Ваше Сиятельство 14 (СИ) - Моури Эрли - Страница 3

— Я обязательно прислушаюсь к вашему мнению, ваше величество, — отозвался цесаревич, провожая Глорию к двери. — Вы меня очень приятно удивили, и на многое позволили взглянуть иначе! — добавил он, когда англичанка обернулась на его слова.

Когда императрица вышла, Романов вернулся к столу, выдвинул ящик и достал разноцветную коробку карибских сигар. Все мы молчали, он, с минуту вертя в пальцах адамантовую зажигалку, сказал:

— Как же все быстро меняется в нашем сложном мире! Брусникину я никогда не доверял. И с тем, чем он пришел… — цесаревич поднял исписанный листок, бросил его на стопку газет. — С чем пришли Кулиевы… Нехорошо все это. В самом деле потребует проверки. Их мотивы и связи, — рука Романова потянулась к кнопке говорителя, но он ее не нажал. Вместо этого глянул на меня и сказал: — Если послушать Глорию, то вас, Александр Петрович, следует наградить самыми высокими имперскими наградами.

— На самом деле так, ваше высочество! — Ковалевская, не скрывая улыбки, присела в легком книксене. — Я не первый раз говорю, что мужчина, который рядом со мной, достоин самого лучшего. Александр Петрович действительно достоин. Иной раз он делает слишком смелые поступки. Они кажутся необдуманными, построенными на неоправданных рисках, но уже потом, мы понимаем, что эти поступки обернулись благом для всех нас. Уверенна, что и в этот раз будет именно так.

— Ах, да, помню, помню! Вы, Ольга Борисовна, прошлый раз убеждали меня, что он особенный, — с широкой улыбкой проговорил цесаревич. — Теперь меня в том же самом убеждает императрица. Александр Петрович, откройте секрет, как вам удается окружать себя столь убедительными адвокатами⁈

Я скромно пожал плечами, хотя лично для меня ответ был очевиден. Но не все же следует знать цесаревичу. А то, как Глория хитро повернула насчет «слухов» о наших с ней отношениях — это мне понравилось особо. Теперь, кто посмеет такое говорить, может оказаться в списке врагов империи. И ехидную улыбочку на губах моей невесты по этому случаю я тоже заметил.

— Молчите? В этот раз, Александр Петрович, наград не будет. Не будем лишний раз дразнить важных людей в Лондоне. Возможно, я вас даже накажу на словах, и выйдет соответствующая статья в «Имперском Вестнике». Но вообще, я восхищен: умеете поиграть на нервах, к счастью, с пользой. Большой государственной пользой, — цесаревич откинул крышку фанерной коробки и взял сигару. — Что скажите, Борис Егорович? Как будем наказывать?

— А давайте отложим ему церемонию с княжеским титулом на месяц, — хмуря брови, но посмеиваясь глазами, предложил Ковалевский. — Вот пусть мучается теперь в графах!

— Это жестоко, пап! — щеки Ольги Борисовны порозовели. Похоже, она была готова рассмеяться.

Элизабет порядком понервничала, пока ждала меня. Разговор у цесаревича вышел долгим, и Стрельцова понимала, что надо мной нависла угроза — не спроста же к решению этих вопросов подключилась сама императрица. Мы вышли вдвоем с Ольгой, Борис Егорович остался у Романова. Неожиданно для меня к цесаревичу пришел Железников и Захаров, а чуть позже, когда мы с Ольгой выходили, появился сам фельдмаршал Чистяков — глава Всеимперского Военного Ведомства. В общем, слетелись самые важные птицы, от которых многое зависело в нашей империи.

— Все-таки, Елецкий тебя нужно серьезно наказать! — едва мы отошли от двери, проговорила Ковалевская.

— Дорогая, так уже все там определились, что нужно наоборот наградить, — со смехом возразил я, подходя к Элизабет. — Нельзя идти наперекор мнению самой императрицы с цесаревича!

— Все хорошо, Саш? — Стрельцова взволнованно смотрела то на меня, то на Ковалевскую.

— Хорошо. Хотя могло оказаться совсем плохо, — вместо меня отозвалась княгиня. — А наказать нужно, потому что ты мне треплешь нервы! И каждый раз все больше! Пора запомнить, Елецкий, для тебя не Глория, а я — императрица!

— Ты — богиня! — не согласился я.

— Ладно, уговорил. Идемте скорее отсюда! Мне нужно расслабится, присесть где-нибудь в покое и подальше от дворца, иначе я взорвусь, — Ольга Борисовна решительно зашагала к выходу. Неожиданно остановилась и сказала: — А Глория, кстати, удивила! Я ее даже зауважала!

Сказала она это так громко, что ее услышал граф Шурыгин и кто-то еще из дворянства. Они даже разом стихли, прервав разговор.

— Оль, так исторически сложилось: меня окружают хорошие люди. Мерзавцы рядом не задерживаются. И еще у меня к тебе есть вопрос. Вернее, это не вопрос, но как бы вопрос… — я не был уверен, что сейчас уместно сказать, что я предложил Элизабет стать второй женой. Нет, я определенно не очень хороший психолог. С одной стороны, Ольга сейчас взвинчена и то, что я собирался ей сказать вряд ли ей добавит волнения еще больше. А с другой, это могло стать той самой последней каплей, после которой Ольга Борисовна пожелает взорваться. В общем, ситуация двоякая. При этом я свято верил, что Оля не будет против Элизабет.

— Елецкий, ты издеваешься что ли? Что значит вопрос как бы не вопрос? У тебя вышел из строя модуль когнитивных функций? Говори давай, пока я добрая! — остановившись, потребовала она.

Глава 2

Ольга капризничает

В одном из миров, некоторый в меру умный человек сказал, будто знания, умножают нашу скорбь. Ему ответили мудрецы, жившие за множество веков до его рождения: скорбь, страдания и прочий ментальные пакости, умножают вовсе не знания, а наше не-знание, непонимание того, как скверно влияют на нашу жизнь потакание желаниям и следование привязаностям. Я же улыбаюсь суждениям всех этих видных мыслителей, потому как знаю, что скорбь и страдания существуют в нашей жизни лишь настолько, насколько мы сами открываем для них двери. Грамотный маг должен уметь регулировать это своим вниманием так же легко, как обычный человек умеет регулировать струйку воды, нахально текущую из крана.

Вот вам простой пример: как же мучился бедолага Елецкий по случаю разрыва отношений с Ленской! Мучился, пока я позволял ему это делать! Когда меня утомил тот душевный цирк, я просто улыбнулся и прикрыл краник тому потоку, что мы называем страданиями. А Елецкого, чтобы особо не мешал мне, поселил в темный чулан собственного сознания. Сделав это, я вздохнул от приятной легкости и продолжил наслаждаться жизнью. Если вы думаете, что я бесчувственный болванчик, то вы далеки от истины. Вы не понимаете, смысла и принципов осознанного бытия. И даже какое место вы на самом деле занимаете в игре, называемой «жизнь».

К чему это я? Да к тому, что Ольга Борисовна ждет от меня ответа. Да, я допустил маленькую глупость, что начал этот разговор не вовремя, да еще и во дворце! Знаю, что именно это она скажет сейчас мне в упрек. Но разве наша жизнь не состоит из маленьких глупостей? По мне, они лишь украшают ее, и делают нас по-настоящему живыми. Вы можете не соглашаться: живите без глупостей, а я посмеюсь, наблюдая над тем, что у вас из этого выйдет и во что превратится ваша жизнь. Отвечая княгине, я начал так:

— Вопрос, в общем-то простой, Оль. Ты же не имеешь ничего против Элизабет? Она тебе нравится.

— Ты к чему это сейчас клонишь? — Ковалевская приветствовала кивком своих знакомых и с подозрением посмотрела на меня.

— То есть ты сейчас признаешь, что Элизабет можно считать членом нашей семьи? — невинно улыбаясь, спросил я.

— Елецкий, отвечать вопросом на вопрос — твоя очень плохая привычка! У тебя это может пройти с другими, но не со мной. Я жду ответа на свой вопрос! — княгиня искоса глянула на Стрельцову, и мне показалось, что она поглядывает на ее живот.

— Саш, ну не надо, — тихо произнесла англичанка, чувствуя сильное смущение.

— Ольга Борисовна, вопрос в том, что… Прошу, — я пропустил ее в дверь, выходя из дворца. — В общем, в том, что я хотел бы видеть Элизабет второй женой.