История Энн Ширли. Книга 2 - Монтгомери Люси Мод - Страница 80

— Ничего, из дома нас не видно, — успокоил ее Льюис.

Когда Энн вытряхнула камешек и зашнуровала ботинок, они услышали шорох — кто-то тихо пробирался сквозь заросли. Через несколько секунд перед ними предстал мальчик лет восьми. В руке у него был большой кусок пирога. Он застенчиво глядел на незнакомых людей и не говорил ни слова. Мальчик был красивый, с кудрявыми русыми волосами и большими доверчивыми глазами. В нем было что-то интеллигентное, несмотря на босые ноги, выцветшую ситцевую рубашку и потертые плисовые штаны. Его можно было принять за принца, переодетого нищим.

Позади стоял большой ньюфаундленд, доходивший мальчику почти до плеча.

Энн улыбнулась своей ласковой улыбкой, которая неизменно располагала к ней детей.

— Привет, парень, — сказал Льюис. — Ну и пес у тебя. Мальчик тоже улыбнулся, шагнул вперед и протянул пирог.

— Возьмите, — застенчиво предложил он. — Это папа мне испек, но мне хочется отдать его вам. У меня и так много всякой еды.

Льюис чуть было не отказался от столь простодушно предложенного угощения, но Энн толкнула его локтем. Он понял намек, взял пирог у мальчика и с серьезным видом преподнес его Энн, которая так же серьезно разломила пирог пополам и дала Льюису одну половину. Они знали, что пирог надо съесть, хотя насчет кулинарных способностей папы у них были большие сомнения. Но эти сомнения рассеялись, как только они надкусили пирог. Папа, может быть, и не страдал излишней учтивостью, но пироги с яблоками он печь умел.

— Как вкусно! — воскликнула Энн. — А как тебя зовут, мальчик?

— Тедди Армстронг, — ответил их новый знакомый. — Но папа всегда зовет меня «парнишка». У него, кроме меня, никого нет. Он меня ужасно любит, а я ужасно люблю его. Вы, наверно, подумали, что он невежливый, потому что он захлопнул у вас перед носом дверь, но на самом деле он добрый. Я слышал, вы просили поесть. («Мы не просили поесть, но это неважно», — подумала Энн.) Вот я и решил принести вам пирог, потому что мне всегда жалко бедных и голодных людей. У меня полно еды. Папа замечательно готовит. Какой он делает рисовый пудинг — пальчики оближешь!

— А изюм он в него кладет? — спросил Льюис с ласковой усмешкой в глазах.

— Кучу! Папа совсем не жадный.

— А мамы у тебя нет, малыш? — спросила Энн.

— Нет. Моя мама умерла. Миссис Меррил как-то сказала мне, что Бог взял ее в рай, но папа говорит, что никакого рая нет, а уж он-то знает. Он прочитал тыщи книг. Когда я вырасту, я хочу быть таким же, как он, — только я всегда буду кормить голодных. Папа вообще не жалует посторонних, но меня он страшно любит.

— А в школу ты ходишь? — спросил Льюис.

— Нет, папа сам меня учит. Попечители ему сказали, что на следующий год меня надо отправить в школу. Я, пожалуй, и не прочь ходить в школу — там будет с кем играть. Конечно, у меня есть Карло, и папа сам замечательно умеет играть, когда у него есть время. Но он всегда занят. Ему же надо обрабатывать ферму и убирать дом. Поэтому у него нет времени на разговоры с соседями. Когда подрасту, я буду ему помогать, и тогда он станет вежливее.

— Хорош был пирог, парнишка, — похвалил Льюис, проглатывая последний кусочек.

Мальчик просиял.

— Я рад, что вам понравилось.

— Хочешь сфотографироваться? — спросила Энн, чувствуя, что предложить щедрому малышу деньги за угощение было бы просто неудобно. — Видишь, у Льюиса есть фотоаппарат.

— Очень хочу! — воскликнул мальчик. — А Карло тоже можно?

— Конечно, и Карло можно.

Энн поставила мальчика с собакой перед пышным кустом. Это была очень красивая картина: маленький мальчик обнимает за шею своего огромного лохматого приятеля. Оба выглядели страшно довольными, и Льюис потратил на них свой последний кадр.

— Если хорошо получится, я пришлю тебе фотографию по почте, — пообещал он. — Какой у тебя адрес?

— «Мистеру Джиму Армстронгу, Гленкоув-роуд. Для Тедди Армстронга», — ответил парнишка. — Вот будет здорово — получить письмо по почте! Я лопну от гордости. А пока папе ничего не скажу: это ему будет сюрприз!

— Ну, жди письма недели через две-три, — сказал Льюис.

А Энн вдруг нагнулась и поцеловала загорелую щечку мальчика. У нее почему-то защемило сердце. Какой прелестный мальчик… какой добрый… а мамы у него нет.

Дойдя до поворота дорожки, они оглянулись. Мальчик стоял на каменной ограде и махал им рукой.

Разумеется, Ребекка Дью знала все про Армстронгов.

— Жена Джима Армстронга умерла пять лет назад, и он никак не может это пережить. Раньше он не был таким грубияном… вполне приятный мужчина, хотя малость нелюдим. Это у него, видно, с рождения. Обожал жену — она была моложе его на двадцать лет. Когда она умерла, он страшно переживал… и изменился до неузнаваемости. Стал сварливым и злым. Не захотел даже взять экономку, решил сам воспитывать ребенка и вести дом. Он много лет жил холостяком и привык управляться.

— Но разве для ребенка это жизнь? — возмутилась тетя Шатти. — Отец никогда не водит его в церковь, и вообще ему не с кем общаться.

— Я слышала, что он боготворит мальчика, — сказала тетя Кэт.

— «Да не будет у тебя других богов пред лицем моим», — вдруг процитировала Ребекка Дью.

Льюис сумел напечатать фотографии только через три недели и принес их в субботу, когда явился на традиционный ужин. И дом, и парнишка получились замечательно.

— Льюис, а ведь он похож на тебя! — воскликнула Энн.

— И верно, — подтвердила Ребекка Дью, вглядываясь в фотографию. — Я тоже, когда его в первый раз увидела, подумала, что он на кого-то очень похож, только не могла вспомнить, на кого.

— Глаза… лоб… выражение лица… ну в точности твои, Льюис, — сказала Энн.

— Не может быть, чтоб я был таким хорошеньким ребенком, — пожал плечами Льюис. — У меня где-то есть фотография в восьмилетнем возрасте. Надо ее найти и сравнить. Она вас повеселит, мисс Ширли. У меня там серьезное выражение лица, длинные волосы и кружевной воротник. И вид такой, словно не могу пошевелиться. Наверное, мне зажали голову — тогда для этого было специальное приспособление. Но даже если мы и похожи это просто случайное совпадение. Парнишка никак не может быть моим родственником. У меня вообще нет родственников на острове… по крайней мере, сейчас нет.