Архимаг с Терры (СИ) - Плотников Сергей Александрович - Страница 42

Но Аркадий не дослушал. Холодно зыркнул на меня — даже не помню, когда последний раз оказывался адресатом такого его взгляда! — и исчез. То есть, телепортировался прочь.

Наука Мастера Пустоты давалась нам, как Амон Бореат сам восхищенно говорил, с исключительной скоростью. Правда, телепортация имеет свои ограничения, но уж телепортнуть себя в заранее выбранную и подготовленную условную безопасную якорную точку уже умели человек пять или шесть, Аркадий и Ксантиппа в том числе. Мне это искусство пока не давалось, зато пространство я сворачивал лучше, а это в хороших руках способно давать тот же эффект.

Так вот, Аркадий исчез. Я не сменил позы и продолжил наливать кофе. Затем взял кувшинчик с псевдо-молоком — на самом деле, соком неких кустиков вроде алоэ, которые показал мне Мастер Растений — налил в одну из чашек, а потом щедро бухнул туда сахару. По вкусу, конечно, не совсем то, что надо, но лучше, чем ничего.

Аркадий постучал в дверь минуты две спустя, а потом вошел, не дожидаясь ответа. Вздохнул, уселся на тот же стул, где днем раньше сидел Вальтрен, взял чашку и отхлебнул. После чего его брови взлетели вверх.

— Неплохо! Ты что, сгущенку взял из НЗ? А, нет, — он отхлебнул еще раз. — Другой немного вкус. Растительное молоко какое-то? И сахар, чтобы замаскировать недостаточную белковость. Хорошая идея!

— Не моя, — покачал я головой. — Это Мастер Растений придумал, он тоже не любит местное молоко, благо, отлично знает, из чего его делают…

— Ясно, — Аркадий сделал еще глоток и отставил чашку. — Что, я допрыгался? Мое дурное настроение все-таки стало сказываться на эффективности в качестве стратига?

Он говорил знакомым веселым тоном, и лицо было совершенно нормальное, привычное, и глаза тоже. Легкий юмор, расслабленные плавные движения, спокойная мимика. Но я-то помнил злость и отчаяние, которые мелькнули у него на лице перед тем, как он телепортировался прочь! Да и сама эта телепортация. Это все та же самая ожесточенность, с которой он сдирал безобидный, в общем-то, гиас. «Никто не смеет мне указывать». Позиция человека, который не ощущает контроля над собственной жизнью.

— Ты не утратил эффективности, — сказал я. — Не допускаешь, что я просто заметил, что моему близкому человеку плохо и решил поговорить с ним, пока не стало еще хуже?

Брови Аркадия взлетели вверх, на лице проступило удивление.

— Верну тебе твои же слова пятнадцатилетней давности, — ехидно сказал я. — Ты что, не думаешь, что я могу беспокоиться о тебе не по делу, а просто так? Ты мне отнюдь не чужой. Я считаю тебя членом семьи. Думал, это взаимно.

— Безусловно, взаимно, — медленно проговорил Аркадий. — Ты прав, извини. Что-то я… Не ожидал, наверное, от тебя таких прямых слов.

— Вальтрен мне тут напомнил недавно, что некоторые вещи все-таки надо иногда проговаривать, — заметил я. — Мне в силу некоторых причин, о которых ты знаешь, тяжело говорить о своих чувствах всем, кроме жен, детей и мамы. Но вот, решил сделать над собой усилие. Надо тренироваться. Мальчишки растут, скоро мой психологический блок на явное проявление теплых эмоций к взрослым мужчинам войдет в слишком серьезное противоречие с моими же базовыми ценностями.

Аркадий ожидаемо усмехнулся формулировке. А что, не один Вальтрен может книжки по психологии читать.

— Ладно, понял. И теперь ты ждешь, что я сделаю ответное усилие?

— Именно, — кивнул я. — База манипуляций, так сказать, нулевой уровень.

Теперь он засмеялся явственнее.

— Хорошо. Но… Честно сказать, если бы я знал, как справиться с проблемой, давно справился бы сам. И вряд ли ты разберешься в тонкостях моих душевных травм лучше меня!

— Лучше — вряд ли. Но все же хотелось бы понимать хотя бы на своем уровне, что с тобой происходит!

— Что ж, изволь… — он вздохнул. — Я переживаю кризис осознания собственной глупости.

— Что? — если бы я не сидел уже, то сел бы в этот момент.

— Ты же сам при этом присутствовал, — заметил он спокойным тоном. — Пару очень серьезных ошибок я совершил уже в экспедиции, о еще одной узнал задним числом.

— Ты об истории с сердцем? — тут же сообразил я. — И об этом твоем злосчастном решении лететь сюда, а не оставаться с китом? Брось! Насчет первого — ты никак не мог знать! Насчет второго — то же самое.

— В первом случае у меня было десять с лишним лет обдумать это решение, — хмуро сказал Аркадий. — Я должен был хотя бы учесть возможность, что гиасы не исчезнут с отменой Проклятья! Думаю, даже мелькни у меня такая догадка, я все равно не отказался бы от своего намерения — жить под Проклятьем мне опротивело тогда до последней крайности, и еще больше опротивело видеть, что оно проделывает с детьми и их семьями. Но я не подумал. Мне даже в голову не пришла такая возможность! Точно так же, как мне в голову не пришла возможность, что здесь окажется не планета, а искусственный астероид, с которого невозможно будет никуда деться!

— Так она никому в голову не пришла, — возразил я. — И насчет сердца… Я в свое время облажался так же крупно! Помнишь, как ты меня раскритиковал тогда за сердечную связь? Оказывается, имел полное право! Мало того, что я собой рисковал, так еще всеми девочками!

— Помню, — вздохнул Аркадий. — Как я тебе уже говорил, очень лицемерно с моей стороны. К тому же, ты действовал импульсивно и был тогда ребенком — что там, двенадцать лет! Взятки гладки.

— Тебе тоже было двенадцать лет. Ладно, не реальных, а физиологических, но это очень сильно влияет. А насчет твоего недавнего решения… Ну блин, отпусти ты уже его! Мы не знаем, как было бы лучше! Мы не знаем, что случилось бы, если бы ты решил тогда по-другому. Может, мы бы проморгали нашествие Мастера Стратига с его драконами на нашу Терру через пару лет — кто знает! Ведь поступи мы по-моему, вряд ли Орден в ближайшие годы снарядил бы еще одну экспедицию к Древним магам. То есть снарядил бы, безусловно, но лет через десять, не раньше. И в ее командирах полетели бы не мы с тобой, а еще кто-то. Все что угодно могло бы здесь произойти за это время. Как минимум, приемная дочка Лалии не избежала бы жертвоприношения. Уже одно хорошее дело получилось.

— Да, очень милая девочка, — заметил Аркадий с чуть потеплевшим лицом. — И Лалия рядом с ней изменилась в лучшую сторону.

Однако я понимал: он сейчас просто демонстрирует мне, что моя беседа по душам действительно приносит плоды, но на самом деле продолжает внутреннее самобичевание. Если Аркадий чего-то и не умеет, так это прощать себя за ошибки, хоть настоящие, хоть надуманные. Дурная привычка. Если я правильно понимаю, он себя до сих пор за смерть матери не простил. Очень нелогично: зная эту историю во всех подробностях, я, вооруженный моим нынешним опытом, теперь четко могу сказать, что даже если бы он принял предмет-компаньон до ее гибели, очень вряд ли сумел бы как-то помешать! У него просто не было необходимых навыков, чтобы вступить в поединок с высококлассным снайпером и выиграть. А у этого снайпера был прямой приказ устранить либо жену командора Весёлова, либо его сыновей.

И Аркадий все это понимает лучше меня, соответствующего опыта у него больше.

Ну ладно. Не мытьем, так катаньем.

— Хорошо, что мы поговорили, — миролюбиво сказал я. — Понимаю, что я тебя не убедил, но подумай все-таки над этим… Сейчас Саня придет, у нее тренировка с Платовой заканчивается. Сварит еще по порции кофе. Давай все-таки обсудим создание аудиовизуальных каналов методом Пустотника, как я тебе еще пару дней назад предлагал.

Аркадий потянулся, расслабленно вытянулся в кресле, улыбнулся вальяжно.

— Давай, с удовольствием выпью еще кофе с молоком!

…Саня действительно вернулась — как мы с ней и договаривались. Только поглядела на непринужденную позу Аркадия и сразу все поняла, обдала меня беспокойством и этаким раздражением: блин, все-таки не раскрылся! Однако тут же включилась в беседу и сделала все, чтобы растормошить нашего друга. Разговор у нас получился продуктивный в плане магической практики — Аркадий и Ксантиппа очень неплохо дополняли друг друга, он с практической стороны, она со стороны теории. Да и я не зря там сидел, все-таки, без ложной скромности, я во всем Ордене как заклинатель уступаю, пожалуй, только Марине Сумароковой. Но вот в плане дальнейшего эмоционального раскрытия — ноль.