Вперед в прошлое 11 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 8

Прихлебатели согласно загудели, как пчелы на цветущей сирени. Ну, или мухи на… росянке. Прищурившись, я спросил:

— Не понял, ты за меня подписываешься?

В стволе мозга Алтанбаева заворочался первозданный территориальный инстинкт, овладел парнем, отключил инстинкт самосохранения, размножения и прочие менее важные. Наших бьют! А-ля, у-лю! На вилы интервентов! Погнали городских!

Никакой логики, ни грамма осмысленности. Бессмысленный стихийный порыв, и остановить одержимого может только удар «КАМАЗа».

На душе стало легко и радостно: мы не одни! Все николаевские с нами! И сразу пришло беспокойство: а как это отразится на времени грядущей катастрофы?

— Ну а как? Смотреть, когда такое творится? — возмутился кто-то за спиной Алтанбаева.

Все закивали, и наши, и гопники. Алтанбаев хлопнул меня по спине.

— Ты поступил бы так же! Вы ж типа боксеры, да? С тренировки идете?

— С тренировки, — ответил я, повторив его же слова. — Идем.

— И че, прям толковые боксеры? — спросили из-за спины Егора.

— Да, блин! — узнал я голос Зямы. — Отвечаю!

— А ты главный? — Алтанбаев толкнул меня в грудь, но я устоял.

Тогда он стал прыгать вокруг меня и наносить воображаемые удары.

— Ну че ты? Дерись!

Я смотрел на его обезьяньи скачки, прижав руки к груди — на всякий случай, вдруг и правда решится ударить по приколу, а сам задал риторический вопрос:

— Самая лучшая драка какая?

Алтанбаев остановился, разинув рот.

— Ну-у… э-э-э…

— Та, которую удалось избежать, — холодно ответил я. — Если хочешь меня проверить, давай отойдем туда, где свет. Ну, или завтра забьемся, обговорим правила и будем рубиться.

В моем голосе было столько уверенности, что он спасовал. Чтобы не агрить будущего союзника, я обратился к Меликову:

— Рам, давай покажем пацанам кузькину мать.

— Пусть извинится за черного, — проворчал Рамиль.

К моему удивлению, Алтанбаев бычить не стал.

— Да ладно, проехали. Нормальный ты пацан. Я и сам — Ал-тан-ба-ев, хоть рожа рязанская. — Он чиркнул зажигалкой, освещая свое лицо.

Он отдаленно напоминал Бреда Питт, только нос не вздернутый, а прямой и тонкий. Абсолютное несоответствие внешности и поведения.

— Нормальная рожа, — оценила Лихолетова кокетливо. — Симпатичная даже.

Егор заулыбался, провел пятерней по бритой макушке.

— Так че там кузькина мать-то?

— Темно. Давай к остановке, там фонарь есть, — предложил Рамиль, потирая руки.

Компания гопников потянулась к остановке, как стайка молей — на свет, мы — за ними. По голосу я узнал среди свиты Алтанбаева нашего Заславского.

На остановке стояла кудрявая женщина лет сорока. Увидев нас, она испуганно распахнула глаза, попятилась. Алтанбаеву было все равно, а мне стало жаль ее, и я крикнул:

— Не бойтесь, мы вас не тронем. И никого не тронем.

— Спортсмен гражданку не обидит! — поддержал меня Кабанов.

Но тетка предпочла отойти подальше, освобождая нам асфальтированный пятачок. Я отдал сумку Боре, Рам — Чабанову, и мы встали друг напротив друга в боксерской стойке. Рам сделал ложный выпад, я тоже шагнул навстречу и обозначил «двойку». Рам успел закрыться, отпрыгнул, попытался ударить ногой мое бедро, я выставил блок, подняв колено, схватил его за икру, чуть дернул на себя. Говоря:

— Ронять его не буду. Представьте, что дальше бой перешел в партер.

— Это ж в театре, — ляпнул кто-то и получил затрещину.

Мы с Рамом немного показательно побоксировали, сопровождая бой «вертушками» и блоками, непрактичными, но эффектными ударами ногами.

Гопники наблюдали, разинув рты. Затесавшийся среди гопоты наш одноклассник Игорек Заславский так вообще челюсть чуть не уронил. Не сговариваясь, мы с Рамом повернулись к зрителям и поклонились, сложив руки на груди. Это было совершенно не в тему, но гопникам понравилось. Зяма зааплодировал, и в его глазах я прочел обожание.

Точно память, как у рыбки. Полгода назад был кровным врагом, смерти моей желал — и на тебе, в рот заглядывает.

— Круто, ну чо, — оценил Алтанбаев.

— Я тоже так хочу уметь, — проблеял незнакомый белобрысый парнишка из группы поддержки.

— Так бросайте бухать и нюхать — и к нам, — предложил я. — Мы всего за полгода так прокачались.

Заславский присвистнул и задумался. Все затихли, воцарилась такая тишина, что было слышно, как Алтанбаев скребет макушку.

— Давайте, мужики! — подзадорил их Рамиль. — Или боитесь не потянуть?

Минута славы вдохновила его изобразить бой с невидимым противником, а потом — исполнить несколько акробатических трюков из брейк-данс.

Гаечка, подбоченясь, смотрела на здоровенного Алтанбаева. Громко хмыкнула, спросила:

— А тебе слабо? — И принялась отжиматься.

— Десять… пятнадцать… — считал Заславский. — Двадцать… тридцать… Ого! Сорок!

Вдалеке заревел мотор автобуса.

— Это наш, — оповестил гопников молчун Минаев.

Гаечка поднялась, отряхнула ладони, проговорив:

— Ты спасен.

Застонал, скрипнул тормозами автобус на остановке у холма. Алтанбаев подвел итог встречи:

— Короче, пацаны… и девушки. Если кто наедет, зовите. Толпой навалимся, погоним заводских!

Из-за поворота появился круглоглазый «Икарус».

Рамиль совсем расслабился, обнаглел и сказал:

— Вы тоже зовите, если наедут.

Гаечка, Алиса и Кабанов попрощались и пошли в свою сторону. Лихолетова склонила голову набок, глядя на Алтанбаева влажными глазами, проговорила:

— Я живу вон там. — Она кивнула на холм. — Мне страшно идти одной. Проводишь?

— Иго-го, — проводить! — распорядился Алтанбаев, и Заславский не посмел противоречить авторитету, поплелся за Раей, которая тоже была не рада такой компании.

Рамиль и Димоны уехали, Ян пошел домой, остались только я,, Борис, Илья и банда Алтанбаева. Раз уж у нас война район на район, я счел своим долгом рассказать гопникам, как себя обезопасить: ходить группами, носить средства самообороны и всякое такое.

Алтанбаевские тоже начали расходиться. Проводив Илью, мы с Борей пошли домой в сопровождении Егора и двух его корешей, имен которых я не знал.

— Буду тебе должен, если ты узнаешь, с чьей подачи на меня наехали, — сказал я Алтанбаеву. — Это ведь не трёп, я правда не знаю, кто мой враг. Я не беспредельничаю, не граблю, не ворую, девок не порчу. С хера ли наезжать, тем более так?

— Эт да-а, — протянул Алтанбаев. — Надо с ихним главным стрелу забить, побазарить. Вдруг скажет чего.

— Если это не опасно…

— Мы ж с подпиской придем. За нас Униковские и Южные, за них — Бармалеевка и Центр. Все вместе соберемся и перетрем.

— Меня не забудь, как главного фигуранта, — предложил я.

— Если да, то че бы и нет.

Распрощавшись с гопотой, я шел к подъезду, ловил полный гордости взгляд Бориса и думал о том, как же неисповедимы пути Господни. Школа, по сути — репетиция большой жизни, тут все точно так же, смертельные враги иногда становятся союзниками: вчера воевали с «Талибаном», сегодня оп! — и дружим. Просто политический ветер изменил направление.

Раньше я думал, что отсижусь, пропетляю, но выяснилось, что жить надо учиться с садиковского возраста. Чем раньше понял, что к чему, тем проще потом.

Может, и с заводскими когда-нибудь подружимся, и раскурим трубку мира, когда выясним, что произошло недоразумение.

Дома полным ходом шло веселье: мама и отчим отмечали приобретение участка, словно это они его купили. На столе было импортное шампанское, навороченные салаты, красная рыба, несколько видов сыра и колбасы.

— Вот и помещик наш! — объявил отчим и снова с видом благодетеля сказал: — Прошу к столу. Нам есть что вам сказать!

Боря воскликнул:

— Вау, крутизна-то какая! — И ринулся к столу. — Ух ты ж, это что ж, икра? Красная? Офигеть!

Он схватил бутерброд и принялся его поедать. Василий смотрел на него с удовлетворением и двигал усами.

— Вот спасибо! Спасибище! — обратился он к маме, а она кивнула на отчима.