Опороченная Лукреция - Холт Виктория - Страница 43

Старый Эркюль восторгался Лукрецией. Ее красота и очарование превзошли все, что приходилось ему слышать о ней, писал герцог. «А наш сын, славный дон Альфонсо, провел прошлую ночь в обществе своей невесты, и мы уверены, что они оба остались довольны друг другом».

Папа тоже был доволен. Он позвал своих кардиналов и стал читать им письмо Эркюля. Дойдя до места, где описывалось очарование Лукреции, Александр остановился и грустно покачал головой – сейчас ему очень хотелось увидеть свою дочь.

Другие письма были не так сдержанны, как первое.

– Три раза, – тряся головой от смеха, проговорил он. – Чезаре был способен на большее, но этот славный дон Альфонсо – не Борджа. Для Эсте хватит и трех раз.

Александр пребывал в чудесном настроении. Одна из его любовниц забеременела. Это свидетельствовало о немалом запасе жизненных сил, сохранившихся в семидесятидвухлетнем мужчине.

Учитывая такое обстоятельство, а также успехи Лукреции и Чезаре, он порой задумывался о возможном бессмертии семьи Борджа.

Проснувшись наутро после свадьбы, Лукреция не обнаружила Альфонсо рядом. Итак, слухи о нем оказались правдой. Даже сегодня он встал раньше нее, чтобы пойти к какой-нибудь любовнице или в свою литейную мастерскую.

Но какое это имело значение? Она не любила его. Ее нынешний брак совсем не походил на предыдущий. Лукреция вспомнила, с каким пылким желанием просыпалась тогда, в те нежные, упоительные утра, – и тотчас отмахнулась от этих воспоминаний. Все беды того супружества происходили только потому, что она слишком сильно любила.

Так любить она больше не будет. Не повторит ошибки. У нее теперь есть титул герцогини Феррарской, один из самых почитаемых в Италии. Она хочет наслаждаться своим новым положением, желает рожать и растить сыновей – и ни в коем случае не станет расстраиваться из-за любовниц своего супруга.

Лукреция хлопнула в ладоши. Появились Анджела и Никола.

– Я проголодалась, – сказала она. – Принесите что-нибудь.

Они убежали и через некоторое время вернулись с завтраком. Она жадно набросилась на еду; но, утолив голод, не сделала ни малейшей попытки подняться с постели.

В замке уже зашевелились проснувшиеся гости, а она все лежала и разговаривала со служанками.

Анджела сообщила, что Изабелла и Элизабетта оделись и интересуются, почему она не выходит к ним.

– Мне нужно немного отдохнуть от их постоянного внимания, – сказала Лукреция.

– Ненавистная парочка! – воскликнула Анджела.

– Я изволю провести в постели все утро, – сладко зажмурившись, протянула Лукреция. – Впереди много танцев и развлечений – перед ними мне необходимо набраться сил.

– Но что на это скажет донна Изабелла? – спросила Никола.

– Это ее дело.

– Юлий сказал, – возразила Анджела, – что она привыкла распоряжаться всеми, кто оказывается рядом с ней.

– Ферранте говорит, – добавила Никола, – что в Ферраре она такая же хозяйка, как и в Мантуе.

– И, я полагаю, – посмотрев на ту и другую, сказала Лукреция, – Анджела и Никола находят абсолютно правильным все, что говорят Юлий и Ферранте.

Никола покраснела – в отличие от Анджелы. Последняя уже забыла о своей недавней трагедии, и с красавчиком Юлием у нее завязались отношения, пугавшие Лукрецию и явно выходившие за пределы обычного флирта. Впрочем, что мешало им жениться? Вот с Никола дело обстояло иначе. Ферранте был законным сыном герцога Эркюля. О его браке с Никола не могло быть и речи.

Она чувствовала, что должна выбрать удобный момент и предупредить Никола.

Пришла Адриана и сказала, что донна Изабелла поднимается в апартаменты Лукреции – якобы для того, чтобы пожелать доброго утра, а на самом деле желает рассмотреть на ее лице следы так называемой «битвы с супругом». С ней идут сыновья герцога и кое-кто из молодых слуг.

Лукреция поняла – после грубых ночных шуток они решили доставить себе новое удовольствие.

Она крикнула:

– Запереть двери! Никого не впускать! Адриана посмотрела на нее с недоумением.

– Запереть двери перед донной Изабеллой и донной Элизабеттой?

– Вот именно, – сказала Лукреция. – И поторопитесь, а то будет поздно.

Когда раздался стук в дверь, она спокойным голосом объявила, что желает отдохнуть и просит ее не тревожить.

Изабелла была вынуждена вернуться восвояси. Спускаясь по лестнице, она поклялась отомстить этой выскочке Борджа, посмевшей запереть двери перед ней.

В замке, стоящем на берегу полноводного Минция, Франческо Гонзага читал отчет о свадьбе.

Изабелла писала, что Лукреция оказалась женщиной довольно приятной наружности – вполне привлекательной, хотя и не оправдавшей ожидания тех людей, которым ее расписывали как непревзойденную красавицу. И, к великому разочарованию всех гостей и хозяев Феррары, эта бедняжка настолько растерялась в незнакомой обстановке, что весь первый день ходила замкнутая и неразговорчивая – как какая-нибудь перепуганная крестьянка. Жаль, ей не посоветовали прибыть в город ночью. При свете факелов она выглядела бы сносно.

Служанки супруги сообщали, что после всего услышанного эта новая родственница дона Альфонсо показалась всей Ферраре просто дурнушкой. «Лучше бы она и не появлялась здесь при дневном свете. Всюду только и говорили: «Сравните ее с донной Изабеллой! Вот уж настоящая красавица!

А у этой – ни шарма, ни вкуса. Куда уж ее нарядам до изысканных платьев донны Изабеллы».

Впрочем, от своих приятелей и приятельниц Франческо получал иные сведения.

«Лукреция Борджа и впрямь очень хороша собой. У нее красивые светло-голубые глаза; волосы – того самого золотого цвета, о котором так много говорят в Италии. Она очень жизнерадостна, но держится скромно, без вызова. Правда, фигурка у нее немного хрупковата, но это лишь прибавляет ей грациозности. Трудно представить, что на свете было бы более женственное создание, чем она».

Читая эти строки, Франческо усмехался.

Он надеялся, что девочка, которая когда-то очаровала его, окажется достойной соперницей Изабеллы.

Торжества продолжались. Каждый день устраивалось какое-нибудь зрелище. День изо дня Изабелла в компании с Элизабеттой затевала все более изощренные коварства, оскорблявшие достоинство Лукреции, и с каждым днем Лукреции все труднее становилось уживаться с ее новыми родственниками.

Альфонсо все так же был страстен ночью и безразличен в остальное время суток. Герцог Эркюль по-прежнему торговался из-за каждого дуката – письма летели из Феррары в Рим и обратно, но никто не смел сказать Папе, что в цитадели Эсте у Лукреции появились враги.

Феррарцы уже не стесняясь оскорбляли Лукрецию – смеялись, когда она проходила мимо, издевались над ее грациозной походкой и нарядными платьями. Она не подавала виду, что замечает их грубые выходки, но однажды не выдержала и отказалась от прислуги, которую старый Эркюль предоставил в ее распоряжение. Большую часть утра она проводила в постели, разговаривая с Анджелой или Адрианой, обсуждая туалеты и прически на предстоящий день, – старалась вести себя так, как если бы находилась во дворце Санта Мария дель Портико.

На балах и праздничных застольях Лукреция была неизменно прекрасна и всегда невозмутима. Как-то раз ее служанки начали играть испанские мелодии, и она, выбрав самую красивую из испанок, приехавших в Феррару из Рима, стала танцевать с ней. В развевающихся платьях, с кастаньетами в руках, они так очаровали гостей, что те затаили дыхание и не сводили глаз с этой великолепной пары.

Когда танец закончился и наконец стихли долгие аплодисменты, Анджела спросила у Изабеллы:

– Не правда ли, мадонна Лукреция танцует, как ангел?

– Ангел? Полагаю, тут уместней сравнение с какой-нибудь испанской цыганкой! Я слышала, они пляшут с таким же жаром.

Анджела вспыхнула, но Юлий, стоявший рядом, предупредительно взял ее за локоть.

Вокруг засмеялись, а Анджела повернулась к Юлию и крикнула: