Таких не берут в космонавты. Часть 3 (СИ) - Федин Андрей - Страница 25

— Так что же это за документ? — сказала Лукина. — Гена, ты нам его покажешь?

Тюляев пожал плечами и ответил:

— Никому не покажу. Пока. Потому что пообещал.

Он снова отвлёкся на поедание мороженого.

Иришка прикоснулась к его руке.

— Гена, — сказала она, — так не честно. Мы же умрём от любопытства. Хотя бы намекни нам, чем ты её припугнул.

Генка ухмыльнулся и заявил:

— Документ вам не покажу. Даже не уговаривайте…

Он решительно покачал головой.

Тюляев ухмыльнулся и добавил:

— … Но расскажу вам о том, что в этой бумаге написано.

Он посмотрел на Иришку — полюбовался на радостный блеск её глаз.

Я отметил, что моя двоюродная сестра и Тюляев сейчас будто бы общались друг с другом, не замечали никого вокруг.

Поэтому напомнил о себе, сказал:

— Рассказывай, Геннадий. Мы тебя внимательно слушаем.

Генка кашлянул, посмотрел в мою сторону — он будто только сейчас вспомнил о моём существовании.

— В субботу мы с папиным другом дядей Серёжей Лампасовым ездили домой к Ромке Шипуле, — сообщил Геннадий. — Шипуля сперва отнекивался: говорил, что не был в четверг около нашей школы и никому не угрожал ножом. Ромка поначалу вёл себя борзо, как дядя Серёжа и предсказывал. Но я прочёл ему твоё, Василий, заявление…

— Какое заявление? — спросила Иришка. — Вася, ты написал заявление в милицию? Почему мне об этом не сказал?

Генка покачал головой.

— Вася ничего не писал, — ответил он. — То заявление настрочил я. Под диктовку дяди Серёжи. Дядя Серёжа сказал, что с заявлениями потерпевшего и свидетелей на руках наши дела пойдут веселее, чем если мы явимся к Шипуле только с угрозами. Поэтому я прочёл Ромке Васину заяву. Прочитал свидетельские показания Ермолаевых…

Он взглянул на меня и сказал:

— Сёма и Серёга тоже ничего не писали. Но Ромка-то об этом не знал. Он поначалу выкрутасничал. Но Лампасов объяснил ему, что нападение с ножом — это уже не хулиганство, а покушение на убийство, да ещё и в составе группы, по предварительному сговору. Он сказал, что за такое условки не будет. Сказал, что в этом случае реальный срок практически гарантирован…

Тюляев ухмыльнулся.

— … Дядя Серёжа описал ему, что бывает с такими, как Ромка, в тюрьме. Лампасов был убедителен. Вот тогда Шипуля струхнул. Я сказал Ромке, что он ещё не в тюрьме только потому, что мне жаль Ермолаевых. Ведь они гарантированно пойдут за Романом прицепом. Я сказал, что Сёма и Сергей нормальные парни. Сказал: не хочу, чтобы они пострадали из-за Клубничкиной.

После взятой на поедание мороженого пятисекундной паузы Генка взглянул на Иришку и продолжил:

— Я пообещал Шипуле, что мой отец не даст хода Васиному заявлению. Сказал, что не отдам отцу и нож, на котором остались Ромкины отпечатки пальцев, и который опознал потерпевший. Но всё это случится только в том случае, если Роман письменно признается: это именно Светлана Клубничкина попросила его избить десятиклассника Василия Пиняева.

— Шинуля написал? — спросил Черепанов.

— Конечно, написал, — ответил Генка. — Чёрным по белому заявил, что его бывшая одноклассница Светлана Клубничкина потребовала, чтобы он нанёс Василию Пиняеву, с которым Роман лично не знаком и не имеет к нему никаких претензий, тяжкие физические повреждения. О ноже он не упомянул. Но рассказал, как Клубничкина пообещала отблагодарить его за оказанную услугу.

Тюляев хмыкнул и пояснил:

— Светке эта часть показаний Шипули особенно не понравилась. Ромка написал её с подсказки дяди Серёжи Лампасова. Я заверил Светлану, что об этих Ромкиных словах узнает каждый старшеклассник в нашей школе. Если Клубничкина не перейдёт в другую школу до окончания третьей четверти. Вот собственно об этом мы со Светой и поговорили вчера после концерта.

— М-да, — произнёс Черепанов.

Лёша и Надя переглянулись.

— Что теперь? — спросила Иришка.

— Светка перейдёт в другую школу, — сказал Тюляев. — Всем от этого будет только лучше: и нам, и Ермолаевым, и даже Клубничкиной. Я считаю, что это приемлемый вариант развития событий. Другого выхода из сложившейся ситуации я не увидел. Папа меня поддержал. Переход в другую школу — это не тюремный срок. И уж тем более, это не смерть от удара ножом в печень, как предсказывал Вася.

Лукина тряхнула головой.

— Ты молодец, Гена, — заявила она. — Я тоже тебя поддерживаю. Клубничкина сама во всём виновата. Пусть радуется, что пойдёт в другую школу, а не отправится в тюрьму.

— А если Светка не уйдёт? — спросил Черепанов.

Он вздохнул.

— Уйдёт! — хором заверили его Гена и Иришка.

Надя Степанова согласилась с их утверждением: кивнула.

Перед сном Иришка снова явилась в мою часть комнаты.

Мы с ней обсудили поступок Тюляева.

Лукина самостоятельно разобрала Генкину мотивацию (с точки зрения того, что все люди — эгоисты). С большинством её умозаключений я согласился. Ответил на возникшие у моей двоюродной сестры вопросы.

Получил за свои объяснения заслуженный поцелуй в щёку и пожелание «спокойной ночи».

Даже не смотря на то, что я не пояснил Иришке, почему Клубничкина сегодня не была в школе.

В среду двадцать третьего февраля я проснулся одновременно с Иришкой (по сигналу её будильника).

Вот только в школу я пошёл один (впервые за всё время своего пребывания в Кировозаводске) — потому что в полдень Лукину ждали в парикмахерской.

С Тюляевым я по пути не встретился.

В школе обнаружил, что Лёша Черепанов уже занял своё место за партой.

Алексей пожал мне руку и сказал:

— Светки Клубничкиной пока нет в школе. Она всегда приходила раньше меня. У десятого «А» сейчас литература. Я только что заглянул к ним: Клубничкиной в кабинете литературы не было. Неужто она действительно заболела?

Я пожал плечами.

— Может, и заболела.

Я кивнул в сторону Нади-маленькой и заявил:

— Девчонки скоро всё разузнают. И нам расскажут.

Черепанов тоже взглянул на Степанову — староста десятого «Б» класса одарила его улыбкой.

Ближе к середине первого урока в кабинет заглянула конопатая девчонка в пионерском галстуке и сообщила, что Василия Пиняева вызвала к себе директриса.

— Вася, что случилась? — шепнул Черепанов.

Я развёл руками и ответил:

— Понятия не имею.

— Василий, поспеши, — сказала Вероника Сергеевна (учительница математики). — Ты нас отвлекаешь.

Я кивнул и быстрым шагом вышел из класса.

Шёл по школьному коридору — перебрал в уме возможные причины вызова. Мне на ум пришли только три. Первая (и самая вероятная) была в том, что у Клавдии Ивановны возникли связанные с сегодняшним концертом вопросы. Второй возможной причиной я посчитал исчезновение ножа из комнаты физруков. Третья же причина была наименее вероятной: драка с Романом Шипулей.

Около кабинета директрисы я на пару секунд замер, прислушался.

Услышал женские голоса.

Постучал в дверь, потянул её за ручку.

Заглянул в кабинет и сказал:

— Клавдия Ивановна, здравствуйте. Вызывали?

— Здравствуй, Василий. Вызывала. Проходи.

Я шагнул через порог — обнаружил, что стул для посетителей около директорского стола занят.

Увидел: напротив облокотившейся о стол директрисы сидела Лена Зосимова.

Комсорг школы обернулась и одарила меня сердитым взглядом.

Глава 12

Я прикрыл дверь и невольно отметил, что в кабинете директрисы прохладно. Увидел, что около стола Клавдии Ивановны открыта нараспашку форточка (рядом с форточкой покачивалась штора). Почувствовал в воздухе ещё не выветрившиеся запахи табачного дыма и валерианы. Взглядом отыскал спрятанное на столешнице за большим дыроколом блюдце с тремя сигаретными окурками. Невольно взглянул на портрет Ленина — мне показалось, что Владимир Ильич чуть насупился. Я опустил взгляд на директрису (нервно постукивавшую пальцем по столу) и на Лену Засимову (которая следила за моим приближением, хмурила брови).