Музыкальный приворот. На крыльях. Книга 4 - Джейн Анна - Страница 2

Высок, в меру мужественен, красив, опрятен. Одет стильно. Не имеет ни татуировок, ни проколов в ушах или на лице. Классическая короткая стрижка. Ничем не хуже брата. Напротив – лучше. Единственное – нужно побриться, но ванная комната занята Алиной, а на нее он сейчас зол. И действительно уйдет до того, как она появится в номере – в белом махровом халате с запахом, свежая, пахнущая кокосовым гелем для душа, с влажными волосами и капельками воды на шее и лице. Едва только представив эту картину, Кирилл заторопился. Пусть от Лесковой он уйдет злой. Пусть позлиться на нее хотя бы немного.

Алина стала второй женщиной, чье внимание братья Тропинины не поделили.

Напоследок, прежде чем накинуть пальто и уйти, Кирилл резким движением открыл жалюзи. Комнату залило солнечным светом.

Глава 1.

Я не верила, что умею так любить: с такой силой, нежностью и отдачей, и два дня и три ночи в отеле вместе с любимым человеком подарили мне много открытий. Мне хватало просто лишь смотреть на Антона – и от этого я чувствовала себя счастливой: цельной и нужной. И в его взгляде я ловила те же самые чувства. Я знала, что он любит меня, а я – его. И это придавало сил и даровало надежду на прекрасное будущее. Совместное будущее. Яркое, как солнце. Притягивающее, как звезды. Романтичное, как луна.

В любое время я могла подойти к Антону и обнять, поцеловать, заявить миру, что он – мой. Я говорила ему о любви, хоть мне и было непривычно признаваться в этом – я словно стеснялась своих чувств. Но еще более непривычно было слышать о любви от Антона. О ней он говорил скупо – подозреваю, что и для него подобные вещи после расставания с Лесковой были в новинку. Да и во время отношений с ней – первых и хрупких, как я поняла, говорили они о своих чувствах мало. А то и вовсе не говорили.

Однажды я спросила Антона, сидя у него на коленях на балконе, с которого открывался шикарный вид на столицу, кого он сильнее любит – меня или ее?

Зачем спросила, я и сама не знаю – вспомнила вдруг, глядя на полупрозрачное голубое небо, о ней. И захотела узнать.

– Зачем нам говорить о прошлом? – пожал плечами Антон. Из его рта вырывался пар – на улице царила прохлада, но сидеть, прижимаясь к нему, было тепло.

– Мне интересно – насколько я проигрываю, – ответила я, с нежностью глядя в его лицо.

Он просто покачал головой. И хоть лицо его оставалось серьезным, в серых глазах появилась улыбка.

– Что это значит? – осторожно спросила я.

– Катя. Ты любишь свое прошлое? – издалека начал Антон.

– В смысле? – не поняла я. Умеет он перевернуть все с ног на голову!

– Ответь.

Его голос звучал мягко, но настойчиво.

– Что-то люблю, что-то – нет, даже вспоминать не хочу, – задумчиво отозвалась я, пытаясь быть честной и с ним, и с собой. – Наверное, лучше сказать так – я ценю прошлое.

– А хочешь вернуться в него? – продолжал выпытывать Антон, неотрывно глядя мне в глаза и осторожно гладя по щеке одной рукой, а второй – придерживая за талию.

– Нет, – твердо сказала я. Мое настоящее нравилось мне куда больше, чем прошлое. – Точно нет.

– Так и я. Не хочу туда возвращаться. Давай жить настоящим, – сказал он. Его взгляд опустился ниже, следом за пальцами, которые со щеки переместились на шею, потом – на ключицы, после неспешно залезли под вырез теплой кофты, заставляя меня слегка прикусить от неожиданных ощущений губу.

…А казалось бы – всего лишь мягкие прикосновения…

Я запустила руку в его волосы и мимолетом поцеловала в висок.

Антон Тропинин, когда ты успел стать для меня таким родным?..

Не убирая пальцев, он так и смотрел мне в лицо, словно читая меня по нему, чтобы точно знать, чтобы в очередной раз убедиться – мне хорошо с ним.

Я попросила поцеловать меня – без слов, и он, поняв, сделал это, крепко прижимая к себе. А после, подхватив на руки, понес в номер, в живительное тепло.

А вечером уже Антон спросил меня, как бы, между прочим, о чем я общалась с Кириллом-Кезоном. Естественно, я все ему рассказала. За исключением того, конечно, что Нинке не повезло на встрече с Гектором – это уже только ее дело. Зная Кея, я могла с большой долей вероятности предположить, что он позлорадствует. А Нинка, хоть и не была образцом милосердия и прочих добродетелей, не заслуживала этого.

Мы сидели в номере за ужином. Мне захотелось еще большей романтики, и я решила создать соответствующий антураж. Нас окружил пьянящий полумрак, на круглом столике горели высокие свечи в медных канделябрах, и они перемигивались с огнями большого города, которые было отлично видно из панорамных окон. Играла приятная музыка – лирические баллады известного канадского исполнителя, которые Антон принял весьма благосклонно, хотя, по-моему, мои музыкальные предпочтения заставляли его улыбаться – так, как улыбаются настоящие гонщики Формулы-1, видя малышей с игрушечными пластиковыми спорткарами. С сервировкой я не заморачивалась – заказанный ужин красиво и аппетитно подали из ресторана гостиницы, откуда ужин, собственно, и заказывался. Между горящими свечами стояла тонкая хрупкая ваза с одинокой чудесной розой с кроваво-красными лепестками. Вообще-то я попросил Антона купить цветок – один, но он принес целый букет, и остальные цветы стояли на журнальном столике. Кроме того, он купил вино, клубнику и мороженое, как я просила, а еще – сливки – по своему желанию.

– И зачем они мне? – не сразу поняла я.

Антон молча указал на губы. Вид у него был при этом такой, будто бы он открывал мне суть простейших вещей. И глаза блестели. Было видно, что Тропинин что-то придумал.

Какие только у него в голове мысли бродят?..

Самые пошлые, вестимо!

– Вот и сам будешь их есть, – ответила я Антону на его жест.

– С тебя, – тотчас предположил он. А я, представив, как он выдавливает сливки мне куда-нибудь на ногу, а после задумчиво слизывает, пачкая нос и щеки, звонко рассмеялась. Картинка в моей голове была впечатляющая.

– Катя-Катя, – укоризненно сказал Тропинин. – Тебе бесполезно делать намеки.

– Намеки на что? – сощурилась я.

– На то, что ты сладкая, – улыбнувшись, как кот Базилио, сообщил Антон.

Не знаю почему, но теперь смеялись уже мы оба: я – смущенно, он – весело.

А еще, видя мои приготовления к романтичному ужину, Антон с насмешкой предлагал заказать много-много шампанского, наполнить им ванную, набросав сверху лепестки роз, и принять ее. Желательно вместе.

– Дорого выйдет, – отозвалась я, поправляя посуду на столе – ужин уже принесли.

– Я закажу самое дешевое шампанское, – пообещал насмешливо парень. – А цветы у нас уже есть.

– Ой, отстань, – махнула я рукой, оглядывая скептическим взглядом столик. Выглядело, и правда, романтично. – Антош, садись за стол. Все готово.

Он тотчас сел, перевернув стул задом наперед и положив руки на спинку, и окинул меня внимательным взглядом. Ухмыльнулся.

– Что? – не поняла я. И, не выдержав, погладила по плечу. Антон тотчас поймал мою руку – наши пальцы привычно переплелись. И слабый, едва ощутимый, но приятный ток прошил тело насквозь.

– А где твой выход, любовь моя? – проговорил он приглушенным тоном.

– Какой выход?

– Романтический. Ты же ходишь на пол-дэнс, малышка, покажи мне класс. Чему вас там учат?

– Вообще-то для этого нужен пилон, Антоша, – наставительно проговорила я.

– Я могу стать твоим пилоном, – предложил он предельно серьезно, но я точно знала, что Тропинин шутит.

Вместо ответа я наклонилась и поцеловала его.

Стань просто моим.

Честно говоря, в полумраке ужинать было не слишком удобно. Я едва не уронила на себя стейк, перепутала тарелки, чуть не пролила вино, а об одну из свечек едва не спалила волосы, и я ругалась, злясь на то, что никак не получается создать романтический антураж. Еще в самый неожиданный момент вместо очередной лирической баллады раздались жуткий грохот барабанов, стоны бас-гитары и дикие душераздирающие вопли, которые Тропинин называл экстремальным вокалом. Антон завладел пультом и незаметно от меня изменил музыку, заставив вздрогнуть и уронить с вилки лист салата на колени – прямо на платье, то, в котором я ходила к «Лордам» на пресс-конференцию.