Роскошная изнанка - Шарапов Валерий - Страница 6

Возникало уважение к хозяйке – женщина и красивая, и запасливая, и предусмотрительная. Богатство богатством, а припасы нужны.

Заверин, подойдя, спросил:

– Что интересного?

– Да так, – Андрюха посторонился, участковый, выловив из пакета одну воблу, задумчиво погнул ей голову туда-сюда, постучал о ладонь и не без сожаления положил обратно. Наталья Кузьминична, увидев ящик из-под посылки, обрадовалась ему, как родному:

– Смотрите, вот! Это моя посылка, я ей отправляла, как раз на старую квартиру. Вот и адрес: Большая Грузинская, видите?

– Видим, видим, – упокоил Денискин, – вот и зря беспокоитесь, сестра ваш подарок с собой перевезла, значит…

Что это значит, он затруднился сообразить, на помощь пришел Заверин:

– …Значит, обид на вас не имела.

– Какие обиды?! Мы в жизни не ссорились!

Тут из комнаты подала голос Евгения-Жанна. На глазах у Заверина она дисциплинированно ничего не трогала, а когда он скрылся, наверняка ощупала все, что вызывало восторг. И диван тоже, поскольку восхитилась им просто до визга, все ходила вокруг него, как коза на привязи, потом и вовсе бухнулась перед ним на коленки и зачем-то заглядывала под диван.

Альберт, присев рядом, спросил:

– Что там?

– А вон.

И Альберт полез было шарить, но Заверин тотчас очутился рядом, первым делом упрекнул:

– Просил же ничего не трогать.

И сам полез шарить под диваном, и выудил находку Жанны – крошечную, как на куклу, невиданную туфельку, бордовую, на маленьком остром каблучке, да еще с пушистым помпоном.

Участковый показал ее Наталье:

– Не знакома обувь?

– Откуда ж?

– Надо думать, что и с другими вещами помочь не сможете, – констатировал Заверин, заворачивая туфлю в газету. Потом зачем-то осмотрел ковер и приказал:

– Покидаем помещение, граждане. Товарищи соседи, позвоню от вас.

– Чего от нас? И тут телефон есть, – начала Евгения-Жанна, но участковый уточнил:

– Я не разрешения спрашиваю, а ставлю в известность, – и, смягчая тон, задушевно попросил: – Не обижайтесь, но еще ваша помощь нужна. Девушка в расстроенных чувствах, ей бы посидеть в тишине, успокоиться. Утешить ее надо, а тут мужики одни, чужие. Какие из нас утешители – грех один. Помогите, Жанночка свет-Ивановна.

И самым элегантным образом припал к ручке. Прошли в квартиру соседей, Евгения-Жанна немедленно уволокла Наталью на кухню и принялась отпаивать чаем. Альберт выставил на тумбочку телефон, Заверин принялся накручивать диск. Денискин, откашлявшись, сказал:

– Капитан Яковлев наказал в любом случае звонить в отделение.

– Да-да. Денис… тьфу, пропасть, Андрюха. Свободен. – И посетовал: – Фамилия у тебя, никак не запомнить.

– Уж какую в детдоме записали – с тем и живу.

– Да, тут уже поздно что-то менять. – Тут на том конце провода ответили, Заверин принялся докладывать обстановку. Закончив, вопросительно глянул на Андрюху: – Ты что, еще здесь?

– Да.

– Не спешишь, что ли?

– Нет.

– Тогда пошли покурим.

У подъезда участковый уселся на скамейку, похлопал по доске:

– Располагайся.

Денискин сел. Заверин глядел вопросительно, Андрюха развел руками:

– Не курю.

– Я тоже вот, почти… Бросаю.

Посидели просто так, без курева. Потом Заверин поинтересовался:

– Кто тебе эта, с косой? Наталья, что ли?

– Никто.

– А чего тебя с ней отправили? Некому было?

Андрей вкратце рассказал обо всех происшествиях с утра. Заверин слушал с интересом, на этот раз, очевидно, искренним. И, как только был упомянут карманник Аркадий Иванович, не просто с лету понял, о ком речь, но и от души восхитился:

– Выходит, грамотно выпас, если он тебя не приметил. А черноглазая тебе как бы в премию.

– Выходит, так, – улыбнулся Денискин.

Прозвучал небрежный вопрос:

– Она откуда взялась, не знаешь?

– С Большой Грузинской, – тут сержант начал подозревать, что во время их первой встречи, когда прозвучала вся эта история, участковый еще спал. И потому просто терпеливо повторил рассказ Натальи.

– Вот, точно, она ж рассказывала, – припомнил Заверин. Помолчав, по-прежнему равнодушно спросил: – Что с замком, на твой взгляд? Что можешь сказать?

– Целый, не взломанный, если и открывался-закрывался, то подходящим ключом, который шел именно к нему. Это не подбор, не отмычка.

– Уверен?

– Чтобы быть уверенным, надо экспертизу проводить, – заметил Денискин, – под микроскопом смотреть. На мой невооруженный взгляд – лишних следов нет.

После некоторого перерыва теперь Андрюха решил кое-что выяснить:

– Вы, надо понимать, хозяйку квартиры хорошо знаете.

Заверин поморщился, как от стрельбы в зубе:

– Не выкай, не в школе. – Потом вроде бы ответил, вроде бы нет: – Как же, мой участок. Должен всех знать.

Тут он смолк, поскольку из подъезда высунул выдающийся нос Альберт, имея при себе небольшой красивый термос.

– Не помешаю?

Заверин в своей двусмысленной манере отозвался:

– Чего ж нет?

– Чайку, – решил Альберт, мельком глянул на свои окна, открыл термос и плеснул в крышечку, и был это явно не чай.

Заверин, вздохнув, выпил. Альберт, наливая еще, спросил:

– Молодой человек?

– Молодому человеку нельзя, – объяснил участковый. Глаза у него раскрылись, подобрели, он стал куда больше похож на доброго дядю Степу, а то до того напоминал больше киношного фашиста, вставшего на путь исправления (но не до конца).

Старшие раздавили еще по чашечке. Потом Альберт достал портсигар, предложил Заверину. Глазастый Андрюха заметил: что там лежали вроде бы сигары, но две из них были не коричневые, а серо-голубые, в радужных разводах, точь-в-точь бумажные «пятерки». Участковый, который по своим собственным словам бросал курить, сурово посетовал:

– Эх, не судьба умереть здоровым, – и взял эти две.

Одну он сунул во внутренний карман, другую – в рот, причем она по дороге, как по волшебству, изменила цвет с серо-голубого на традиционный коричневый. Потом Альберт протянул портсигар и Андрюхе, тот отказался.

Старшие закурили. Выпуская дым, как завесу, Альберт вполголоса и как бы в сторону проговорил:

– Олег, грешен во многом. Но с ней ничего, никогда. То есть абсолютно.

Заверин, ничего не уточняя, не спрашивая, и, главное, не удивляясь, так же тихо ответил:

– Алик, я не тупой, понял, все понял. Ты-то почему так испереживался?

– Так ведь вопросы будут разного рода.

– У кого?

– Ну приедут сейчас, кто там? Следователи, опергруппа.

– С чего ты это взял, дорогой?

– Если с ней что случилось.

– Что с ней могло случиться?

– Мало ли. Теоретически.

Заверин, потянувшись, выставил длиннющие ноги, руки закинул за голову:

– Теоретически можно и с дерьма самогонку гнать, а у нас только факты. Спросят – ответишь. Ты ж случайный человек, здесь даже не прописан, какой с тебя прок?

Альберт покосился в сторону Денискина, тот немедленно принялся считать птичек.

– Вот именно, не прописан, – подтвердил со значением сосед, – ну а спросят: что тут делаю, и давно ли, и не слышал чего?

– Как всегда и скажешь: заскочил тетку навестить.

– А ты подтвердишь?

– Поддакну, само собой, – пообещал участковый, – если ничего лишнего не ляпнешь. Вот если ляпнешь, тут уж извини.

Что услышал холеный Альберт в последних словах – неведомо, но он сник, залебезил и в конце концов попросил:

– Сердца на меня не держи.

– Иди уже, а?

Альберт с термосом скрылся за дверью. «Чай, он всегда к беседе располагает», – решил Андрюха и спросил самым простодушным образом:

– Чего это он?

Заверин пояснил, позевывая:

– А ничего нового, простая московская история. Приехал столицу покорять молодой и красивый, в чемодане, кроме шелковых рубашек и носков, нет ни пса. Только нос и кудри. Но бабки московские стали грамотные – вот Женя который год чувства проверяет, расписываться с ним не спешит. Вот Альбертик и нервничает.