«СМЕРШ»: операции и исполнители - Телицын Вадим Леонидович - Страница 57

После перехвата и расшифровки 30 января 1945 года ГУКР «СМЕРШ» НКО СССР радиограммы руководства Армии Крайовой о ее роспуске и об оставлении небольших законспирированных штабов и радиостанций была издана директива-циркуляр НКВД № 47/14 от 6 февраля 1945 года. Этой директивой нарком внутренних дел Берия предписывал уполномоченным НКВД СССР по 1-у Украинскому, 1-у, 2-у и 3-у Белорусским, 1-у Прибалтийскому фронту, ГУКР «СМЕРШ», НКВД и НКГБ УССР, БССР и ЛитССР усилить агентурно-оперативную и следственную разработку польского подполья, обратить особое внимание на вскрытие связей «аковцев» с германской разведкой. Знаменателен третий пункт директивы:

«3. Всех легализуемых участников белополъского националистического подполья направлять для проверки на фильтрационные пункты, которые вам необходимо создать по договоренности с командованием Войска Польского под видом запасных полков».

Под легализацией подразумевалась, по-видимому, явка и сдача оружия по призыву польских властей, обещавших безопасность тем, кто добровольно выйдет из подполья.

Приказ № 00315 НКВД СССР и ГУКР «СМЕРШ» НКО СССР от 18 апреля 1945 года пятым пунктом предписывал прекратить отправку в СССР лиц, арестованных в порядке очистки тылов действующих частей Красной Армии (кроме тех, кто подлежал направлению в лагеря для военнопленных, и отдельных арестованных, представляющих оперативный интерес). Восьмым пунктом того же приказа предписывалось провести в двухмесячный срок фильтрацию всех арестованных, вывезенных в лагеря НКВД. По результатам фильтрации прлагалось лиц, не являющихся шпионами, диверсантами, радистами, сотрудниками германских карательных органов, активными членами фашистских партий, переводить в рабочие батальоны, а больных и инвалидов — отправлять домой.

Циркуляр НКВД № 74/60 от 26 апреля 1945 года, дополняющий приказ № 00315, разъяснил, что поляки в аналогичных случаях (в отличие от немцев — не только больные и инвалиды, но и здоровье тоже) направляются не в рабочие батальоны, а организованным порядком домой. Для остающихся «более опасных» поляков (например, активных членов Армии Крайовой) предписывалось организовать в лагерях военнопленных и интернированных «отдельные лаготделения».

…Директива Ставки Верховного Главнокомандования от 3 августа 1944 года о разоружении отрядов Армии Крайовой, интернировании их офицерского состава и направлении рядового и младшего командного состава в запасные части польской армии под командованием Берлинга, две директивы штаба войск НКВД по охране тыла 3-го Белорусского фронта: от 20 июля 1944 года — о задержании лиц, принадлежавших к формированиям польского эмигрантского правительства, и от 24 августа 1944 года — о задержании отрядов Армии Крайовой, направляющихся к Варшаве (по-видимому, для участия в продолжавшемся Варшавском восстании).

В «особой папке» Сталина имеется довольно много сводок и докладов о широкомасштабных операциях по разоружению и ликвидации формирований Армии Крайовой, по аресту руководителей подполья на местах, массовому изъятию рядовых участников подполья и их отправке из Польши в лагеря на территории СССР (начиная с ноября 1944 года), однако пока не найдено ни одной ссылки на нормативные документы, служившие основанием для этих акций (кроме упомянутой августовской директивы Ставки в отношении руководящего состава). Может быть, такие материалы хранятся в архивных фондах органов военной контрразведки «СМЕРШ». Можно также предположить, что принципиальные решения оформились как постановления ГКО.

Пленные, беженцы, репатрианты.

К концу 1941 года в немецком плену находилось 3,9 млн. красноармейцев. Весной 1942 года в живых из них осталось не более 1,2 млн. человек. Нацистская теория оценивала славян как «недочеловеков». Поэтому нацистов не волновало, выживут ли пленные или нет. Советских военнопленных почти не кормили и расстреливали — по любому поводу и без всякого повода. Большинство встретило и провело зиму 1941–1942 годов без теплой одежды в лагерях под открытым небом или в лучшем случае в наспех вырытых землянках.

Немецкий чиновник Верт, посетивший в июле 1941 года лагерь в Белоруссии, констатировал:

«Военнопленным, проблема питания которых с трудом разрешима, живущим по шесть — восемь дней без пищи, известно только одно стремление, вызванное зверским голодом, — достать что-нибудь съедобное».

Германский офицер В. Штрик-Штрикфельд вспоминал лагеря советских военнопленных еще с большим ужасом:

«Как привидения, бродили умиравшие с голоду, полуголые существа, часто днями не видевшие иной пищи, кроме трупов животных и древесной коры».

8 сентября 1941 года германское верховное командование издало распоряжение об обращении с пленными красноармейцами:

«Большевизм является смертельным врагом национал-социалистической Германии… Поэтому большевистский солдат потерял всякое право претендовать на обращение, достойное честного солдата, соответствующее Женевской конвенции».

Положение пленных усугублялось тем, что СССР не подписал Женевскую конвенцию об обращении с военнопленными, хотя и объявил в начале войны, что будет соблюдать ее основные положения. Однако Советский Союз отказался следовать двум важным пунктам — о предоставлении пленным права на получение посылок и об обмене списками пленных. Это дало Германии право не соблюдать нормы Женевской конвенции по отношению к советским военнопленным.

Сталин считал всех советских военнопленных изменниками. Подписанный им 16 августа 1941 года приказ № 270 называл пленных дезертирами и предателями. Семьи попавших в плен командиров и политработников подлежали аресту и ссылке, а семьи солдат лишались пособий и помощи, что обрекало их на голод, мучительную, медленную смерть…

После краха германского «блицкрига» пленных стали лучше кормить и рассматривать как рабочую силу для вспомогательных военных формирований. Но было уже поздно. Большинство пленных погибло, а уцелевшие, естественно, не испытывали к немцам симпатий.

Из общего числа советских военнопленных (6,3 млн.) в годы войны погибло около 4 миллионов. Из выживших почти половина служила в вермахте, СС, вспомогательной полиции, в большинстве своем чтобы не умереть с голоду, а не из идейных соображений.

Иосиф Сталин как-то бросил:

«Русских в плену нет. Русский солдат сражается до конца. Если он выбирает плен, он автоматически перестает быть русским…»

Этот подход решил исход дела.

Многие из 1,8 млн. бывших пленных, вернувшихся в СССР, оказались в советском заключении.

К концу Второй мировой войны на территории Германии и ее союзников оказалось несколько миллионов русских гражданских пленных. Обстоятельства, при которых это произошло, были различны, но в общем и целом можно выделить несколько категорий.

Прежде всего — вывезенные на принудительные работы. Почти три миллиона человек (эта цифра включает также и украинцев) согласились работать — либо, что случалось чаще, были принуждены к этому силой или обманом — в трудовых батальонах национал-социалистической Германии.

К осени 1941 года, в результате операции «Барбаросса», обширные пространства западной части СССР были оккупированы немцами, а тысячи жителей, привлеченные обещаниями хорошего заработка и приличных условий, отправились в Германию на поиски работы. Их жизнь в Советском Союзе была настолько незавидна, а немецкая пропаганда настолько убедительна, что многие с радостью ухватились за эту возможность.

Отрезвление наступило быстро: хотя номинально они числились свободными тружениками, немецкие власти и население как правило считали их «крепостными» и нещадно эксплуатировали. Такое унизительное отношение к русским воспитывалось, в числе прочего, немецким журналом «Der Untermensch», любимым чтивом рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. Это издание специализировалось на публикации фотографий. Белокурые красавцы немцы соседствовали здесь с отвратительными недочеловеками-славянами. В результате приток добровольной рабочей силы стал иссякать, и за первые полгода после того, как русским было разрешено работать в Третьем рейхе, на это предложение откликнулись сравнительно немногие — всего семьдесят тысяч человек.