Безумный барон (СИ) - Гросов Виктор - Страница 45

Неделю они двигались на север. И каждый вечер Брат Иеремия, разбирая почту, доставленную специальными курьерами, с тихим, почтительным покашливанием откладывал в сторону несколько свитков.

— Ваше Преосвященство, — его голос был бесцветным. — Пришли новые донесения. От наших тайных братьев, что несут службу в северных землях. Боюсь, известия тревожные.

Валериус отрывался от своих размышлений и брал свитки. Его лицо оставалось непроницаемым, но Иеремия, как опытный садовник, знающий, в какую почву и когда сажать семена, видел, как огонь в глазах Инквизитора разгорается все ярче.

Это были искусно сплетенные сети, где правда была так тесно переплетена с ложью, что отделить одно от другого было уже невозможно. Первыми были допросы. Протоколы бесед с «беженцами» с земель разгромленного Рода Волконских. Простые крестьяне, якобы спасшиеся от резни, со слезами на глазах и с ужасом, который казался неподдельным, рассказывали страшные вещи.

— Он… он шел по полю после битвы, Ваше Преосвященство… — захлебывался словами один из «свидетелей», чьи слова записывали в донесение. — И где он проходил, от мертвых поднималось такое… такое сияние… туман… И он впитывал его в себя! Становился сильнее, а наши мальчики… они… они истлевали, как будто и не было их вовсе! Он пожирал их души! Самим Единым клянусь!

Валериус читал, и его губы сжимались в тонкую, безжалостную линию. Он понимал, что простой люд склонен к преувеличениям. Но в этом первобытном ужасе он видел подтверждение своих худших опасений. Некромант. Похититель жизненной силы. Такое даже в самых гнусных гримуарах описывалось как тягчайшее из преступлений против естества мира.

Затем на стол ложилось «заключение». Некий отшельник-магистр, чье имя было известно в узких кругах как имя великого знатока магических аномалий (и который по совместительству был высокопоставленным членом Ордена), прислал свой анализ. Он «изучил» остаточные эманации от битвы у перевала и пришел к «неутешительным выводам».

— … Использованная магия, — писал магистр витиеватым, полным сложных терминов языком, — не принадлежит ни одной из известных школ Империи. Ее структура хаотична, деструктивна. Она искажает саму ткань реальности, внося в нее диссонанс, подобный фальшивой ноте в божественной симфонии. Это эхо Хаоса.

Для Валериуса это было последней каплей. Одно дело — быть бароном-убийцей. Другое — быть проводником Хаоса. Это выводило преступление Рокотова на совершенно иной, метафизический уровень.

И тут Иеремия, с видом человека, наткнувшегося на нечто невероятное, наносил последний, решающий удар. Однажды вечером, разбирая старые монастырские архивы, которые он предусмотрительно захватил с собой для «изучения истории северных ересей», он с тихим возгласом удивления подозвал Инквизитора.

— Ваше Преосвященство, взгляните… Невероятно… Я никогда не видел упоминаний об этом тексте…

На потертом, пожелтевшем пергаменте, вставленном между страниц обычного жития святых, был фрагмент апокрифического пророчества. Древние, полустертые руны гласили:

«И когда равновесие мира пошатнется, придет Несущий огонек Дисбаланса. Из пепла он возродит проклятое оружие, что зовется огоньком, и в руке его она станет не мечом, но ключом. Ибо через него, через эту точку приложения сил, откроются врата для Истинного. И тень его падет на мир…»

Валериус склонился над пергаментом. Его дыхание стало прерывистым.

Огонек?

Михаил Рокотов. Его возрожденный меч — единственное оружие, о котором что-то упоминалось в последнее время. Все совпало с пугающей, дьявольской точностью.

Все сомнения, если они и были, исчезли. Валериус смотрел на карту северных земель и видел линию атаки в вечной войне. Он ехал спасать мир, остановить предвестника Апокалипсиса, пока тот не успел повернуть ключ в замке, за которым таился предвечный ужас.

Его миссия приобрела священный смысл.

Брат Иеремия, стоя в тени и наблюдая за преображением своего повелителя, позволил себе едва заметную, мимолетную улыбку. Цель была достигнута.

Далеко от тракта, по которому двигался караван Инквизиции, в самом сердце древнего, заросшего мхом леса, стояли руины старой часовни. Крыша давно провалилась, сквозь пустые глазницы окон пробивались цепкие ветви плюща, а каменные плиты пола покрывал толстый слой прелой листвы. Это было заброшенное, забытое богами и людьми место, идеальное для тайных встреч.

Под покровом ночи, когда луна скрылась за тяжелыми тучами, из тени деревьев выскользнули две фигуры. Одна — Брат Иеремия, облаченный в простой дорожный плащ, ничем не отличающийся от сотен других монахов-пилигримов. Вторая фигура была его полной противоположностью: приземистая, мускулистая, двигающаяся с хищной грацией зверя. Это был один из ассасинов Ордена, который сумел уйти от Ратмира и Михаила в ночном лесу. Его лицо, скрытое капюшоном, было неподвижно.

— Ты опоздал, — голос Иеремии был таким же тихим, как и в шатре Инквизитора, но сейчас в нем прорезались властные оттенки.

— Цель оказалось сложнее, чем мы предполагали, — хрипло просипел ассасин. — Он не один. С ним воин, очень опытный. И мальчишка-маг. И сам Рокотов… он другой. Его меч… он живой. Он чувствует. Мы потеряли одного.

Он ждал упрека, гнева, возможно, даже наказания за провал. Прямое устранение цели — простейшая, казалось бы, задача — не было выполнено. Но Иеремию, к его удивлению, это, похоже, ничуть не расстроило. Наоборот, на его постном лице промелькнуло что-то, похожее на удовлетворение.

— Провал? — архивариус издал тихий, сухой смешок, похожий на шелест осенних листьев. — Кто сказал, что это провал? Убийство Рокотова никогда не было нашей главной целью, глупец. Это был лишь один из вариантов. Самый простой и, если честно, самый скучный. Простое удаление фигуры. А мы играем в более сложную игру.

Ассасин молчал, недоуменно глядя на своего куратора.

— Нам не нужна его смерть, — продолжал Иеремия, медленно прохаживаясь по заросшему полу часовни. — Нам не нужны его земли, не нужно золото Орловых. Все это — лишь пыль, инструмент. Лорду нужно иное. Ему нужна… Жатва.

Он остановился и повернулся к ассасину. Лунный свет, пробившийся сквозь пролом в крыше, упал на его лицо, и на мгновение в его обычно пустых глазах отразился фанатичный огонь.

— Ты думаешь, мы просто интриганы, помогающие одному барону сожрать другого? Как примитивно. Предстоящий суд Инквизиции, показательная казнь этого «еретика» Рокотова — это прелюдия. Затравка. Это как первый удар в колокол, который должен разбудить всех.

Его голос понизился до зловещего шепота.

— Конфликт между Рокотовыми и Шуйскими, в который мы сейчас так старательно втягиваем и других, должен перерасти в войну. Настоящую, кровавую бойню. Тысячи погибнут. Их будут резать на полях, жечь в замках, они будут умирать от ран и голода. И каждый предсмертный крик не исчезнет бесследно. Это чистая, концентрированная энергия боли и страха.

Ассасин невольно поежился. Даже для него эти слова звучали жутко.

— И эта энергия, — продолжал Иеремия, и его голос чуть вибрировал от сдерживаемого восторга, — это топливо для великого ритуала, который готовит Лорд. Вся эта агония целой провинции будет собрана с помощью нашей сети, с помощью сотен таких амулетов, как тот, что ты носишь. Они маяки, которые впитают в себя эту энергию и направят ее в одну точку. В Мертвые Горы.

Он указал рукой куда-то на север.

— Там, под вечными льдами, спит Он. Тень Единого. Первобытный Хаос, запертый в темницу с сотворения мира. Древние Печати, что сдерживают его, ослабли за тысячелетия. Но чтобы их окончательно разрушить, нужна колоссальная сила. Сила тысяч и тысяч душ, принесенных в жертву на алтарь войны. Лорд не хочет править этой Империей, глупец. Он хочет ее сжечь и на ее пепелище построить новый мир. По своим законам. Выпустив на волю истинного, древнего бога разрушения.

В его голосе звучал такой экстаз, что ассасину стало по-настоящему страшно. Он понял, что служит чему-то гораздо более древнему и ужасному.