Безумный барон (СИ) - Гросов Виктор - Страница 7

Мои слова, похоже, произвели некоторый эффект. Паника в их глазах не исчезла, но к ней добавилась тень неприятной задумчивости. Они, видимо, не рассматривали ситуацию под таким углом. Привыкли думать только о сиюминутной выгоде.

— Но… но у нас нет шансов! — проблеял Евлампий, снова начиная потеть. — У него сотни воинов, латники, магия! А у нас что? Десяток крестьян с вилами да два старика?

— А у нас есть три дня, — я посмотрел ему прямо в его бегающие глазки, и он трусливо отвёл взгляд. — И у нас есть голова на плечах. По крайней мере, у некоторых. Волконский силён, да. Но он самоуверен. Он считает нас лёгкой добычей. И в этом его главная слабость.

Я говорил с такой внутренней уверенностью, которой сам от себя не ожидал. Каждое слово было взвешено. Я пытался показать им, что капитуляция — это не выход, а лишь отсрочка неизбежного, с ещё более плачевными последствиями.

Но тётка Аглая была не из тех, кто легко сдаётся.

— Ты мальчишка! — взвизгнула она, и её глаза-буравчики буквально впились в меня. — Ты ничего не понимаешь! Твой отец был добрым человеком, но плохим стратегом! И ты, похоже, такой же! Ты погубишь нас всех своей глупой гордыней!

А вот это уже интересно. Тётушка, похоже, о своей драгоценной шкуре печётся и о той власти, которую она так боится потерять.

Память моего нового тела подкинула пару пикантных деталей о тётушкиных методах управления (она еще и управляла тут всем, пока барона не было). Кое-какие недоимки, которые осели в её бездонных карманах. Кое-какие тёмные делишки с управляющим соседнего поместья, связанные с незаконной вырубкой леса… И Евлампий тоже был не так прост. Поговаривали, что он водил тесную дружбу с какими-то сомнительными личностями из ближайшего городка, промышлявшими контрабандой (и не скажишь — с видю тюфяк тюфяком).

Я усмехнулся про себя. Кажется, у меня появились кое-какие рычаги давления.

— Тётушка Аглая, — я посмотрел на неё. — Вы, безусловно, очень опытны в делах управления. И, я уверен, всегда действовали исключительно в интересах Рода Рокотовых. Особенно когда дело касалось… справедливого распределения доходов. И вы, братец Евлампий, — я перевёл взгляд на вспотевшего родственничка, — ваши… коммерческие таланты тоже широко известны в узких кругах. Хотя, возможно, не всем известно, с кем именно вы предпочитаете вести свои прибыльные дела.

На их лицах отразилось такое искреннее изумление. Они явно не ожидали от «мальчишки» такой осведомлённости. Борисыч, стоявший рядом, тоже удивлённо посмотрел на меня, но в его глазах мелькнуло что-то похожее на одобрение. Видимо, и ему были известны некоторые «маленькие секреты» этой предприимчивой семейки.

— Я не собираюсь никого губить, — продолжил я уже более жёстко, чувствуя, как инициатива переходит ко мне. — Но и сидеть сложа руки, ожидая, пока нас вырежут, я тоже не намерен. Решение принимаю я. Я — барон Рокотов. И я выбираю борьбу. Нравится вам это или нет.

Я обвёл их всех тяжёлым, немигающим взглядом.

— Те, кто готов сражаться за свой дом и свою честь, останутся со мной. Те, кто предпочитает молить о пощаде Волконского, могут убираться прямо сейчас. Двери замка открыты. Но учтите, если вы выберете второй путь, путь трусости, назад дороги не будет. И не ждите от меня никакой помощи, когда Волконский решит, что вы ему больше не нужны.

Наступила тишина. Тётка Аглая побагровела от злости. Евлампий что-то невнятно пробормотал себе под нос и уставился в пол. Остальные приживалы тоже притихли, опасливо поглядывая то на меня, то на своих бывших лидеров.

Я не убедил их полностью. Страх перед Волконским был слишком силён.

Пока «семейка Адамс» местного разлива переваривала мои слова, мой мозг уже работал на полных оборотах. Карта местности, скудные сведения о противнике, удручающая оценка собственных «сил» — всё это смешивалось, анализировалось, и из этого хаоса начал вырисовываться слегка безумный план.

Это не будет классическая битва стенка на стенку. У нас нет ни единого шанса в открытом столкновении. Это будет асимметричная война. Война слабого против сильного, Давида против Голиафа, только вместо пращи у нас будут хитрость и отчаяние. Война, основанная на знании местности, на психологии врага, на его же ошибках. Партизанские вылазки под покровом ночи. Ловушки, хитроумно расставленные в самых неожиданных местах. Дезинформация, способная посеять панику и недоверие в их стройных рядах. Удары по самым уязвимым точкам — по обозам с провиантом, по спящим лагерям, по заносчивым командирам. Мы будем использовать их самоуверенность, предсказуемость, пренебрежение к нам против них самих. Они ждут от нас либо трусливой капитуляции, либо глупой героической гибели. Мы не дадим им ни того, ни другого. Мы заставим их играть по нашим правилам, на нашей территории.

План был безумным. Шансы на успех — минимальные.

Лучше уж погибнуть, пытаясь, чем жить на коленях.

— Борисыч, — я подозвал старого слугу, который всё это время стоял молча.

Он подошёл, всё ещё с опаской поглядывая на притихших «родственничков».

— Слушаю, ваше благородие.

— Времени у нас в обрез, — я говорил тихо, но чётко. — Так что слушай внимательно. Первое: собери всех мужчин, кто ещё может хоть как-то передвигаться. Крестьяне из деревни, те двое стариков-воинов, даже подростки, если они не совсем уж сопливые. И старики, если у них ещё есть порох в пороховницах. Каждый, кто может быть полезен. Пусть собираются здесь, в замке. Быстро.

Борисыч удивлённо вскинул свои кустистые брови.

— Всех, ваше благородие? И мальцов, и дедов? Да на что они нам… сгодятся?

— На всё, Борисыч, — я прервал его. — Сейчас каждый человек на счету. Второе: нужны верёвки. Любые. Старые, ветхие, новые — всё, что сможешь найти. Чем больше, тем лучше. Третье: масло. Лампадное, пищевое, для смазки телег — любое. Всё, что есть в запасах. Четвёртое: сухие ветки, хворост, смола. Если есть дёготь — тащи и его. Пятое: старые мешки, ненужная ветошь, тряпьё всякое. Всё, что хорошо горит или может быть использовано для… разных интересных нужд.

Я смотрел на Борисыча, и он смотрел на меня. В его глазах читалось полное недоумение. Верёвки, масло, ветки, тряпьё… Что за бред несёт этот «молодой барон»? Уж не повредился ли он умом окончательно? Я видел эти мысли в его глазах, но сейчас у меня не было времени на долгие объяснения.

— И ещё, Борисыч, — я понизил голос до заговорщицкого шёпота, — мне нужны точные сведения. Сколько у нас зерна в амбарах? Сколько скотины осталось? Есть ли запасы соли, муки? Инструменты какие-никакие — топоры, пилы, лопаты, кирки? Оружие — хоть какое-то, кроме вил? Может, завалялись где старые луки, арбалеты, хоть ржавые мечи? Мне нужно знать всё. Полная инвентаризация.

Вот тут Борисыч, кажется, немного пришёл в себя. Вопросы были конкретные, деловые. Он нахмурился, вспоминая и подсчитывая в уме.

— Зерна-то… на пару недель хватит, если экономно. Скотины — коровёнка одна осталась, да десяток кур. Соль есть немного, муки почти нет. Инструмент… кой-какой найдётся. А вот с оружием… совсем плохо, ваше благородие. Луков пара штук, да и те без тетивы. Мечи… что не утащили Волконские, то ржавые да тупые.

Он отвечал, а я видел, как в его глазах удивление и недоверие сменяются чем-то похожим на уважение, а может, даже на слабую надежду. Этот «юноша» задавал вопросы, которые задавал бы опытный военачальник.

— Хорошо, — кивнул я. — Собирай людей и всё, что я просил. И жду от тебя подробный отчёт по запасам. Быстро, Борисыч. У нас каждая минута на счету.

Старый слуга ещё мгновение смотрел на меня, потом тяжело вздохнул, но в этом вздохе уже не было прежней безнадёги. Он кивнул.

— Будет сделано, ваше благородие.

И он пошёл. Пошёл выполнять мои странные приказы. Качая головой, что-то бормоча себе под нос, но пошёл. А это уже было маленькой победой.

Я остался один, если не считать притихшей «семейки», которая теперь смотрела на меня с ещё большим недоумением. Я снова повернулся к карте. План был дерзкий, рискованный, почти самоубийственный. Он держался на волоске, на множестве «если». Если Волконский будет действовать так, как я предполагаю. Если мне удастся убедить этих напуганных людей последовать за мной. Если мы успеем хоть что-то подготовить за эти ничтожные три дня.