Таких не берут в космонавты. Часть 3 (СИ) - Федин Андрей - Страница 32

— … Мы любим нашу Советскую армию, — говорила Зосимова. — Помним, что она и сейчас стоит на страже мира, охраняет наш мирный труд. Именно благодаря Советской армии и Военно-морскому флоту, самым сильным из всех армий, существующих на нашей планете, мы с уверенностью смотрим в будущее. Мы помним, что было много трудных битв, в которых закалилась наша Советская армия. Мы не забыли обо всех тех, кто в составе армии-победительницы дал решительный отпор ордам немецко-фашистских захватчиков. Как чтим и память воинов, разбивших отряды врага в восемнадцатом году под Псковом и Нарвой…

Я услышал шаркающие шаги — повернул голову и увидел снова выбравшихся из спортзала пионеров. На этот раз они появились в сопровождении нашего учителя литературы.

— Началось? — спросил Максим Григорьевич.

Я кивнул и ответил:

— Началось.

— … Первыми на эту сцену поднимутся ученики десятого «Б» класса нашей школы Василий Пиняев и Алексей Черепанов, — сообщила Лена Зосимова. — Они исполнят для вас песню. Встречайте! Давайте все вместе поприветствуем ребят аплодисментами.

Я бросил взгляд на бледного Черепанова и скомандовал:

— Выходим, Лёша. Спина прямая. На лице улыбка.

Я распахнул дверь и первый вошёл в зал.

Убедился, что Черепанов шёл за мной следом.

Мы сразу же свернули к сцене и под присмотром множества глаз поднялись на сцену. Заметившие нас гости концерта откликнулись на просьбу Лены: они взбодрили нас пока ещё не заслуженными овациями.

Мы с Алексеем поприветствовали зрителей отработанным на репетициях жестом. Я пока не смотрел на лица людей в зале. Подошёл к пианино, проследил за тем, чтобы Черепанов открыл на нужной странице нотную тетрадь.

Подал Лене уловный сигнал (кивнул).

— Музыка Ежи Петерсбурского, слова Якова Галицкого и Михаила Максимова, — объявила Зосимова. — Песня «Синий платочек». Исполняют ученики десятого «Б» класса нашей школы Василий Пиняев и Алексей Черепанов.

Лена похлопала в ладоши — зал поддержал её овациями. Зосимова бросила взгляд на Лёшу и на пианино. Мне почудилась в этом её взгляде тревога и неуверенность.

Я чуть склонился к голове Черепанова и шепнул:

— По моему сигналу.

Смахнул с сплеча Алексея невидимую пылинку. Повернулся лицом к зрителям, «включил» на своём лице улыбку. В актовом зале стихли почти все звуки. Лишь то здесь, тот там тихо поскрипывали кресла, да ритмично постукивало у меня в груди сердце. Я пробежался взглядом по головам собравшихся в зале людей. Увидел знакомые лица — заметил, что меня тоже узнали. Мне подмигнула женщина, которая не так давно угощала меня пирожками. Внимательно смотрели на меня Серафима Маркелова и Булкина Фавзия Гареевна. Увидел я Иришкиных родителей и работников газеты «Комсомолец».

Почувствовал, что улыбаюсь искренне: по-настоящему радуюсь тому, что поднялся на эту сцену, и тому, что сейчас спою. Я выждал, пока Зосимова спустилась со сцены. Проследил за тем, как Лена замерла у стены под портретом Ленина (в трёх шагах от сидевшего в кресле рыжеволосого Фёдора Митрошкина). Поправил выглядывавшие из-под пиджака манжеты рубашки. Отметил: Черепанов ещё не прикоснулся к клавишам, но я уже слышал музыку. В моей голове уже звучал голос Клавдии Шульженко, в чьём исполнении я чаще всего слышал подготовленную нами для старта сегодняшнего концерта песню.

Я повернулся к Алексею, посмотрел ему в глаза и (одними губами) беззвучно скомандовал:

— Поехали, Лёша.

Черепанов кивнул и опустил руки на клавиши.

В актовом зале впервые за сегодняшний вечер зазвучало пианино. Мелодия полилась плавно. Настроенный мною музыкальный инструмент почти не фальшивил.

Я заглянул в карие глаза Фавзии Гареевны Булкиной (они блестели сейчас так же ярко, как и медали у неё на груди).

Уверенно пропел:

— Помню, как в памятный вечер падал платочек твой с плеч, как провожала и обещала синий платочек сберечь…

Глава 15

Я почувствовал: мой Голос звучал уверенно и мощно. Его звуки заполнили зал, заглушили все шорохи. Он будто бы очаровал слушателей: люди не шевелились — мне почудилось, что они не дышали. Десятки пар глаз смотрели на меня сейчас из зала. Я скользил по этим глазам взглядом, впитывал излучаемую ими энергию. В актовом зале не осталось свободных мест. Я прикинул: почти два десятка человек не нашли свободных кресел или стульев. Они стояли под окнами, у двери и у стены под портретами Ленина-Маркса-Энгельса (в том числе и Лидия Николаевна Некрасова со своим супругом — рядом с ними замерла директриса).

— … Письма твои получая, слышу я голос родной…

Скрип досок пола под моими ногами органично вплетался в музыку. Как и перестук моего сердца. Я видел: Черепанов не смотрел в зал. Он полностью сосредоточился на звуках музыки. Я отметил, что Лёша сейчас играл выше всяких похвал. Вспомнил, как он говорил, что отыграл бы эту мелодию даже с закрытыми глазами. Я поверил его словам тогда — в их правдивости убедились сейчас и сидевшие в актовом зале гости. Алексей чуть покачивался в такт музыке. Его пальцы порхали над клавишами. Словно руки умелого фокусника. Пианино не мешало его стараниям. Оно не портило фальшью и звучание моего Голоса.

— … Нежные речи, девичьи плечи помним в страде боевой…

Я заметил, что сидевшие в зале люди шевелили губами, точно подпевали мне. Я не слышал их голоса. Но словно почувствовал себя частью хора — как тогда, в детстве. Я приблизился к краю сцены, встал ближе к слушателям. Посмотрел сверху (но не свысока) на украшенные сединой причёски, заглянул во влажно блестевшие глаза (в которых сейчас будто бы отразились тревожные и щемящие сердце воспоминания). Подумал вдруг о том, что передо мной сидели те люди, что отстояли свою страну в схватке с очень сильным врагом. Они заплатили за это огромную цену. Подарили жизнь моему поколению, которое…

Я едва не сбился.

Но всё же пропел:

— … Сколько заветных платочков носим в шинелях с собой!..

Я прогнал неуместные сейчас мысли. Снова вернул себе чувство песни. Сделал свой Голос частью музыки. Взглянул на Зосимову — не увидел тревогу на её лице. Сообразил: Лена не заметила сбой в моём пении. Как не почувствовали его и другие слушатели — это я понял по их взглядам. Снова посмотрел на улыбку Фавзии Гареевны. Увидел, как прижималась плечом к своему мужу Лидия Николаевна Некрасова (она не сводила с меня глаз). Заметил мечтательную поволоку в глазах Клавдии Ивановны Кульженко. Я вновь ощутил покой и радость от того, что снова пел со сцены, словно вернулся домой после долгих странствий.

— … Строчит пулеметчик за синий платочек, что был на плечах дорогих, — пропел я.

С нарочито задумчивым видом я вернулся к пианино, остановился за спиной у Черепанова. Взгляды гостей концерта всё ещё следили за выражением моего лица. Я это помнил, потому не выходил из образа. Музыка смолкла. Ещё пару секунд её звуки будто бы кружили по залу в поисках звуков моего замолчавшего чуть раньше голоса. Слушатели не шевелились: всё ещё прислушивались, будто воскрешали в памяти звучание моего голоса и мелодию песни. Черепанов отработанным на репетициях движением поднялся со стула, сразу повернулся лицом к зрительному залу. Всё ещё в полной тишине мы подошли к краю сцены.

— Браво! — раздался в зале одинокий возглас (это воскликнул Виктор Семёнович Лукин). — Молодцы!

Я и слегка растерявшийся Черепанов синхронно склонили головы — поблагодарили публику за внимание. В зрительном зале словно громыхнул гром. Я едва не оглох от обрушившегося на нас с Лёшей рёва оваций. Черепанов вздрогнул. Я скорее почувствовал, а не заметил, как покачнулся Алексей. Придержал его рукой за плечо. Заметил Лёшин ошеломлённый взгляд. Снова улыбнулся: адресовал свою улыбку и Черепанову, и неожиданно бурно поблагодарившим нас за выступление гостям концерта. Увидел, как люди вставали с мест, хлопали в ладоши и повторяли слова Иришкиного отца: «Браво! Молодцы!»