Таких не берут в космонавты. Часть 3 (СИ) - Федин Андрей - Страница 45

Лёша говорил вполголоса, но в тишине зала его я чётко услышал каждое произнесённое им слово. Черепанов остановился у меня за спиной, словно не решился пройти дальше. Лёша втянул голову в плечи, посматривал вокруг себя широко открытыми глазами. Вел себя, будто неопытный деревенский житель, впервые очутившийся рядом с небоскрёбами. Я снова мазнул взглядом по рядам зрительских мест. Отметил, что в этом зале выделенная зрителям площадь делилась на три яруса. Похожие залы я видел в Москве, когда пел в составе детского хорового коллектива. Я повертел головой, прикинул количество рядов и длину каждого ряда.

— Примерно восемьсот человек, — ответил я. — Плюс-минус сотня. Он побольше нашего школьного актового зала. Но не гигантский. Скажем так: не самый большой, но довольно вместительный. Хороший зал. Не Большой зал Государственного Кремлёвского дворца, конечно. Даже не Малый. Но мне нравится.

Я оглянулся — заметил, как Черепанов покачал головой.

— Восемьсот человек, — повторил Лёша. — Это ж…

Он вцепился рукой в спинку кресла, словно на мгновение потерял равновесие.

Кресло чуть покачнулось — вслед за ним едва заметно покачнулся и весь ряд.

Черепанов вздохнул. Он вновь повертел головой.

— Здесь все ребята из нашей школы поместятся, — заявил Алексей. — Вместе с учителями.

— Поместятся, — согласился я.

— Это ж… целая куча народу.

Я улыбнулся и кивнул.

— Чем больше зрителей… то есть, слушателей, тем лучше.

Лёша стрельнул в меня взглядом — мне показалось: Черепанов не согласился с моим утверждением. Я вспомнил, как Алексей реагировал на заполненный зрителями школьный актовый зал в начале позавчерашнего концерта. Снова окинул взглядом Большой концертный зал дворца культуры и невольно посочувствовал Черепанову. Хотя сам себе признался, что я испытывал противоположные чувства. Большое количество зрителей меня не пугало — скорее, вдохновляло. Я улыбнулся и продолжил движение между рядами кресел. Всё ближе подходил к сцене: туда, где одиноко стоял чёрный рояль.

Я сам себе признался, что издали этот музыкальный инструмент выглядел очень эффектно. Стоял он на точённых украшенных профилированными шайбами деревянных ножках. Его примерно двухметровой длины покрытый чёрным лаком крыловидный корпус поблёскивал в свете горевших над сценой ламп. По своим габаритам он походил на салонный рояль — на похожем инструменте я играл в музыкальной школе. Рояль своим присутствием словно добавил концертному залу солидности. Он точно говорил, что в этом зале «всё серьёзно». Одним лишь своим присутствием он будто бы убеждал гостей зала: на этой сцене выступали «настоящие» артисты.

По ступеням я поднялся на сцену. Сразу отметил, что та была заметно больше, чем подмостки в актовом зале сорок восьмой школы. Но не столь просторной, как сцены московских концертных залов, где я выступал в детстве. Крыло рояля сейчас было опущено — инструмент словно отдыхал. Я вспомнил, как бабушка мне в детстве объяснила, зачем на рояле обычно поднимали эту «большую крышку». Она мне долго втолковывала, что звук — это невидимые волны. Они отражались от приподнятой крышки и уходили в сторону зрительного зала. Поэтому рояли и ставили на сцену так, чтобы клавиши всегда смотрели в левую от зрителей сторону.

— Я на таком никогда не играл, — сказал остановившийся позади меня Черепанов.

Он указал на рояль.

— Обычное фортепиано, — сказал я. — Ничего страшного.

Пожал плечами.

— М-да, уж, — выдохнул Алексей. — Ничего…

Он вновь нахмурился.

Я повернулся лицом к Черепанову (а заодно и к окутанному полумраком зрительному залу). Невольно затаил дыхание при виде огромного количества сейчас пустующих кресел — моё воображение мгновенно заполнило зал людьми: те выжидающе замерли, устремили на меня свои любопытные взгляды. Я представил, как посмотрят на меня сотни пар глаз. Ощутил пробежавшую по телу бодрящую энергию. Не сдержал улыбку, вздохнул полной грудью и чуть зажмурился. Заметил: Черепанов тоже взглянул на зал — увидел, как Лёша вздрогнул и поёжился, словно в лицо ему дохнуло холодом.

— Вася, а может… без меня? — спросил Алексей.

— Что, без тебя? — уточнил я.

— Ну… может, ты без меня выступишь здесь на концертах? — ответил Черепанов.

Он заглянул мне в глаза.

Предложил:

— Или попроси Иришку — она тоже неплохо играет на пианино.

Черепанов пожал плечами.

— Иришка теперь актриса, — напомнил я. — Она учит роль отважного молодогвардейца. Играет на сцене вместе с Генкой Тюляевым. Так что на помощь Лукиной в этом деле надежды нет.

Лёша снова бросил взгляд на безлюдный зал, судорожно сглотнул.

— Вася, мне кажется, — произнёс он, — что и от меня здесь толку не будет. Не моё это дело — выступать на сцене. Я даже своё имя от страха забуду, когда на всех этих креслах появятся люди.

Алексей покачал головой, сказал:

— Их же будет здесь почти тысяча! И все посмотрят на нас… на меня. Мне сейчас-то здесь жутко. Не представляю, как выйду сюда во время концерта. Это всё… как ночной кошмар.

Лёша указал рукой в зал — мне почудилось, что его растопыренные пальцы чуть вздрогнули. Я улыбнулся и взглянул на обитые красной тканью кресла первых рядов. Бабушка мне всегда говорила, что именно там обычно сидели «самые важные» гости концертов. Она говорила, что пригласительные билеты на эти места таким гостям выдавал отдел культуры. Я и сам в детстве замечал, что с первых рядов на меня частенько посматривали «узнаваемые» лица — я их уже видел раньше либо в газетах, либо на афишах, либо в гостях у моих родителей. Я вспомнил, что со сцены даже дважды смотрел на сидящего в первом ряду Никиту Сергеевича Хрущёва.

Рядом со мной тоскливо вздохнул Черепанов.

Я посмотрел на него и тихо сказал:

— Лёша, я сейчас озвучу тебе очень важную информацию. Секретную. Пообещай, что ты никому её не перескажешь. Даже Наде Степановой. Даже своим родителям. Потому что за разглашение такой информации нам с тобой могут…

Я приподнял брови и провёл указательным пальцем по своему горлу.

Черепанов вздрогнул. Он тут же покачал головой.

— Я… никому, — заявил Лёша.

Он снова нервно сглотнул и спросил:

— Так может, не надо… мне ничего рассказывать?

— Надо, Лёша, — сказал я. — Хочу, чтобы ты понял, почему для меня так важен этот концерт в честь юбилея нашего города. Хочу, чтобы ты подумал и решил: нужен ли этот концерт тебе.

Черепанов дёрнул плечом.

— Тогда… ладно, — выдохнул он. — Говори.

Я приблизился к Алексею и едва ли не на ухо ему сказал:

— На празднование юбилея нашего города приедет Юрий Гагарин.

— Кто?

— Гагарин. Первый космонавт Земли.

Лёша поднял на меня глаза.

— Откуда ты знаешь? — спросил он.

Я усмехнулся.

Мысленно произнёс: «Ты сам мне об этом рассказал, Лёша. Тогда: в две тысячи тринадцатом году, в Нью-Йорке. Сказал, что видел Гагарина собственными глазами».

Я заглянул Черепанову в глаза.

Алексей растерянно моргнул.

— Мне об этом рассказал друг, — признался я. — По секрету.

Я показал рукой в зал.

— Только представь, Лёша, — сказал я, — Гагарин сядет где-то вот там, в первых рядах. Ты увидишь его вживую, не на картинке. Он будет всего в нескольких метрах от сцены. Мы с тобой его хорошо рассмотрим. Представляешь?

Черепанов взглянул на спинки кресел первого ряда, схватился за голову.

— Представил, — пробормотал он. — Ещё и Юрий Гагарин здесь будет. Только этого мне и не хватало…

Глава 21

Три месяца спустя.

22 мая 1966 года. Дворец культуры имени С. М. Кирова

Я сидел на деревянной лавке в арьерсцене. Вдыхал растворённый в воздухе табачный дым. Прислушивался к пению женского хора «Ударницы», что доносилось со сцены Дворца культуры имени Кирова. Слушал ровное биение своего сердца.

Слышал и беседу сидевших рядом со мной участников ансамбля художественной самодеятельности «Буревестник», чьим солистом я числился с конца февраля этого года.