Русские не сдаются! (СИ) - Старый Денис - Страница 51

Чего? Каких же всё-таки трудов мне стоило сдержаться, не рассмеяться и не обрушиться с обвинениями и разоблачениями в сторону того же самого Бирона. Это он-то мудрый наставник? Невероятно сложно было побороть объединившиеся в коалицию юношеское безрассудство и старческую обиду — два тех качества, которые я в себе до сих пор так полностью и не изжил после приобретения новой жизни.

Но есть несколько психологических приёмов. Сейчас выдохну, посчитаю овец или Антошек, а может быть, царей да царевичей… Михаил Федорович, Алексей Михайлович, Федор Алексеевич… Так можно выиграть время, пик безрассудных порывов снизится, а мозг начнёт уже работать на логику, а не на нервы. Хотя, с учётом моей нынешней фамилии… Можно иногда и показывать свой норов.

Но явно не сейчас.

— Ну, и где же то обещанное золото Лещинского, коим ему, поганцу ляшскому, заплатили, чтобы он супротив меня пошёл? — государыня явно проявляла нетерпение.

Мне тоже было интересно, на самом деле, где те самые сундуки, что были доставлены в Петергоф. Может быть, уже кто-то проводит инспекцию содержимого? Это будет вполне ясно по пломбам и сломленным печатям.

Для честности, для того чтобы было меньше вероятностей залезть в сундуки, в которые я до того уже немного и залезал, но никому другому позволять не хотел, были поставлены пломбы. Причём они были двойными. С одной стороны сундуки были запаяны свинцом, причём на металле был произведён оттиск личной печати Миниха, с другой стороны стояла также вислоухая печать того же самого Миниха, только восковая.

— Вот, матушькья, злата твоя! — Бирон торжественно махнул рукой, указывая в сторону пешеходных дорожек, по которым на великолепных конях, таких, что я и в будущем не видывал, везли сундуки с золотом.

Кони шли натужно, несмотря на то, что каждый сундук был приторочен ко двум коням сразу таким образом, что находился посередине их, и это в какой-то степени распределяло тяжесть. Бедные животные так и норовили клониться друг к дружке, но рядом идущие конюхи подгоняли лошадей идти вперёд. И… блеск из раскрытых сундуков доказывал, что туда уже кто-то залез. И никакие печати не остановили.

Разве стоило ожидать чего-то другого?

— Герцог, а отчего сундуки отворены? — мимо государыни этот факт не прошел.

Да и те, кто открывал сундуки, не удосужились убрать следы деяний своих. Пломбы разломанные так и оставались на вместилищах сокровищ.

— Так, матушькья, я есть осмотр сундук. Крамола не надо быть, — ломая и коверкая русскую речь, сказал хитрозадый Бирон.

— Я вижу, что сундуки не пустые, посему и думать не стану о лиходействе, — говорила Анна Иоанновна, будто заворожённая, любуясь блеском от содержимого сундуков.

— Сие много, герцог? — спросила государыня.

Бирон посмотрел на идущего впереди процессии с драгоценностями слугу. Тот понял, что от него хотят услышать.

— В рублях, Ваше Императорское Величество, около миллиона будет. Сосчитать не поспели, не серчайте, Ваше Величество, — отвечал после разрешения герцога слуга.

Сумма в миллион рублей даже для меня звучала огромной. Всё благодаря тому, что большинство изделий были из золота. А будь это в серебре, так и вовсе там, у Данцига, мы бы не осилили донести сундуки до места назначения.

Но было одно важное обстоятельство… Христофор Антонович Миних, с присущей ему немецкой педантичностью, перед тем, как поставить пломбы, напряг всех интендантов, которые были у него под рукой, чтобы точно посчитали количество и золотых монет, и серебряных, и украшений, а всё это подсчитанное перевели в рубли. Была выдана сопроводительная бумага с печатью фельдмаршала, в которой указывалась сумма в 1 миллион 116 тысяч рублей. Бумага затерялась? Вот только где?

Я, после того, как мы сразу взяли некоторое количество золота и украшений, не залезал в сундуки ни разу. Более чем уверен, что и Миних этого не делал, так как он настоял, чтобы подсчёт и пломбирование проделаны были в моём присутствии. Выходит, что всех минут десяти-пятнадцати задержки, когда открывались сундуки, чтобы их повесить на коней, хватило, чтобы процентов десять, если не больше, денег уже ушло куда-то или кому-то. Филигранное воровство!

Сколько в прошлой жизни я читал о том, что Эрнст Иоганн Бирон не был излишне вороват, чай, не Меншиков Алексашка. По крайней мере, его в этом не смогли обвинить на суде, даже когда цель была найти обвинение. То ли книги из будущего врут, то ли кто-то пользуется Бироном. Сколько ещё предстоит узнать о нынешних раскладах… Но есть такое убеждение, что знание далеко не всегда может сыграть положительную роль в том, как я буду действовать в этом мире [Некоторые современники указывали на то, что герцогом Бироном многие пользовались. Вероятно, он понимал это, но старался быть для многих своим, удобным человеком].

— А покроет ли это все траты на войну? — удивительно, но женщина, которую я не душой, а пока лишь вынужденно признаю несколько недалёкой, задаёт вполне уместный и глубокий вопрос.

— Покроет, матушка! — уверенно ответил граф.

— А ты, гвардеец, как думаешь? Небось, когда фельдмаршал затевал такое дело, мог тебе сказать, каково оно сие воспринимать: грабим ли Лещинского али справедливость воздаём? — наконец-таки обратила на меня внимание государыня.

— Станислав Лещинский враг нашему Отечеству. Сие было и при Петре Великом, и ныне же он остаётся таковым. А коли кто враг, то великая русская государыня войной требует то, что потрачено на борьбу с ворогом. Тут бы взглянуть, Ваше Императорское Величество, на вечный мир с Польшей. Немало русских земель всё ещё находится в Речи Посполитой, — высказался я.

— Красив, да и наглец! — с непонятной для меня интонацией сказала государыня.

А мне послышалось почему-то: «красивого казнить!» Экий выверт сознания.

Установилась тишина. Все присутствующие, даже шуты и шутихи, смотрели на меня с нескрываемым удивлением. Один лишь взгляд затравленного, униженного старика, что постоянно стоял неподалёку от Анны Иоанновны с кувшином какого-то напитка, был, скорее, сочувствующим.

— Окститесь! — императрица громко засмеялась, словно только что была молния, а сейчас последовал гром. — Сей отрок впервые предстал передо мной. Не ведает, что невмочно молвить императрице, что она может делать, а что нет. Так ведь, герой?

— Почитаю вас, Ваше Величество, более всего на свете! — сказал я, преклонив одно колено.

Герцог поморщился. Наверное, в таких случаях большинство падает на оба колена. Но для меня это возможно только лишь перед Богом, ну или перед матерью.

— Дарую тебе за добрые дела твои чин капитана, а тако же две тысячи рублей на покупку земель, — лукавая ухмылка проскользнула на смуглом лице государыни. — Али башкирских земель покупать правомерно, али в Диком поле, на юго-восток от днепровских порогов. Иных земель не сметь покупать! Ну и пятьсот золотых нынче же тебе дадут, дабы никто не сказал, что государыня одаривать славных мужей невмочна.

Императрица отвернула голову, показывая, что разговор со мной закончен. А я, признаться, несмотря на то, что мозг работал на весь свой ресурс, так и не понял, наградили меня или почти что наказали.

Да, чин капитана, как и пятьсот золотых монет живыми деньгами — это очень хорошо. Это даже отлично. А вот обязательная покупка земель, пусть и на очень большую сумму в две тысячи рублей — это, скорее, наказание. У кого земли покупать? Рядом с крымскими татарами, которых всё ещё никак не угомонят?

Если история будет двигаться таким же путём, то сделают это лишь во второй половине нынешнего века. А землю в Башкирии? Такие события там разворачиваются, что даже историки будущего не могут прийти к единому мнению, сколь полноводна была река крови, пролившаяся в тридцатых годах нынешнего века в том регионе.

— Спаси Христос, великая государыня, за милость вашу, доброту и справедливость! — собрав всю волю в кулак, даже поверив в то, что я сейчас говорил, вроде бы как, искренне, произнёс я.