Мачеха Золушки - попаданка (СИ) - Максонова Мария - Страница 88

— Патрисия!

— Матушка, — она обернулась, и я увидела в прорезях маски покрасневшие полные слез глаза. Она тихонько всхлипнула и на эмоциях обняла меня, вжимаясь картонной маской мне в грудь. — Ох, матушка, я такая дура....

Глава 101

Матильда

Вся злость, все раздражение на Трис, желание как-то встряхнуть ее и заставить действовать «как правильно», пропали без следа, осталось лишь искреннее желание защитить от всех бед. Я обняла ее за плечи и быстро огляделась по сторонам, пытаясь сориентироваться в обстановке. Вроде бы пока гости были заняты своими делами, а благодаря маске никто не заметил, что Трис в слезах, но теперь нам нужно было поговорить.

Так как погода располагала, сегодня двери на балкон были открыты, некоторые господа выходили подышать свежем воздухом. Было странно сейчас возвращаться на балкон, который в прошлый раз доставил нам столько неприятностей, но другого выхода я не видела и, схватив Трис за руку, потянула к ближайшим дверям. Длинный балкон шел по всей длине зала, но людей здесь было меньше, какая-то парочка хихикала слева в темном углу, да компания молодежи тусовалась в противоположной стороне. Освещали давали расставленные на парапете на равных промежутках небольшие лампы, да исходил из бального зала.

Я подтянула Патрисию к одному из светильников и, поставив к залу спиной, заставила снять маску. Размазавшаяся тушь прочертила длинные черные дорожки по щекам, губы дрожали, она смотрела на меня с видом дрожащего под дождем бездомного котенка.

— Рассказывай, — велела я, доставая из сумочки самодельные «влажные салфетки» — небольшие кусочки ткани по моему повелению пропитали тоником для снятия макияжа и завернули в вощеную бумагу перед выходом. Как знала, что потребуется — теперь я принялась стирать этими салфетками следы слез с щек дочери.

— Я такая дура, — всхлипнула Трис и скуксилась, глаза ее налились слезами, грозя испортить то, что я только начала исправлять.

Я сунула ей в руку сухой платок и взяла за плечи:

— Так, немедленно посмотри на меня. Послушай меня, Трис, что бы ни случилось, поверь, как бы я не злилась на тебя, что бы ты ни сделала, я никогда не откажусь от тебя и всегда помогу. Даже если ты убила человека, я лишь спрошу, хорошо ли ты спрятала труп и не нужно ли помочь прикопать его поглубже. Понятно? Конечно, я буду ругаться, но прежде всего помогу. Так кого ты убила?

— Что? Нет, я ничего такого...

— Значит ничего непоправимого не произошло. Выше нос, — хмыкнула я и тут же нахмурилась: — не произошло же? Скажи честно, потом будем думать, — я покосилась на ее живот с подозрением.

— Нет, конечно! — покраснела Патрисия. — Я бы никогда! Я честная девушка! — она задохнулась от возмущения.

— Я знаю, что ты переписывалась с принцем Леоном без разрешения. И танцевала с ним два танца подряд, — заметила я.

Трис отвела взгляд, смутившись:

— Дурой была. Но ничего такого я бы ему не позволила, это же... аморально.

— Ох, дорогая, не зарекайся, всякое может случиться... но в любом случае я тебя всегда поддержу, понятно? А теперь рассказывай честно, что произошло, — я опять принялась заниматься ее лицом.

Больше Трис не стала прятать глаза и увиливать, а честно начала каяться. История ее любви оказалась простой и банальной: на следующий день после бала знакомая передала ей записку от его высочества — это была сестра одного из подчиненных принца. Тот просил скрывать их переписку и сразу уничтожать письма от него, чтобы не было следов. Там были настоящие шпионские страсти, которые только привлекали Трис еще сильнее.

— Он писал, что я его очаровала, что его сердце осталось под моей стройной ножкой, что... не важно. Я поверила... какой же дурой я была! — всхлипнула Трис. — Я уже примеряла мысленно корону младшей принцессы, совсем голову потеряла, думала — какая разница, что мы слишком много времени проведем вместе на балу, если он все равно после сделает мне предложение? Танцевать два раза — ну, и что, мы почти женаты? Подряд — да ладно, пусть все видят... я думала, это будет будто мы просто чуть поменяем события местами, только немного забежали вперед, разве это важно?

Я грустно вздохнула. Ну, да, хорошо что дальше не забежали, а то ведь могло дойти до беременности с тем же мотивом «мы же потом поженимся, чего такого-то»?

Трис замолкла, пока я начала заново наносить ей тон — по маленькой баночке я велела взять каждой из девочек в сумочке, но у меня была копия всего нужного на всякий случай. Я дала ей возможность собраться с мыслями, а затем все же спросила:

— И что случилось?

— Я поняла, что я дура, — сверкнув глазами, жестко выдала Трис, но, поняв, что такой ответ меня не устроит, все же пояснила. — Леон сказал, что, когда я выйду замуж, ему будет не хватать меня при дворе. Я сперва не поняла, я ведь думала, что он собирается сделать мне предложение. На что он ответила: «Ну, как же, ведь все леди после замужества реже появляются на балах до рождения первенца. Зато после нас ждет полная свобода, и никаких глупые условности уже не будут нас останавливать». И я все поняла по его взгляду. Он видел меня своей фавориткой, не более.

Я сочувственно вздохнула, кажется, в этом мире это было в порядке вещей — высокосветские дамы частенько заводили связи на стороне после рождения наследника, на это смотрели сквозь пальцы при дворе, особенно если речь о любовнице короля или принцев. Даже муж обычно не возражал.

— И ты обиделась и убежала? — заканчивая поправлять макияж, спросила я.

Трис гордо выпрямилась:

— Я сказала этому гаду, что буду с нетерпением ждать замужества, ведь тогда меня будет кому защитить от его интереса. Сказала, что отвечала ему только потому что не смела отказать принцу, что только поэтому согласилась на переписку и танцы. А, как только выйду замуж, смогу избавиться от его навязчивых преследований, и я жду этого момента с нетерпением.

Я удивленно открыла рот. Я ждала чего угодно, только не этого, однако в своем гневе и с гордой осанкой Трис выглядела просто потрясающе.

— Я дура, да? — впрочем, тут же потеряв уверенность в себе, спросила она и посмотрела на меня блестящими несчастными глазами.

— Ты во всем права. К черту этих дураков-принцев, мы тебе мужа получше найдем. Того, кто поймет, какое сокровище на самом деле ему досталось, — улыбнулась я и обняла дочь. — Я горжусь тобой... Хотя хамить принцам все же не стоит.

— Я больше не буду, — хихикнула Трис. — Если он не будет нарываться.

— Думаю, после такой отповеди, не будет, — улыбнулась я.

Глава 102

Герцог Грегори Викторф

— Надеюсь, вам в ум больше не придет пытаться делить меня, будто не имеющую разума вещь, — ледяным голосом произнесла Матильда, одарила меня взглядом разочарованной в своих слугах королевы и скрылась в толпе.

Я ощутил себя даже не дураком — школьником, не выучившим урок. Ревность совершенно затмила мой разум, раз я ввязался в спор с графом Дамерсом.

— Женщине надлежит молчать, пока мужчины разговаривают, — поджав губы, проворчал граф, глядя Матильде вслед. — Моей жене придется научиться кроткости, герцогиня ее слишком превозносила в своих словах.

Я удивленно посмотрел на него:

— Маркиза никогда не будет молчать, и вам лучше сразу отказаться от затеи взять ее в жены, если вы надеетесь получить безропотную тень вместо женщины.

— Но ее светлость уверила меня, что леди будет рада...

— Ее светлости следовало бы меньше совать нос в чужие дела, — отрезал я.

Несколько секунд мы меряли друг друга взглядами, затем Дамерс первый поклонился, я ответил тем же, но менее низко — согласно статусу, мы синхронно развернулись и разошлись в разные стороны.

Мне нужно было немедленно разыскать Матильду и извиниться, но в зале ее видно не было, как и яркого наряда Патрисии, хотя остальные девочки нашлись на месте: Флоренс стояла подле Кристофера и флиртовала с его друзьями, поигрывая веером и стреляя глазами. Зоуи танцевала с рыжеволосым Вилфорном, светло-зеленое платье в складках обтекало ее тело так, что простые па выглядели как-то слишком эротично, и в голову пришло, что я бы сделал ее партнеру замечание, чтобы держался на полшага подальше, а не наклонялся так близко, явно, что-то шепча ей на ухо. Как ни странно, к чужим в общем-то девушкам, я чувствовал примерно то же, что когда-то к своим племянницам — желание опекать и оберегать, хотя они не были частью моего рода, они были... детьми моей любимой женщины, следовало в этом уже давно признаться и не только себе. Я не хотел видеть озабоченность на ее лице, хотел, чтобы она была счастлива всегда.