Таких не берут в космонавты. Часть 3 (СИ) - Федин Андрей - Страница 39

В зале снова прозвучала неспешная мелодия.

В мою сторону метнулись сразу несколько девчонок. Я поднял руки, и заявил, что «танцую сейчас с другой». Догнал вновь направившуюся к креслам Зосимову, взял её за руку.

Лена остановилась, обернулась. Удивлённо вскинула брови.

Я улыбнулся и сказал:

— Потанцуем.

Глава 18

— На вечернем сеансе в небольшом городке… — пропел записанный на плёнку голос Эдуарда Хиля.

Под прицелом множества любопытных глаз я повёл Зосимову к центру площадки. Лена не сопротивлялась. Мы остановились между двумя уже танцевавшими парами. Я развернулся к Зосимовой лицом, посмотрел в её глаза. Поднял правую руку Лены на уровень своего плеча. Другую свою руку положил на левую сторону Лениного бедра. Проделал всё это автоматически, но неспешно. Наградил партнёршу за покладистость улыбкой. Зосимова улыбнулась мне в ответ — слегка иронично.

— … Это было недавно, — пел Эдуард Хиль, — это было давно…

Мы с Леной медленно двинулись по окружности, раскачивались взад и вперёд. Смотрели друг другу в глаза — с лица Зосимовой всё ещё не исчезла усмешка. Я вёл — Лена послушно двигалась вслед за мной, не выбивалась из ритма. Она прижала руку к моему плечу, чуть приоткрыла рот — я увидел, как блеснули её зубы. Отметил, что Лена не опускала взгляд на ноги. Она словно не сомневалась: пальцы я ей во время танца не оттопчу. Я снова подумал о том, что глаза Зосимовой походили на глаза киношной Мальвины.

— … В то, что с юностью нашей, — звучал записанный на плёнку голос, — расстаюсь навсегда…

Краем глаза я заметил: на нас посматривали танцевавшие рядом с нами пары. Но не поворачивал голову — мы с Леной будто бы боролись взглядами. Я чувствовал тёплые женские пальцы в своей руке. Ощущал, как Зосимова чуть сжала моё плечо. Отметил, что Лена уже не улыбалась — смотрела на меня словно с любопытством. Но не задала вопрос. Я тоже танцевал молча. Слушал музыку и голос Хиля. Наслаждался танцем. Я не отягощал себя беседой: сегодня подустал напрягать голосовые связки.

— … Что же вальс этот старый всюду ищет меня? — спросил Хиль.

Я рассматривал голубые глаза. Видел в них отражения своего лица. Дважды за время танца заметил, как Зосимова опускала взгляд на мои губы. Встречал эти взгляды улыбкой. Вспомнил о том, что каждый медленный танец со своей второй женой я неизменно завершал поцелуем. Невольно представил, каковы на вкус губы комсорга школы. Мне показалось, что у Лены порозовели мочки ушей. К финалу танца Зосимова задышала чуть чаще. Но двигалась она всё так же легко и послушно.

— … Это было недавно, — сообщил Эдуард Хиль, — это было давно.

Музыка стихла. Танцующие пары будто бы с неохотой замерли. Мы с Леной тоже остановились. Не сразу, но я выпустил Ленину руку — она опустила её с секундной задержкой, словно вдруг задумалась. Зазвучали голоса. Я услышал, как тихо рассмеялась Иришка, как хихикнула Надя Степанова. Я поблагодарил Зосимову за танец. К краю зала её не проводил, потому что из магнитофона вновь полилась бодрая ритмичная мелодия. Я шагнул к Лене, чуть склонился к её уху.

Сказал:

— Следующий танец тоже мой.

— Ладно, — ответила Лена.

Она кивнула, улыбнулась. Покачнула волосами — кончик косы на секунду выглянул из-за Лениной спины. Зосимова взглянула на уже выплясывавших твист Иришку, Надю-маленькую, Тюляева и Черепанова. Не отвернулась от меня — присоединилась к нашему «кружку». Лена сверкнула глазами, задвигалась под ритмы музыки. Я вновь отметил, что танцевала она хорошо. Снова почувствовал себя юнцом — выдал серию заученных в юности движений, спровоцировал восторженные возгласы школьников.

Перед следующим медленным танцем в мою сторону снова ринулись наперегонки девчонки. Они расталкивали локтями конкуренток, грозно сверкали глазами. За этим наблюдала Зосимова. Она не пошла к стоявшим у стены креслам — Лена остановилась там, где очутилась, когда зазвучала новая песня. Она отыскала взглядом мои глаза, улыбнулась.

Наблюдала за тем, как я с притворной скорбью в голосе объявил претенденткам на танец со мной скорбную весть: снова танцую с Зосимовой — потому что «уже пообещал». Девчонки стрельнули в сторону Лены глазами. Но сдержали возмущение — побрели к креслам. Хотя до кресел дошли не все: некоторых перехватили по пути всё же осмелевшие парни.

— Опустела без тебя Земля… — пропел голос Майи Кристалинской.

Я подошёл к Зосимовой, взял её за руку. Вновь окунул взгляд в омут её голубых глаз. Уже привычно положил руку на Ленино бедро и повёл танец. Успешно избегал столкновений с другими танцующими парами — сейчас их количество уже перевалило за полтора десятка. Заметил, как Лена чуть сощурилась и сократила расстояние между нашими телами.

— Василий, надеюсь, ты помнишь наш разговор? — спросила Зосимова.

Я почувствовал на мочке уха тепло её дыхания.

Сказал:

— О том, что тебе нравятся мужчины постарше?

Лена отстранилась, кивнула.

Я прочёл по её губам ответ:

— Да.

— … Только пусто на Земле одной… — пела Кристалинская.

Я склонил голову, произнёс:

— Помню. Потому я с тобой и танцую.

Зосимова пошевелила бровями.

— Что это значит? — спросила она.

— Это значит, что у наших танцев не будет продолжения, — сказал я. — Потому что продолжение я не хочу.

Лена удивлённо вскинула брови. Моргнула. Затем взглянула в сторону наблюдавших за нами девчонок. Она будто только сейчас заметила, что мы с ней были в центре внимания: почти все сидевшие в креслах школьники наблюдали за нашим танцем. Парни смотрели на нас с ухмылками на лицах — девчонки перешёптывались и хмурили брови.

Я покачивался в такт музыке, словно на волнах. Не оглядывался по сторонам — рассматривал лицо своей партнёрши по танцу. Сообразил, что звучавшая сейчас в зале песня называлась «Нежность». Я прислушался к голосу Майи Кристалинской. Вспомнил слова Александры Пахмутовой (написавшей музыку к этой песне) — их цитировали в книге, которую я переводил на немецкий язык.

В той книге они звучали примерно так: «Шёл шестьдесят седьмой год. Мосолову позвонил Гагарин — поздравил с днём рождения и попросил меня к телефону. Я подошла к телефону. Гагарин говорит: „Алечка, я хочу сказать, что Володя Комаров перед полётом просил передать вам с Колей благодарность за песню 'Нежность“. Это был последний полёт Комарова».

— … Так же падала листва в садах…- пела Кристалинская.

«Эмма, назови мне точную дату, когда погиб космонавт Владимир Комаров».

«Господин Шульц, советский космонавт Владимир Комаров погиб при спуске к Земле во время полёта на корабле „Союз-1“ двадцать четвёртого апреля тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года».

«Ещё больше года. Спасибо, Эмма».

Зосимова снова посмотрела мне в лицо и кивнула.

— Вася, я тебя поняла, — сказала она. — Продолжения не будет.

Пару секунд мы с Леной смотрели друг другу в глаза — затем улыбнулись.

В актовом зале звучала песня:

— … Опустела без тебя Земля…

После четвёртого моего танца с Зосимовой девчонки уже не устремлялись в мою сторону, услышав звуки «медленной» музыки. Хотя они и посматривали на то, как я неизменно шагал навстречу комсоргу школы, брал её за руку и прижимал к бедру Лены свою ладонь. Не приглашали девицы танцевать и Генку Тюляева: тот весь вечер не отходил ни на шаг от моей двоюродной сестры, которая сегодня привлекала к себе не меньше мужских взглядов, чем Лена Зосимова. Не заметил я и попытки разлучить Черепанова и Степанову — те не отходили друг от друга, будто бы не замечали никого вокруг себя.

Я отметил, что каждая последующая песня привлекала на танцплощадку всё большее число школьников. На креслах у стены во время «быстрых» музыкальных композиций оставались лишь те, кто действительно отдыхал, брал паузу до следующего танца. Да и во время «медляков» на танцплощадке стало не столь просторно, как было в начале танцевального вечера. Раз пять я замечал, как в актовый зал заглядывали преподаватели сорок восьмой школы: чаще других приходил Максим Григорьевич (трижды). Но в зале они дольше, чем на минуту, не задерживались — возвращались к своей «учительской» компании.