Ведьмин кот (СИ) - Арнаутова Дана "Твиллайт" - Страница 67

Потом плюнул и начал вертеть, рассудив, что дикому ортодоксу любопытство простительно, а может, и вообще похвально! Посмотреть же было на что даже ему, знакомому с интерьером красивейших церквей мира, пусть только по видео и фотографиям. Нет, ну в Исаакии он, конечно, был множество раз! И в Казанском, и в Спасе-на Крови, и в других питерских церквях и соборах.

Петька, приехавший из Сибири и выросший в семье священника, бегал по Питеру с горящими глазами и только что не стонал от восторга, а Стасу приятно было его сопровождать, помогая с логистикой, и наслаждаться чужим восторгом и законной гордостью за родной город… Кое-где они даже на службы ходили, хотя после второго или третьего раза Стас договорился, что будет ждать друга на улице. Отговорился, что голова от ладана болит. На самом же деле, ему просто было скучно. Пение послушать стоит, выпускнику музыкалки оно интересно чисто с профессиональной точки зрения, а вот весь остальной речитатив — ну его. Опять же, духота, куча народа, и если не крестишься, на тебя смотрят неодобрительно. Проще на лавочке во дворе книгу почитать, пока Петька просветляется…

А вот в католических церквях он не был ни разу. И сейчас удивлялся, почему они казались ему торжественно-мрачными и строгими? Может, дело в том, что эта часовня небольшая и какая-то… нарядная? Чисто выбеленная, с узкими, но высокими стрельчатыми окнами и особенной, устремленной ввысь гармонией, как это бывает лишь у готической архитектуры. Вот-вот оторвется от земли!

А интерьер?! Одни только росписи на потолке чего стоили! Не Микеланджело, конечно, не Сикстинская капелла, но в манере явно проглядывало что-то итальянское. Легкость, что ли? Или яркость красок? Что именно там было нарисовано, Стас не разбирал, бесчисленные фигуры с удлиненными пропорциями, наряженные в разноцветные струящиеся одеяния, были похожи друг на друга, а между ними виднелись очаровательные здания, деревья и звери, примитивные, словно их рисовал ребенок, и такие же чистые, свежие!

А витражи?! Солнце лилось сквозь них, складывало цветные мозаики на полу, бросало блики на присутствующих, окружало сияющими ореолами тех, кто попадал под самые лучи. Обливало мягким золотым сиянием патера Стефана, сменившего темную рясу, в которой он приехал, на изумрудно-зеленую, расшитую серебристыми веточками и цветами. Патер читал по огромной книге в бархатном переплете, и было видно, что текст знаком ему наизусть идеально, а книга — потому что так положено. Но красиво же!

И пожелтевшие страницы, и деревянный резной пюпитр, на который этот молитвенник положили, и парчовые ленты — часть патерского костюма, которая точно как-то назывались, Петька рассказывал, но Стас не запомнил… Все это вместе с хорошо поставленным голосом священника, его жестами и общей атмосферой в храме складывалось в завораживающий ритуал, красивый именно своей отточенностью и гладкостью буквально театрального уровня!

И то ли от этой плавной размеренности движений, то ли от запаха благовоний и речитатива патера Стас погрузился в расслабленное спокойствие, словно только что отработал часа два на тренировке во всю силу, а потом устроился в сэйдза-дзен и…

Стараясь не уплыть в себя полностью, чтобы это не стало слишком заметно, он оглядел молящихся. Герр котермейстер, в отличие от прочих, не отошел к скамье, а преклонил колени у самого алтаря и теперь тоже светился витражным солнечным золотом, только свет этот был не мягким, а ярким и яростным — даже странно, луч-то один! Может, у патера эта его зеленая ряса приглушает? Сидящий рядом со Стасом Йохан слушал мессу с совершенно детским выражением лица — ну в точности, как ребенок, увидевший настоящее чудо. На него тоже падал свет, преломляясь, как в хрустальных подвесках старой бабушкиной люстры. Вроде бы никакого цвета, одно прозрачное сияние, но стоит люстре качнуться — и распускается сразу радуга!

Стас посмотрел на остальных, им с витражами повезло меньше. И капитан, и Фильц, и большинство рейтаров выглядели как обычно, ну разве что вокруг Свена плясали красивые зеленые отблески, а Клаус, тот угрюмый парень, что кидался кирпичом в крысу, оказался в тени у самой стены. Он вообще постоянно хмурился, Стас это давно заметил, и сейчас будто сторонился общего радостного воодушевления, замкнувшись в себе. Может, что-то случилось у человека? И не сообразишь ведь, как подойти, чтобы помочь, да и нужно ли это делать?

А служба тем временем шла своим чередом. Все, кроме Стаса, от герра патермейстера до конюха, крестились в нужных местах, повторяли за патером нараспев отдельные фразы и снова крестились, не сводя взглядов с озаренной солнечным ореолом фигуры. И даже на кошку, нахально явившуюся в часовню и усевшуюся в проходе между скамьями, падали разноцветные отблески, заставляя черный мех роскошно искриться и сиять!

Вот служка, роль которого исполнял страшно гордившийся этим Йохан Старший, подал патеру серебряную чашу. Похоже, дело шло к причастию. Патер ее принял, поставил на отдельный столик рядом с пюпитром, перевернул страницу и едва перевел дыхание, чтобы что-то прочитать, как временно наступившую тишину прорезал дикий вопль!

Стас аж дернулся от неожиданности. И не он один! Вздрогнул, чуть не уронив книгу, патер, заморгали и завертели головой оба Йохана, вскочил с места капитан. Моргенштерн вскинул голову, обернулся на крик, но с коленей пока не поднялся…

Орал Фриц. Выпущенный с гауптвахты ради мессы и сидевший на последнем ряду, так что Стас его толком и не видел!

А теперь, выскочив в проход между скамьями, рейтар трясся, как в лихорадке, водил мутными глазами по всему храму и орал, брызгая слюной:

— Ведьмы! Вы тут все ведьмы! Ведьмаки! Нечисть службу ведет! Все, все ведьмы! И ты! И ты! — ткнул он пальцем в сторону Стаса и Йохана Малого, а потом и Свена. — И они! — В этот раз досталось патеру Стефану и Моргенштерну. — И она!

Дрожащий палец указал на кошку. Та прижала уши и кинулась к патеру, спрятавшись у него под рясой.

«Реактивный психоз, — растерянно подумал Стас. — Ну как в учебнике… И что делать-то?»

— Рехнулся! — определил по-своему капитан: — Густав, Уве, хватайте его! Йохан, ремень!

Фриц успел завыть и завертеться, но двое прыгнули на него с боков, повалили на каменный пол, заломили руки за спину. Йохан подскочил с уже снятым ремнем, накинул петлю Фрицу на руки, стянул. Бьющееся тело перевернули лицом вверх, и к нему торопливо приблизился Моргенштерн. Вгляделся в закатившиеся глаза рейтара, что-то прошептал и обернулся к подошедшему следом священнику:

— Ничего не вижу. Могу прочесть экзорцизм, но лучше вы…

— По грехам нашим воздаешь ныне, Господи… — проговорил священник, наклонился и с размаху приложил Фрица плашмя по лбу наперсным серебряным крестом, который успел снять. Стас вздрогнул, ожидая, что будет как в кино — рейтар задымится, забьется в конвульсиях, а то и еще какие спецэффекты одержимости выдаст. — Во имя Отца, Сына и Святого Духа…

Но Фриц дымиться не собирался, напротив, он как-то жалобно всхлипнул и снова что-то пробормотал про ведьм, которые везде, вон они побежали, полетели, вон смотрят из углов…

— Не одержимый, — заключил патер. Для проверки он еще полил на Фрица святой водой из торопливо поданной кем-то чаши, но и это не возымело никакого действия, кроме того, что рейтар высунул язык и попытался поймать им капли воды. — Что же с ним, бедным, случилось?

— Кажется, я знаю, — тяжело уронил побледневший до полупрозрачности инквизитор. — Могу, конечно, ошибаться, но… Капрал, помните, я назначил Фрицу читать молитвы в покаяние? Но вчера, когда утром молился сам, не припомню, чтобы встретил его здесь. А я ведь пришел как раз после заутрени… Кто-нибудь видел Фрица в церкви?

Рейтары, переглядываясь, молча закачали головами.

— Не было этого, герр патермейстер, — мрачно отозвался капрал. — Я его разбудил вовремя, крест готов целовать! Отправил молиться… Да только сдается мне, что вместо молитвы он как раз в баню отправился, пакости московиту учинять. Там и пересидел, а как я из казармы убрался, вернулся досыпать. Вот же х-х-вост собачий, простите, святой отец!