«СМЕРШ»: операции и исполнители - Телицын Вадим Леонидович - Страница 48

…В мае 1942 года немцы схватили в плен тяжело раненного генерал-майора Красной Армии Андрея Владимировича Шепетова. Его вылечили и предложили перейти на сторону вермахта. Генерал категорически отказался и погиб в лагере для военнопленных. Как мы увидим ниже, судьбы Шепетова и Шило-Таврина «пересекутся», и награды генерала станут «ахиллесовой пятой» для немецкой разведки…

После долгой, с глазу на глаз, беседы с новым агентом начальник восточного отдела Главного управления имперской безопасности оберштурмбаннфюрер СС Грейфе утверждается в своем решении готовить Таврина для воплощения идеи, предложенной первыми лицами диверсионных структур СС — О. Скорцени и В. Шелленбергом и одобренной Г. Гиммлером.

Для непосредственной подготовки в конце сентября 1943 года Таврина направляют в Псков — в распоряжение начальника главной команды «Русланд-Норд», разведывательного органа, во глазе которого стоял штурмбаннфюрер СС Отто Краус, отвечающий за осуществление операции «Цеппелин». Здесь, в строгом секрете от других агентов, Таврин начинает осваивать сложнейшую «науку» плаща и кинжала.

Спустя два месяца Таврин уже был лично знаком со штурмбаннфюрером СС Отто Скорцени, который отправил его в свою школу — в замок Фриденталь.

В этом замке, в часе езды от Берлина и в пяти минутах ходьбы от лагеря смерти «Заксенхаузен», расположились курсы особого назначения «Ораниенбург» — «детище» спецслужб Германии. Классные «специалисты», используя новейшие технические достижения, обучали разноязыкое племя «слушателей» многообразным диверсионно-террористическим навыкам.

Вот сюда-то и прибыл Таврин. Скорцени и начальник восточного отдела РСХА Грейфе устанавливают за ним круглосуточное наблюдение с помощью хорошо подготовленной агентуры и технических средств, всесторонне перепроверяя его личные качества, «политическое кредо» и преданность фюреру, оказывают на него соответствующее психологическое воздействие, подогревают тщеславие. В конце стажировки, значительно обогатившей и упрочившей специфические познания Петра Таврина, состоялась двухчасовая беседа со Скорцени.

Между тем все эти собеседования и занятия положили начало — с санкции самого рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера — осуществлению замысла Главного управления имперской безопасности Германии — плана убийства Верховного главнокомандующего Вооруженных сил Советского Союза маршала И. В. Сталина.

Известно несколько фактов попыток покушения на Сталина.

Это — взрывное устройство, обнаруженное на трибуне Мавзолея накануне первомайского парада 1938 года; это — мины, таинственным образом появляющиеся на маршруте следования Сталина из Кремля в Кунцево (на дачу).

Это — ночной бой, произошедший всего в двухтрех километрах от дачи, разгоревшийся безлунной ночью 3 февраля 1939 года, когда группа неизвестных, числом не менее десяти — пятнадцати человек, явно прошедших специальную подготовку, пыталась прорваться к «лежбищу» кремлевского вождя. Тридцать сотрудников охраны остались лежать в лесу; пули, выпущенные неизвестными в маскхалатах, были покрыты слоем цианида, вызывая при попадании (даже касательном) мгновенную смерть.

Не удалось даже установить, сколько всего было нападающих. Никого взять живым так и не удалось. Трупы погибших отправили куда-то, а затем по одному, но быстро, стали исчезать все принимавшие участие в этом ночном бою — со стороны сталинской охраны. Упоминать о схватке вблизи кунцевской дачи запрещалось, однако о ней знали многие…

Но наиболее тщательно подготовленной (и организованной японской разведкой) была попытка убить И. В. Сталина во время его отдыха в Сочи в 1940 году. Идея этой операции и руководство принадлежали советскому перебежчику генералу НКВД Генриху Люшкову.

Еще одна попытка произошла осенью второго года войны. Шестого ноября 1942 года, накануне национального праздника Советского Союза, притаившийся на Лобном месте человек открыл огонь из револьвера по выехавшей из Спасских ворот Кремля правительственной машине. Он успел сделать несколько выстрелов и был схвачен охраной. Дезертировавший из Красной Армии Савелий Дмитриев принял машину Молотова за машину Сталина. При покушении никто не пострадал, все пули прошли мимо. Почти восемь лет провел Дмитриев в тюрьмах НКВД, где пытались выяснить мотивы покушения[12].

Попытки организовать покушение на Сталина не прекращались на протяжении всей войны.

Один из руководителей СД Вальтер Шелленберг вспоминал:

«Уступая непрерывному давлению сверху, наши специалисты в конце концов разработали специальную аппаратуру, принцип действия которой был таков. Наш агент должен был прикрепить к автомобилю Сталина взрывчатку, внешне напоминавшую комок глины. В нее было вмонтировано управляемое по радио взрывное устройство. Входящий в состав оборудования передатчик распространял ультракороткие волны на расстояние до семи километров, которые автоматически включали взрыватель, в результате чего происходил взрыв. Это задание было поручено двум пленным офицерам Красной Армии, которые долгое время провели в заключении в Сибири и ненавидели Сталина. На большом транспортном самолете, на борту которого находился советский милицейский автомобиль, агентов доставили в окрестности Москвы. Под видом патруля они должны были успешно проникнуть в центр русской столицы, так как не только затратили несколько месяцев на подготовку, но и были снабжены всеми необходимыми документами. Но план все же провалился. Так никогда мы и не узнаем, что стало с этими людьми».

Воспоминания всесильного шефа немецкой спецслужбы могла бы дополнить английская разведка «Ми-5», оставившая свою версию произошедших событий.

Два упомянутых советских офицера сами предложили немцам свои услуги по организации физической ликвидации Сталина, причем один из них утверждал, что хорошо знаком с механиком сталинского гаража, который и может помочь в осуществлении покушения на главу советского государства. Очевидно, что инициатива здесь действительно исходила от этих двух офицеров, а технические средства — глинообразную взрывчатку (известную сейчас как пластид) — немцы разработали после, под конкретную схему теракта — подрыв автомобиля с участием гаражного механика. Ведь покушение на Сталина нельзя было бы просто поручить одному или нескольким агентам, даже самым выдающимся. Количество здесь ничего не решало. Наоборот, один пойманный террорист мог сразу усугубить задачу других: охрана была бы усилена еще больше.

Вальтер Шелленберг и его руководители это понимали и просто так, бессмысленно, тратить агентов не собирались. Другое дело — человек, якобы знакомый с механиком, обслуживающим Сталина. Конечно, проверить его сведения нельзя, но попытаться рискнуть все-таки можно — какой-то шанс на успех есть. И начальник VI управления РСХА пошел на риск. Самолет с двумя офицерами-террористами благополучно приземлился на советской территории, но после никаких сведений от них не поступало, хотя агенты располагали коротковолновым передатчиком.

«Лично я не верю, — писал, вспоминая этот случай, Шелленберг, — что они пытались предпринять попытку покушения на Сталина. Скорее всего они были схвачены на месте приземления или добровольно явились в НКВД».

На самом деле они, едва достигнув первого контрольно-пропускного пункта, были обезврежены сотрудниками «СМЕРШ». Террористов (скорее всего одного, второй был офицером советской контрразведки) уже ждали, а все разговоры о «механике из кремлевского гаража» были не более чем элементарной «дезой», спущенной советской контрразведкой с целью выманить «птенцов Шелленберга» на территорию России.

Скорцени и Грейфе не прекращают работу над планом операции. Вскоре Кальтенбруннер утверждает общую схему: Таврина перебрасывают по воздуху в одну из ближайших к столице областей, затем он пробирается в Москву и, устроившись там на жительство, разведывает местонахождение и маршруты поездок Сталина, изучает пропускную систему на торжественных заседаниях и Красной площади, проникает туда и в удобный момент совершает террористический акт.