она провела их в гостиную и закрыла за ними дверь.

— Теперь, пожалуйста, скажите мне, что случилось? Это был несчастный случай? Ведь Николаи не болел. Он был здоров как бык, и совершенно невозможно, чтобы он… Или на него напали?

— Нет, добрая госпожа.

Шеффен неловко прокашлялся.

— Это не было ни несчастным случаем, ни ограблением. У меня к вам вопрос, и я прошу вас не принимать его близко к сердцу. Крайне важно, чтобы вы ответили мне без утайки.

— Вы меня пугаете.

Алейдис опустилась на одно из обитых тканью кресел, опасаясь, что не сможет долго выстоять на ногах.

— Хорошо, спрашивайте.

— Вы не замечали за мужем в последнее время каких-нибудь странностей?

Она недоуменно уставилась на ван Кнейярта.

— Странностей? Что вы имеете в виду? — Не был ли он как-то подавлен, не замечали ли вы за ним перепадов настроения? Или, возможно, даже приступов апатии?

— Нет, напротив, он был весел и полон сил. Но к чему все это? Зачем вам это знать?

— Потому что нам нужно внести некоторую ясность. Госпожа Алейдис…

Шеффен помедлил, затем вздохнул.

— Вашего мужа нашли в роще за Петушиными воротами. Он повесился на дереве.

— Он… Что?

Ошеломленная, Алейдис вскочила с кресла.

— Что вы такое говорите? Это невозможно. Нет, об этом не может быть и речи. Николаи не… Он никогда бы не… Нет, это совершенно невозможно. Вы, должно быть, ошиблись.

Ее желудок начал бунтовать, а сердце сдавило ледяными тисками. Повесился? Николаи? Все ее конечности онемели, точно на морозе.

— Госпожа Алейдис, вы не можете себе представить, как тяжело и страшно мне сообщать вам это известие. Вы же понимаете, что означает самоубийство. Душа вашего мужа навечно проклята. Мы не можем ни внести его в ваш дом для прощания, ни похоронить в освященной земле. Он будет публично осужден как убийца и казнен еще раз за преступление, которое он совершил против самого себя. Я не знаю, что еще сказать. Вам и вашей семье это сулит большие неприятности. Согласно закону, все имущество самоубийцы может быть конфисковано, но только если мы сможем доказать, что Николаи Голатти с горя покончил с собой.

— Но он не кончал с собой! Этого просто не может быть. Еще утром он обещал мне новое платье и даже отправил меня к портнихе, чтобы она успела пошить его до субботы, потому что в субботу нас пригласили на пир в Шалленгоф…

Голос Алейдис оборвался.

— Стало быть, вы не наблюдали за ним никаких признаков скорби или страдания? Возможно, оттого, что… Простите, что я говорю об этом сейчас, но это могло стать причиной. Может быть, он был слишком огорчен из-за того, что вы до сих пор не беременны? Ведь уже полгода прошло, как вы поженились, и с тех пор… ну, поскольку вы молоды и здоровы… Ходят слухи, что ваш муж… ну, что у него были проблемы, как бы тут поделикатнее выразиться, с мужской силой. А такое нередко пробуждает в мужчинах мрачные мысли.

— Замолчите!

Сквозь ледяное оцепенение в душе Алейдис пробился гнев.

— Не смейте порочить моего мужа подобным образом. Мужской силы ему хватало. Уверяю вас, с этим не было никаких проблем. Не далее как вчера…

Она обожгла шеффена мрачным взглядом.

— Вполне возможно, что я ношу под сердцем его наследника. Это, конечно, еще предстоит выяснить.

Шеффен примирительно воздел руки.

— Мне очень жаль, что приходится задавать вам такие вопросы, но, видите ли, это для вашего же блага. Если мы найдем доказательства того, что причиной его самоубийства было не горе, а…

— А что?

— Возможно, что в вашего мужа вселился бес или даже сам Сатана…

— Вы, верно, спятили? — яростно затрясла головой Алейдис. — Николаи, он… — Она замолкла и перевела дух. — Он был богобоязненным человеком.

— Бесспорно, он был именно таким. Но если из-за несчастливого стечения обстоятельств его одолели дьявольские силы, тогда позора можно будет избежать и у вас не отберут все имущество.

— Никто не отберет ни у меня, ни у моей семьи ни единого крейцера, господин ван Кнейярт. Мой муж будет похоронен со всеми почестями в освященной земле. Ведь никогда…

— Госпожа Алейдис…

— Нет! Он никогда бы не покончил с собой.