Хозяин антимагии 3 (СИ) - Базаров Миф - Страница 21

— Ты живой! — сестра врезалась в меня с размаху, чуть не сбив с ног.

Обнял её, чувствуя, как дрожат худенькие плечи.

— Конечно, живой, — пробормотал в ответ. — А куда я денусь?

Тут же в дверях появилась мама. Она стояла неподвижно, лишь пальцы сжимали край дверного косяка. Было непонятно, для чего женщина держится за него: потому что боится упасть или просто ждёт меня на пороге, как положено хозяйке дома.

— Мама… — я сделал один шаг вперёд.

Она не бросилась навстречу, не зарыдала. Просто медленно выдохнула.

— Я знала, что ты вернёшься, — тихо сказала женщина и слегка улыбнулась.

В глазах читалось столько облегчения, усталости и той боли, что не утихла с тех пор, как год назад отец не вернулся из экспедиции. Она стояла, чуть ссутулившись, будто под тяжестью невидимого груза, но в то же время с непоколебимой твёрдостью в осанке.

— Мама… — я сделал ещё шаг вперёд, и женщина наконец протянула руки, мягко коснувшись моих щёк, будто проверяя, не мираж ли перед ней.

— Ты похудел, — прошептала она. — И загорел.

— В горах солнце беспощадное, — попытался пошутить я, но голос дрогнул.

Заметив подошедших друзей, мама вдруг оживилась.

— Мои мальчики! — воскликнула она, забыв про все условности, и принялась обнимать каждого: и Амата, и Сергея, и Митю. — Спасибо, что привезли его домой.

— Это мы вас должны благодарить, Ирина Владимировна, — отойдя на шаг, поклонился Романов. — Если бы не ваш сын, мы бы не выбрались оттуда.

При этих словах мама ещё сильнее обняла не успевших ретироваться Амата и Сергея.

Я заметил, как Качалов резко отвернулся, быстро вытирая рукавом предательскую влагу в уголках глаз.

— Пыль, — буркнул он.

Мы вошли в дом, где на столе стояли три тарелки, хотя ели только двое: мама и Тася.

— Мама всегда просила накрывать на троих, — пояснила сестра, усаживаясь рядом. — Говорила, что так ты быстрее вернёшься.

Я осмотрел стол. Там были мои любимые блюда: томлёная в сметане телятина с хреном, румяные драники с хрустящей корочкой, салат из молодой свёклы с грецкими орехами… Аромат свежеиспечённого хлеба и пряностей заполнил комнату, и в горле вдруг стало тесно от нахлынувших воспоминаний.

— Ты даже пирожки с вишней приготовила, — прошептал я, глядя на маму.

— А то, — фыркнула Тася. — Я уже думала, если ты не вернёшься, мне до конца жизни придётся их есть.

В дверях кухни показался Потап. За эти два месяца мой слуга постарел на десять лет: спина согнулась, руки дрожали, а в глазах, прежде таких живых, теперь читалась усталость.

— Кирилл Павлович… — прохрипел он.

Я подошёл и крепко обнял старика, чувствуя, как его костлявые плечи вздрагивают.

— Спасибо, что держал оборону, — сказал я.

В этот момент в комнату влетела Машка, вся раскрасневшаяся, с подносом в руках.

— Приборы принесла! — объявила она, торопливо расставляя тарелки и бокалы.

Мама кивнула ей с благодарностью, а я поймал себя на мысли, что впервые за долгое время чувствую, что наконец всё на своих местах.

И пусть за стенами дома ещё ждут дела, долги и враги.

Но сейчас это мой остров спокойствия. Маленький, тёплый, настоящий. И пока я здесь, я могу снова побыть просто сыном, а не принимающим важные решения патриархом рода Пестовых.

Проснулся от мягкого солнечного света, пробивавшегося сквозь кружевные шторы. За окном щебетали синицы, а где-то вдалеке слышалось ржание лошадей.

Выйдя из комнаты, я ощутил аромат свежей сдобы с корицей, только что смолотого кофе и едва уловимый запах маминых духов с ландышем и ноткой ванили.

В столовой мама неспешно попивала чай из своей любимой фарфоровой посуды. Эта чашка, пережившая три переезда и два пожара, казалась мне символом нашей семейной стойкости.

За столом сидела Тася. Она была ещё сонная и ковыряла ложкой в тарелке с кашей, но при моём появлении оживилась, широко зевнув.

— Кирилл, ты собрался в Новогородск? — голос сестры звучал хрипловато после сна. Она потянулась за графином с морсом, случайно задев локтём вазочку с вишнёвым вареньем. Мама мгновенно подхватила её изящным движением, не проронив ни капли.

Я невольно залюбовался этой реакцией. Всё та же старая школа: женщина должна быть грациозной даже в самый обычный будний день.

— Всем доброго утра, — сказал я улыбаясь и подошёл к буфету, где Машка уже наливала мне кофе в высокую чашку с изображением кораблей. — Да, как вчера и говорил, поеду отдать заявление об уходе из академии.

— Доброе утро, сынок, — мама отпила чаю, и я заметил, как солнечный свет играет в её рыжих волосах. На миг она показалась мне гораздо моложе своих лет. — Ты хотя бы позавтракаешь как следует? Григорий специально испёк круассаны с миндальной начинкой.

— Мама, без твоего завтрака никуда, — я подошёл и поцеловал её в щёку.

В этот момент дверь в столовую распахнулась.

Первым вошёл Амат, растягивая мышцы спины, его зелёная рубаха была помята, а в чёрных как смоль волосах торчало сено, видимо, осталось ещё с поездки в кузове грузовика. За ним следовал Митя, его приведённая в порядок одежда сильно контрастировала с растрёпанным видом Амата. Замыкал шествие Сергей, бодро напевающий какую-то морскую песню и тут же замолкший при виде мамы.

— Простите, Ирина Владимировна, мы не хотели беспокоить, — смущённо пробормотал Качалов, поправляя ремень с фамильным клинком.

— Да полно вам, мальчики, — мама улыбнулась, жестом приглашая их к столу. — Машка, обслужи ребят поживее. И принеси горшок липового мёда.

— Мама, а ты Мотьку не видела?

Она покачала головой, поправляя серебряную цепочку на шее.

— Как ты тогда с ним уехал, больше двух месяцев назад, так, считай, больше ничего и не слышала о зверьке. Но не переживай, я думаю, с ним всё будет хорошо.

Мне тоже хотелось в это верить, но в груди всё равно шевельнулось беспокойство. Этот маленький скрежезуб, несмотря на размеры, мог дать отпор даже монстру, но…

Я мысленно представил его крохотную мордочку с хитрющими глазками-бусинками и невольно улыбнулся. Он точно выжил и наверняка где-то шкодит. Возможно, уже основал свою империю среди крыс в канализации какой-нибудь колонии.

После завтрака, когда круассаны сменились второй чашкой кофе, а Амат увлечённо обсудил с Сергеем тактику ведения водных атак по площади, мы наконец вышли на крыльцо. Утреннее солнце превращало капли росы на капоте автомобиля в сверкающие бриллианты.

— Кирилл Павлович, — Потап, опираясь на резную трость, подошёл ко мне и протянул ключи. Его жилистые пальцы дрожали. — Я лично проследил, чтобы заправили бак до краёв, и проверил уровень магической энергии. С машиной всё в порядке.

— Спасибо, Потап, — я бережно принял ключи. — И передай повару Григорию, что его круассаны — это просто волшебство.

Старик кивнул.

Друзья тем временем рассаживались. Сергей устроился на переднем сиденье, бережно положив между нами свой клинок в ножнах. Амат и Митя заняли задние места, споря о чём-то с активной жестикуляцией.

— Поехали, — сказал я, вставляя ключ в зажигание. Двигатель ожил с приятным рокотом, и мы тронулись в путь.

Дорога до Новгородска заняла около часа. Ровное шоссе с аккуратно высаженными по обочинам серебристыми ивами убедительно доказывало, что дорожный департамент в колониях работал как часы. Каждые десять километров стояли столбы с выгравированными гербами и расстоянием до столицы колоний.

Город встретил нас шумом улиц. Новогородск жил своей привычной жизнью, несмотря на недавние события, произошедшие на одной из окраин внешнего кольца колоний.

Казалось, для города эти страхи остались где-то за пределами его благоухающих аллей и благополучных кварталов.

Я свернул на центральную улицу, ориентируясь по описанию Потапа: «жёлтое здание с колоннами напротив кондитерской Лазарева».

Ну кто бы сомневался, что он запомнит именно кондитерскую?

Я нашёл его: это было двухэтажное здание в стиле неоклассицизма с высокими окнами и бронзовой табличкой: «Временная администрация Императорской Морской Академии».